Ты такой же, как я.

* * *

* * *

**

В понедельник с утра съездил на перевязку, а после обеда встретился с риэлтором.

Квартирка была неплохая. Мебелированная, правда, по минимуму, но все самое необходимое было.

Заплатил за три месяца вперед, прикупил продуктов, пару комплектов постельного белья, посуду, туалетные и ванные принадлежности для себя и Даньки и всякую хренотень по мелочи, вплоть до тапочек. Провозился до шести вечера. Очень хотелось притащить сейчас же сюда практиканта, но он до сих пор не отвечал на звонки. Меня это начало напрягать. Может, я вообще зря затеял с квартирой?

Домой вернулся в восьмом часу вечера. Машка спала, свернувшись калачиком на диване.

Присел рядом, погладил по голове, чмокнул в щечку. Она завозилась и открыла глаза.

— Мама тебе привет передавала.

— Угу. Хорошо съездила?

— Нормально. Мои спрашивают, когда мы заявление подавать пойдем.

Этого следовало ожидать. Рано или поздно разговор бы зашел о загсе.

Не знаю почему, но я отнесся к этому вопросу спокойно, без напряга.

— Как только, так сразу.

— И что это значит?

— Маш, ты куда-то торопишься? Тебе край нужен этот штамп в паспорте?

— Но ведь ребенок...

— Ну, ребенок, и что? Мало живут с детьми, не регистрируясь? Записать его на себя, я запишу без проблем. И штамп в паспорте никогда поставить не поздно. Ты этого ребенка сначала выноси и роди.

Машка смотрела на меня, и глаза ее наполнялись слезами.

— И что я родителям должна говорить? Что я на хрен тебе не нужна?

— Слушай, еще три дня назад ты вообще собиралась стать матерью одиночкой! Так какие сейчас претензии? Я не отказываюсь ни от ребенка, ни от тебя, но я не считаю, что нужно срочно бежать в загс. Да я, блин, еще к мысли даже об отцовстве и женитьбе привыкнуть не могу. И потом, Маш, если мы даже оформим отношения, это не значит, что я стану мужем-паинькой. Даже не надейся. Я слишком люблю свободу. Я к ней привык, и менять меня уже поздно.

Машка вздохнула и умостила голову на моих коленях, обхватывая меня руками.

— Я соскучилась. Секисом займемся?

— Тебе же нельзя.

— Почему это? — Она с удивлением уставилась на меня. Даже голову с колен моих подняла.

— Давай уже что-нибудь одно — или секс, или ребенок.

— Дим, ты совсем долбанулся? Хочешь сказать, что почти год мы не будем трахаться?

— Именно это и хочу сказать. Не хватало еще ребенка из-за траха потерять.

— Ну, знаешь ли!— Машаня даже с дивана соскочила от возмущения. — Можно подумать, люди не трахаются все девять месяцев! Ерунду какую-то порешь! Ребенку секс не мешает, и у меня нет предпосылок к выкидышу! Так что мне врач заниматься сексом не запрещал.

— А я не хочу и не буду рисковать. Ты хочешь ребенка? Если да, то потерпишь и без секса — не помрешь.

Манька готова была разреветься. Губешки затряслись, глаза заморгали.

— Но ты-то без секса не собираешься все девять месяцев сидеть, ведь так? У тебя кто-то есть? Кого ты собираешься трахать?

— Для этого есть девочки по вызову или вон, минетчицы на объездной.

— Меня от тебя тошнит! Ты полное дерьмо!

— Ну, от этого дерьма ты ребенка родить решила. Я, в принципе, не навязываюсь. Скажу тебе только одно — хочешь со мной жить, прими мои условия. Взамен я даю тебе полную заботу о тебе и нашем ребенке. Обеспечу вас и буду хорошим отцом. Хорошим мужем быть не обещаю. Найдешь мужика лучше меня — вперед и с песней, буду только рад за тебя. Но учти, если он хоть пальцем тронет моего ребенка, став ему отчимом, сделаю все, но лишу тебя материнских прав. Я тебя люблю, по-своему. Может быть, не так, как хотелось бы тебе, но по-другому не умею. И обещаю, что ни одна баба не заставит меня тебя бросить. В этом можешь быть спокойна.

Машка лихорадочно стянула с себя халат, меняя его на джинсы и футболку. Не глядя на меня, шмыгая носом, схватила с вешалки куртку и обувшись выскочила в подъезд.

Я ее останавливать не стал, наверняка помчалась в свою квартиру. Пусть подумает и все взвесит: стоит ли ей связывать свою жизнь со мной. А уж если свяжет, то пусть принимает таким, какой есть. Наглеть, конечно, не буду и постараюсь быть хорошим и заботливым, но и от Даньки не отступлюсь, пока он сам меня не пошлет. Да и вообще не собираюсь отказываться от своих предпочтений.

С сексом я, конечно, загнул, но, блин, не стоит у меня после Даньки на Машку. Хоть тресни — не стоит.

Только подумал об этом гаврике, как телефон разразился мелодией, на которую я его поставил.

— Ну, и чего ты на мои звонки не отвечал? — С ходу иду в нападение.

— А я должен отчитаться? Вроде не подписывался на такое. И вообще, где "здрасьте"?

Да, чего-то я не в ту степь зарулил. С Данькой таким тоном не прокатит, это тебе не Машка. Быстро пошлет веником париться.

— Ну, здравствуйте, Данил Артамонович. Можно узнать, почему это вы на мои звоночки не реагировали?

— Во, другое дело. А то, блин, наезды с ходу. Я, Дмитрий Александрович, вчера погулял малёха с однокурсниками. Из клуба меня забирал папанька, а я был не очень трезв. Он меня чуть ли не за шкварник оттуда выволок, вот я и забыл телефон на столе. Спасибо, девчонки подобрали и вернули сегодня.

— Гуляем, значит?

— А вы что-то имеете против? — Я почему-то представил в этот момент Данькину ехидную улыбочку и вздернутые вверх брови.

— Да нет, Дань, какое я право имею быть против. Гуляй, пока молодой.

— Я тоже так думаю. А чего звонил-то? Соскучился?

— Соскучился. С квартирой вопрос решил, хотел новоселье устроить.

— Ты сейчас на хате, что ли?

— Сейчас нет. Уже дома.

— А жена где? Ты вроде не тихо разговариваешь.

— У родителей. В гости поехала, — вру. — Хочешь матануть на квартиру с ночевкой?

— Не. Не могу сегодня. Батя злой, как черт. Да и в институт завтра первый день.

— А завтра после занятий?

— Посмотрим. Созвонимся, если что. Тебя на работу не выписали?

— Неделю еще, как минимум, гулять буду. Если генерал приедет, то выйду. Нет, на фиг надо. С этим чмо работать нет никакого желания. Кстати, Дань, что про братцев-то слышно? Тебя следователь вызывал?

— Ну, сразу после больницы мы с папкой ездили. Отец тоже давал показания, про шапку и видик, что Антон спер, рассказал. Пока больше не вызывали. Да мне и не хочется.

— Я завтра пробью, как там дело, да скоро ли суд будет.

— На фиг. Когда будет, тогда будет. Думаешь, я горю желанием с ними встретиться?

Я слышал, как в замке ковыряют ключом, а затем открывается дверь — вот и Машка вернулась.

— Ладно, Дань, давай, до завтра. Позвонишь, я подъеду. — Разговор обрывать не хотелось, но перед Машей говорить — тоже.

Данил видать понял, что я не один.

— Давай, пока. Получится, так позвоню, обещать не буду.

— Должно получиться. Возражения не принимаются.

— Посмотрим. Пока.

Отключился. Только бы не обиделся и позвонил завтра.

Маняша с пакетом в руке, ждет, когда заберу, чтобы разуться. Забираю, заглядываю — бутылка кагора, виноград, груши и копчености.

Смотрю на нее выжидающе. В честь чего вино и фрукты?

— Кагор мне немножко можно. Для крови хорошо. Давай отметим нашу новую фазу в жизни.

Несу пакет на кухню. Я в принципе не против. Значит, она все решила и приняла.

— Ты с практикантом болтал?

— Угу.

— А зачем ты за ним заедешь завтра?

— В ментовку съездить надо. По делу его. Ускорить процесс, так сказать. Да и вообще узнать, когда суд и всё такое.

— Он что, сам не может?

— Может. Но со мной лучше. Я всё же, как-никак, бывший мент и подвязки имею.

— Допоздна опять ездить будешь?

— Как получится.

— Он тебе случаем девочек-студенточек не подгоняет?

Поворачиваюсь от стола и зло зыркаю на нее:

— Может, хватит уже? Ты так и будешь мне мозг выедать теперь?

— Что-то вы снюхались с ним последнее время. Какие у вас могут быть общие интересы, кроме девок?

Меня смех разобрал. Вот девки-то как раз последнее, что нас с Данькой интересует.

— Дура ты. На фиг мне студентки-то нужны? — И ведь не вру. — Еще проблем с их предками не хватало! Думай, что говоришь? Я уже пень старый для студенческих шашней.

— Я не намного старше, этих самых студенток, вообще-то.

— Ты у меня девушка самостоятельная, от родителей не зависящая. Умная, работящая и вообще, золото. — Обнимаю, подлизываюсь. Она утыкается мне в плечо.

— Ты, правда, никого не завел?

— Клянусь, что никакой другой бабы, кроме тебя, у меня нет и не будет.

* * *

* * *

** ГЛАВА32

Я слышал, как Машка уходила на работу. Проснулся, наверное, по привычке, но вставать не стал. Лежал и ждал, когда за ней захлопнется дверь.

Встал, пошатался по квартире, выпил чаю и улегся опять.

Только задремал, как услышал из-под подушки: 'Возьми трубку, начальство звонит'.

Лежал и думал: 'Брать, не брать?'

Валерьевич, наверное, вернулся. Но на работу не хотелось, особенно сегодня.

Не выдержал, взял.

— Ну, наконец-то! Дрыхнешь, тунеядец?

— Дрыхну, — честно сознался я.

— Жопу в руки, и ко мне.

— В Англию, что ли?

— Мозги не е...и. Давай, пулей.

— Мне в больницу к десяти. — Вру.

— Значит, после больницы, чтобы был на работе, как штык!

— Не раньше двенадцати.

— Дима, не буди во мне зверя.

На языке так и вертелось ляпнуть что — то вроде: 'Тушканчика, что ли?' — но генерал шутку, боюсь, не оценит, обидится.

— Как освобожусь, сразу подъеду. Валерьевич, пожалей калеку, не наезжай.

В ответ смешок и гудки.

Лежу, смотрю в потолок и соображаю — что я дебил.

Вот на хрена я ляпнул, что в больницу к десяти? Генерал ведь хрен отпустит теперь до вечера, а я же хотел Даньку после занятий встретить. Надо было врать, что в больницу к трём. Идиот.

Спать расхотелось совсем.

Надо переигрывать. Встал, собрался, поехал на работу.

Первым делом пошел отмечаться у начальства, даже до кабинета своего не дошел.

Секретарши не было, я постучал в дверь для приличия и ввалился в кабинет.

У генерала был Батько. Что-то ему впаривал, а Валерьевич кивал и перебирал бумажки. Увидев меня, глянул на часы и приподнял вопросительно бровь.

— Позвонил, попросил перенести прием на три. — Врать уже входит в привычку. Я столько, наверное, за всю жизнь не брехал, сколько за этот месяц.

— Присаживайся. Сейчас освобожусь. — Он кивнул мне на стул.

Батько тут же вклинился:

— Дмитрий Александрович, как ваша рука? Объяснительную в состоянии написать? Я подал приказ на лишение вас премии.

У генерала брови поползли на лоб. Он переводил взгляд с меня на Бойко и обратно.

— Ваше право Леонид Анатольевич. А на счет объяснительной — я нахожусь еще на больничном, так что придется вам подождать. И думаю, что писать её я буду уже не вам.

— Так, я что-то явно пропустил. В чем это ты, Саныч, проштрафился, что тебя здесь премии лишают? Полфабрики мороженого упер, что ли?

— Дмитрий Александрович превысил свои должностные полномочия так же, как и Олег Юрьевич.

Валерьевич скорчил рожу и скептически посмотрел сначала на Батько, потом вопросительно на меня.

Я пожал плечами.

— В чем превышение? — раздраженно буркнул генерал, глядя исподлобья на своего заместителя. Ему явно не нравилось, что он тут строит всех, пока его нет.

— Завгар использовал в личных интересах в нерабочее время служебный транспорт и персонал, а начальник службы безопасности подписал пропуск на этот транспорт за территорию Хладокомбината.

Валерьевича аж перекосило от официоза Батько. Он опять уставился на меня, ожидая моего объяснения.

— Да на пикник мы всем составом ездили. Взяли автобус, а потом дежурку вызвали домой девчат развести.

Генерал откинулся на спинку кресла и тяжело вздохнул.

— Анатольевич, вот тебе херней еще маяться не надоело, а? Правильный, что ли, такой? Спасибо, конечно, что ты так печешься о моем комбинате, но палку-то нахрена перегибать? Ладно, иди, потом поговорим. Перекурить мне надо.

Батько поджал губы, пошел было уже на выход, но у двери остановился:

— Сергей Валерьевич, я выполнял, в отличие от некоторых, свою работу и выполнял ее ответственно. Если вас не устраивают мои методы и действия, смените себе зама. А подрывать мой авторитет в глазах подчиненных — вам же во вред.

— Тьфу ты! — сплюнул в сердцах генерал — Ну, что за человек, а?

Леонид Анатольевич развернулся и молча вышел.

— Блядь, я иногда себя его замом чувствую, а не хозяином Холодильника. "Смени", блин. Давно бы сменил, не был бы ты мэровским протеже. Смени тебя, а потом начнется — пожарные, санэпидемстанция, налоговая и еще хрен знает кто. — Валерьевич кинул мне через стол сигару и закурил сам. — Как погуляли-то? И что с рукой?

— А кто тебе сказал, что я на больничном?

— Буторина. Я только машину на территорию загнал, она сразу доложилась. Мужиков я еще не видел никого, а то бы уже нажаловались на этого придурка. Ну, так рассказывай.

— Да нечего, в принципе, рассказывать. Съездили с девчонками маркетологами на шашлычок, отметили второе рождение их практиканта.

— О, блин, надо же, пропустил такую пьянку! Но, с другой стороны, с нашими девчонками мне лучше не ездить, а то, блин, разговоров потом не оберешься.

— Они бы тебя стеснялись, а так здорово посидели.

— А руку-то ты где травмировал? Подрался, что ли? Молодость вспомнил?

— Да не, пьяный показывал Юрьевичу, как братков практиканта бил. А показывал на дереве.

— Вот придурок!

— Как Англия? Как дочка?

— Замечательно. Я и во Францию с Италией смотаться успел.А еще в Москве квартирку прикупил, есть мыслишка перебраться в столицу.

Я офигел. Стало не по себе. Без генерала я Хладик не представлял. На душе стало нехорошо.

— Валерьевич, ты что, комбинат продавать собрался?

— Нет, конечно. Да это я так, только языком треплю, что переберусь. Моя от детей не уедет. Если только и их туда переманить. Пацаны-то с радостью в Москву переберутся. Володька давно туда лыжи намыливает. И то правда, чего здесь молодежи ловить?

— Валерьевич, ты это, не шути так. Дай хоть до пенсии спокойно доработать.

— А чего ты испугался-то? Я если и уеду, то Хладик все равно за собой оставлю. Не собираюсь я его продавать. Это мой хлеб.

— Ага, и Батько оставишь править? А нам тогда — вешайся. Сам знаешь, мы с ним не сработаемся.

— А ты сам-то, не хочешь в столицу двинуть?

— А чего я там забыл? У меня комбинатов нету, чтобы денежки сами в столицу текли. Охранником в клуб идти на старости лет?

— Подколол, да? А то ты не знаешь, сколько я сюда сил, нервов и денег вбухал, прежде чем эти денежки потекли.

— Да знаю. Просто не представляю Хладик без тебя. Если ты уедешь, то и мне свалить отсюда придется. Я с Бойко работать не буду, а Москву уже не потяну.

— Да ладно, не паникуй раньше времени. Я хату так, для статуса купил, чтобы в гостиницах не тусоваться. Как с Машкой? Помирился?

Я вдруг четко осознал, что буду отцом. И мне захотелось с кем-нибудь поделиться этим, похвастаться.