Танго с призраком. Том 3

Чтобы ничего... и никого... и ни могилки, и ни былиночки!

Это не ненависть. Это нечто другое, куда как более страшное. Но есть ли для этого слово в человеческом языке?

Наверное, нет. Как-то слишком он беден на эмоции. Любовь — и к конфетам, и к детям, обозначается одним словом. Ненависть — тоже. А ведь они такие разные...

Анна Мария, задумавшись, и не поняла, как что произошло. Но ее голову подняли вверх.

— Ненавидела. На могилку-то ходишь? — задушевно так уточнил брат Матео.

— Нет!

— А что ж так? Посидишь, плюнешь пару раз, жизни порадуешься, ты-то жива, а из нее чертополох пророс...

— Я этого не хотела, — честно сказала Анна Мария.

И верно. Не хотела.

Ну что такое смерть, тем более, для некроманта? Да ничего! Просто один шаг. Была она в одном состоянии, будет в другом. У некромантов вообще свои отношения со смертью, в которые лучше не лезть. Очень уж они интимные. Личные.

А вот если бы Даэлис осталась жить, если бы она потеряла все, что ценила, что любила... мужа, дочь, дом, силу...

О, вот тогда Анна Мария могла бы порадоваться! Это ведь страшнее любой смерти! А пережить соперницу... и что? Где тут удовольствие?

— А чего ты хотела? — вкрадчиво уточнил монах. — Или вернее — что тебе предложили? О чем попросили?

Анна Мария поежилась.

— Это страшные люди. Вы понимаете...

— Чадо Творца, это ты не понимаешь, — мягко перебил ее монах. — Ты где находишься? Верно, в храме. Оглянись вокруг, есть ли кто-то сильнее Его?

Анна Мария сморщила нос. Отца Бенито, тихого и добродушного, она в расчет не принимала. Воля там, Творца...

А что ж он столько всякой пакости на земле допускает? Ах, испытание? Ну так и не обессудь, если кто-то его не проходит!

— Ты, чадо, не понимаешь, — вступил с другой стороны брат Дуардо. И улыбка у него была доброй-доброй, как у серийного убийцы. — Если мы сейчас не услышим ответов на свои вопросы, заметь, правдивых, ты из храма вообще не выйдешь. Никогда.

И улыбнулся.

Анна Мария посмотрела ему в глаза — и похолодела.

Столько в этих глазах было чудовищного, столько равнодушного... словно стоишь ты ночью, посреди темного поля, и волки воют. Или даже волкодлаки...

Жуткие такие... которые тебя сначала гонять и мучить будут, а потом сожрут. В свое удовольствие. И наслаждаться будут каждым стоном и каждым хрипом. Рвать его из тебя. Медленно. Клыками...

Женщина заскулила и засучила ногами, пытаясь отползти подальше.

Брат Дуардо улыбнулся еще душевнее.

Кто-то приходит в Храм по велению души.

А кто-то потому, что хочет сберечь ее остатки. Не ошиблась Анна Мария. Брат Дуардо был одержимым. Маниаком, как это принято писать в газетах. Но вовремя это понял. И когда начал сходить с ума, побежал к священнику, остатками сознания понимая, что помочь ему смогут только в Храме.

До того, как он убьет.

До того, как погубит свою бессмертную душу.

Что ж, в храме нашлось место и ему. И вот уже несколько лет он убивал, но исключительно по велению Творца. Убивал тех, кого стоило убить. И понимал, что живет не зря.

А еще он производил потрясающее впечатление на таких вот баб. Не описалась? Все еще впереди, успеет...

К ритане Дюран брат Дуардо ничего не испытывал. Наверное, потому, что не считал ее женщиной. Она не улыбалась, не кокетничала, не соблазняла, ее сильно ранила жизнь...

А вот синьора Агуэда вызывала раздражение каждой деталью. Начиная от кокетливой вышивки на юбке и заканчивая сильным запахом роз, который сейчас мешался с запахом рыбы и петрушки. Ф-фу...

Ей брат Дуардо занялся бы с удовольствием. Хотя сначала бы отмыл. Пары-тройки ведер колодезной воды как раз хватит. И еще несколько ведер в запас, кровь смыть. С себя, понятно, не с трупа...

Вот все это Анна Мария и читала в его глазах. Дурой она никогда не была. Стервой, завистницей, дрянью, но уж никак не дурой.

Тех людей она боялась. Но те люди и не появлялись в ее жизни уже больше десяти лет. А тут...

Смерть была рядом. И не простая. Нет, Анна Мария не обмочилась от ужаса, но сведения из нее посыпались, как горох из распоротого мешка. Только успевай заметать.

Хоть и было дело давно, а помнила она все,, как вчера.

Даэлис действительно ухаживала за волосами. Раз в две недели она приезжала в парикмахерскую, садилась в кресло, болтала о том, о сем...

Женщине тяжело без подруги. Действительно, тяжело, когда ты не можешь с кем-то поболтать о важном. О новом платье, о шляпке, о мужчинах...

Как в том анекдоте. Собрались три подруги, всю ночь просплетничали о своем, о женском, а наутро из шкафа выпал померший со стыда демон.*

*— в оригинале — поручик Ржевский, но параллельный мир сей персонаж не осчастливил, прим. авт.

Для Анны Марии эта дружба была шансом подобраться к понравившемуся мужчине.

Для Даэлис... Анна Мария понимала, что она для некромантки где-то на уровне кошки или птички. С которой можно поделиться своими мыслями, но и только.

Дружба? С канарейкой?

Ну-ну...

Это было обидно, оскорбительно и унизительно. Как равную, Даэлис ее просто не воспринимала. Даже когда Анна Мария стала Агуэда, а Даэлис нашла себе супруга. И еще более обидно было смотреть на счастливую соперницу.

Анна Мария ухо бы отдала, чтобы выйти за Пабло! А эта... стерва!!!

— А что сейчас с Пабло? — уточнила Сарита, понимая, что парикмахерша сейчас сорвется в истерику. Слишком уж давили на нее мужчины.

— Женился на купчихе, — пожала печами Анна Мария.

— Выгодно?

— Очень!

Так вот.

Даэлис ждала второго ребенка. Анна Мария злилась. В тот день некромантка ушла, а парикмахерша только решила успокоить нервы хорошей порцией сладкого, как...

В ее маленький мирок вошел мужчина.

Какой он был? Ну... вот этого Анна Мария и до сих пор не знала. Он был в глухом плаще, благо, время шло к вечеру, да и осень, сильного внимания он не привлекал. Глухой коричневый плащ, капюшон, надвинутый так, что под ним одну черноту было видно, перчатки на руках, под которыми явственно виднелись бугры...

— Бугры?

— Он их на кольца надел. Несколько колец, — объяснила Анна Мария. — Когда перчатки тонкие и кожаные...

А вот это было понятно. У Освальдо такое тоже было.

— Минутку... отсюда и петух?

Анна Мария кивнула.

Да, кто бы ни был этот неизвестный мужчина, о такой детали он не подумал. Кожа, выделанная так, что стала мягче масла, плотно обтянула печатки. И на одной из них проступило изображение петуха. Отчетливое такое...

На остальных?

Хм-м...

Кажется, одно кольцо было круглым, второе квадратным, тоже печаткой, но не выпуклой. Петух был именно, что нанесен НА камень, не вырезан, а словно бы напаян сверху, вот его и выделило очертаниями. А остальные кольца были без таких примет.

Очень Анне Марии это в память врезалось.

— О чем просил этот человек?

Как оказалось, о немногом.

— Он дал мне кристалл....

Кристалл, небольшой размером с фалангу мизинца, надо было повесить на спинку кресла, в котором Даэлис сидела во время своего визита.

Следующего визита, понятно.

Если кристалл засветится, об этом надо было рассказать человеку.

Анна Мария, конечно, просто так не согласилась. Во-первых, ей неплохо заплатили. Хватило выкупить в свою собственность и парикмахерскую, и землю под ней у города...

Во-вторых, она боялась. Мало ли что, а вдруг то для убийства, или еще чего... нет-нет, на такое она не пойдет... вот мужчина и показал ей, как вспыхивал кристалл. Это для определения силы. Не только Даэлис, но и ее ребенка. Если засветится только один рог, это сила самой некромантки.

Если оба... да, кристалл бы раздвоенным. Как... как оленьи рога.

Мужчина продемонстрировал его действие. У Анны Марии он оставался темным.

У самого мужчины начинал поблескивать, но не сильно.

У Даэлис он засветился. Висел на спинке кресла и светился. Весь, ярко и чисто.

Анна Мария догадывалась, что это не просто так. А когда Даэлис пришла к ней... парикмахерша не соврала про разговор. Действительно, Даэлис была в гневе.

Действительно, она говорила про петуха.

А вот предыстория прозвучала только сейчас.

— А окончание истории? — невинно уточнил брат Матео.

— Ок-кончание? — внезапно прозаикалась женщина. — К-какое?

— Мне разъяснить? — прошипел брат Дуардо.

— Н-нет....

Все верно. У истории было и окончание.

Ой, не просто так не советуют заниматься волосами во время беременности. Уж точно не стричься. Или хотя бы...

Пряди волос Анна Мария заметала на совок и уничтожала при Даэлис. Но в тот раз некромантка была в гневе. А Анна Мария получила хорошие деньги за прядь волос.

Что такого?

Всего лишь прядь волос... что она могла? Что с ее помощью можно такого сделать?

— Сука!

Сарита, как жена некроманта, отлично знала, что можно сделать с помощью пряди волос. Ох как знала... может, даже и на себе. Хотя ее биологического материала у Освальдо и так было — не отгрести лопатой. За столько-то лет!

Если Анна Мария передала волосы Даэлис этим людям...

— Человек был во всех случаях один и тот же?

— Да. Кольцо было одно... то самое.

— А перчатки?

— Да.... тоже. Кожаные, дорогие, у нас такие и таны не носят. Такие... коричневая кожа, темная, гладкая, словно масло...

— Вы до него дотрагивались? — осенило Сариту.

— Да...

Монахи переглянулись. Вот что значит, женский взгляд. А как еще понять, мягкая кожа или нет? Понятно, выделку видно, но некоторые вещи можно разобрать, только дотронувшись.

А чего это парикмахершу передернуло?

— Просто дотрагивались?

— Когда кристалл передавала... так получилось.

Каблук пошел неудачно, шатнуло женщину, она и вцепилась в руку собеседника.

— Он холодный был, — просто сказала Анна Мария, не дожидаясь вопроса. — Люди такими даже в гробу не бывают. Словно кусок льда под плащом... и твердый такой. Вот именно, как изо льда.

Больше из нее ничего не вытрясли.

Отец Бенито только головой покачал, когда синьора Агуэда ушла.

— Нет предела подлости человеческой. Ведь понимала, все понимала...

— Еще как понимала, — согласилась Сарита, легонько касаясь рукава рясы. — Не огорчайтесь, в любом стаде паршивая овца сыщется.

— Она... я считал ее хорошей прихожанкой, ритана. Добрая мать, благочестивая жена, хорошая прихожанка. И такие бездны подлости... она отлично знала, чем все обернется для Даэлис Серены Лассара. И все же сделала. Обменяла свою душу на деньги.

Сарита пожала плечами.

Да, обменяла. И что из этого трагедию городить? Люди и не такое творят, просто отец Бенито в тихом своем Лассара позабыл, и как стариков из дома выкидывают, и как детей душат подушкой, и как... много чего доброго и хорошего люди делают. И главное, человек тварь такая, что всегда себя оправдает. Или хотя бы найдет виноватого в своем падении.

— Я должна поговорить с братом Теобальдо, — решительно сказала она. — И возможно, телефонировать ритане Лассара?

Монахи переглянулись.

Пожалуй, что ритана права. Сначала переговорить, потом телефонировать или телеграфировать. Не такая уж это важная тайна для Храма, чтобы скрывать ее от ританы Лассара. Но все равно, пусть начальство решает.

* * *

Откладывать важную беседу было не в традициях Эрнесто Риалона. Тем более, что со всеми заинтересованными сторонами можно было побеседовать в одной больнице.

Опять — польза.

Если кто начнет в обморок падать (от радости!) тут и доктора рядом, помереть от счастья не дадут. Откачают.

Первым делом Эрнесто навестил Адана Аракона.

При виде некроманта Адан побледнел, словно мел.

— Паула? Тони? ЧТО!?

— все в порядке, — поднял руки Эрнесто. — С девочками все замечательно, все живы и здоровы. — Про покушение он решил не говорить, чтобы не расстраивать хорошего человека. — Вчера ритана Лассара согласилась стать моей женой.

Несколько секунд Адан вспоминал, кто такая эта ритана, и какое отношение она имеет к нему. А потом...

— Минутку! А ритана Барбара?

— Я искал ее... своими методами. Она мертва.

Тан Адан уставился на некроманта с явным подозрением. Высказывать его не хотелось, было как-то неосторожно, но Тони ведь не чужая...

Эрнесто поспешил его успокоить, не дожидаясь окончания мучений.

— Клянусь Ей, я не причастен к смерти своей супруги. Я даже не знаю, кто ее убил.

Клятву он давал абсолютно спокойно. Он ведь не знает, он догадывается. А подтверждение от Богини...

Так Ла Муэрте в суд не вызовешь. Или там и осколочков от суда не останется.

Адан перевел дух.

— А Тони...

— Я люблю ее. А она любит меня, — просто сказал Эрнесто. — Я знаю, что старше, и не так богат...

— И я отныне смогу звать тебя — сынок?

Эрнесто даже опешил. А потом заметил веселые искорки, пляшущие в глазах Адана, понял, что тан одобряет и его, и сватовство, и расплылся в ответной улыбке.

— Папенька! Позвольте вас обнять?

И даже ножкой шаркнул. А то как же!

Тан Адан фыркнул.

— Ну, нет! За такое, сынок, объятиями не отделаешься. Вот, выйду я из больницы — закатим гулянку! Три дня пить будем!

— Обещаю.

— А раз так — пошли, Розу обрадуем! Свадьба у ас все-таки будет! Радость какая!

Ритана Розалия думала чуточку дольше. Но потом признала, что тан Риалон для ее племянницы — отличная партия.

Некромант? Так ведь и невеста... кхм... тоже... того. С силой. Не каждый такое дома выдержит, тут или по большой любви, или такого же искать. А тут... нашелся.

Жених, конечно, старше невесты, но и то неплохо. Не все же мужчины, как ее Адан? Чтобы и с юности, и умные, и настоящие... и тут опять польза. Успел тан Риалон и перебеситься, и нагуляться, и понять, чего он от жизни хочет.

И сын у него уже взрослый. Тони с чужим малышом возиться не придется.

Ритана Барбара? Вот тут, конечно, сложно. Мало ли что с ней произошло? Но если тан Риалон заверяет, что она мертва, и вообще...

— Свидетельство о смерти супруги покажете?

— Сегодня пойду выправлять, — кивнул Эрнесто. — Я недавно проверил и узнал, вот и не озаботился сразу. Я не думал, что Тони ответит мне согласием.

Ритана кивнула.

— Хорошо, тан Риалон. Мы начали готовиться к свадьбе Альбы, — на лице дамы мелькнула болезненная гримаса, все же разочарование в дочери было сильным, — но если ей не пригодится, так Тони будет рада! Я скоро выйду из больницы, и мы с девочкой определимся с платьем, гостями, местом торжества...

Эрнесто картинно схватился за голову и застонал.

— Вы против? — насторожилась ритана.

— Пусть все будет так, как пожелает Тони, — четко сказал тан Риалон. — Я буду настаивать на одном. Я оплачу все расходы на нашу свадьбу. Любые. И прошу ей об этом не говорить. Скажите, что вы сами так решили... вы меня понимаете, ритана?

Ритана Розалия понимала.

И за племянницу порадовалась. И за себя, кстати, тоже. А что? Некромант — все в семью прибыточек. Хороший такой, добротный...