Он никогда никого не любил. По-настоящему. Чтобы не 'гормоны' бурными потоками стекали по коленкам, или чувство собственности к чему-то симпатичному, удобному и приятному. А вот так. На одной волне. Когда близость и сродство воспринималось буквально каждой клеткой его существа. Причем, сразу. С первого взгляда. Он увидел ее тогда, почти тридцать лет назад и понял — это его женщина.

Кем они были друг другу?

Безусловно, любовниками. Особенно поначалу, когда кровь в молодом теле юного царя бурлила, а Анна отвечала ему взаимностью и с радостью, а главное легко рожала вполне здоровых детей. Удивительно и невероятно! Ведь при ее комплекции это было непросто. Из-за чего поначалу он сильно переживал. Но все сложилось просто замечательно.

А кем еще? Ведь не сексом же единым полнятся отношения между мужчиной и женщиной?

Они оказались тем сочетанием личностей, что порождают массу точек взаимного интереса. И любовники, и друзья, и сообщники.... Этакая банда, которая наводила шороху в масштабе весьма немаленького шарика под названием Земля. О них знали и в Китае, и в Южной Америке, и в глубинах Африки....

Самое безумное заключалось в том, что ему, дабы встретить такую женщину, пришлось прожить сто восемьдесят пять лет, пройдя через три жизни в разных веках. Человек ли он? Петр не знал ответа. Иногда ему казалось, что он древний дух, не ведающий покоя, который живет то тут, то там. Когда у тебя за плечами два века активной деятельности и несколько смертей себя воспринимать адекватно не так уж и просто.

Но вот пару дней назад они с Анной обвенчались. И пока вся Москва, да и не только она, гуляла, празднуя это событие, они убежали в медовый месяц, чтобы просто отоспаться. Слишком уж напряженными оказались последние два года. Один сплошной аврал. Вот и решили совместить приятное с полезным. Ведь сам по себе медовый месяц им, после почти трех десятилетий совместной жизни, был совершенно не нужен. Кроме того, Петр хотел хоть немного побыть вдали от папарацци, которых последние годы расплодилось.

Да, да. Вы все верно поняли. Именно папарацци. Дело в том, что начав в свое время продвигать фотографию. Сначала Государь ввел и стал активно продвигать на них моду, издавая в форме литографий то тут, то там. А потом еще и запустил в производство простенькие фотографические аппараты, стоивших разумных денег и поспособствовавшие бурной популярности этого направления культуры и искусства. Сначала все шло относительно спокойно. Аппаратики покупали только дворяне для увлечений или состоятельные купцы. А потом, в погоне за сенсациями, подражая московскому журналу 'Взгляд', подтянулись и европейцы, практически с нуля создав новое направление в бизнесе. Конечно, такие журналы могли купить не так много людей, но стоили они прилично и популярность имели безумную. Ведь в век отсутствия телевидения, радио и интернета жизнь была скучна, и такие сборники великосветских сплетен оказались просто откровением. Из-за чего скандалы следовали за скандалами, сотрясая мировое сообщество пикантными подробностями.

Ситуация усугублялась еще и тем, что Петр невольно стал главой своего же культа личности, вроде того, что имелся в Европе во времена Наполеона или в Советском Союзе во времена Сталина. Для людей он оказался символом успеха и светлого будущего. Поэтому, совершенно естественно, что все, связанное с ним, пользовалось очень большой популярностью. И фотографии в том числе. Но и без них хватало проблем. Чего стоят их выходки с интервью у людей, некогда работавших с Государем. Всех ведь не проинструктируешь о том, что и как говорить следует. Вот и вылезали совсем не нужные детали, взращивая мифы и сказки, которые так любят люди. Страсти кипели словно масло в котле уже который год.

Кроме того, в этом плане всплывал очень неприятный, но вполне очевидный фактор разведки и шпионажа. Из-за чего каждого фотографа волей-неволей сотрудники контрразведки начинали подозревать в некрасивых вещах. Но не злобствовали, понимая, что основа борьбы со шпионами — работа с людьми. Нормальная, грамотная, вдумчивая. А хватать и пытать — глупость. При таких подходах как раз на дыбе оказываются в основной своей массе все кто угодно, кроме шпионов противника. Хотя признания, конечно, льются как из рога изобилия. Но оно и понятно. С паяльником в заднем отверстии можно признаться даже в том, что это именно ты соблазнял Еву в райском саду, пытаясь накормить ее 'Дошираком'... ох, простите, польскими яблоками или, в крайнем случае, белорусскими креветками.

В этот момент Анна заворочалась и проснулась.

— Милый, — произнесла она, — пойдем в каюту. Уже поздно.

Это венчание что-то изменило в нем. Словно какая-то деталь встала на свое место и постоянное чувство раздражения и беспокойства, что гнало его вперед прошло. Он как будто достиг умиротворения и некой внутренней гармонии. Почему так? Не ясно. Ведь жили же бок о бок уже давно. Так нет...

Весь перелет на дирижабле от Москвы к Ливадийскому дворцу занял пару суток. Конечно, то место, куда чета молодоженов прибыла, вряд ли можно было назвать дворцом. Скорее крепостью со множеством вынесенных за периметр постов. Петр специально планировал это место отдыха таким образом, чтобы оно смогло выдержать долгую и напряженную осаду, прерываемую эпизодическими штурмами. Этакий легкий налет паранойи.

Вот на этой хорошо укрепленной дачке они и засели, предаваясь безделью.

— Не понимаю я тебя, — покачала головой Анна. — Почему ты зажал пышную свадьбу? Народ тебя любит. Почему бы его не порадовать торжествами?

— Что, вот прямо весь народ?

— А тот, который не любит, мы на торжества не пустим, — пожав плечами, заявила герцогиня, нет, уже царица, Государыня.

— Разумно.

— И все же.

— Я хочу создать интригу. Ты представляешь, сколько людей ломает голову над этим вопросом?

— И что это нам даст?

— Дополнительный ажиотаж. Я не хочу появляться на людях до церемонии коронации. И ты тоже не должна. Представь, какой накал страстей будет?

— Опасно это. А ну как дурные головы пустят слухи о твоей болезни или еще чем дурном?

— Спокойствие, только спокойствие! — Хохотнув произнес Петр, и извлек из кармана газетный лист. — Вот! Я все продумал.

— Что это?

— Первая страница сегодняшней газеты. Мне ее перед отлетом три дня назад принесли. Главная новость крупным планом — Государь и Государыня отбывают в святые места для духовного очищения перед принятием Императорского венца.

— И по каким это местам мы поехали? — Повела бровью Анна.

— По святым, — не моргнув глазом ответил Петр.

— Не понимаю...

— Я специально не стал уточнять, по каким именно местам. То, что отбыли на юг на дирижабле, говорит о том, что мы вполне могли направиться еще дальше на юг. Например, на гору Афон или в Иерусалим. Вариантов много. А главное — я более чем уверен в том, что нас с тобой, разумеется, переодетыми, будут встречать в самых разных уголках Средиземноморья. Или еще где.

— Чувствую себя клоуном...

— Не переживай. Все будет хорошо. Я стараюсь сделать из нашей коронации событие мирового масштаба не только для государственных лидеров, но и для всей, как минимум Европы. В свое время за такими событиями, как коронация королевы Великобритании охотно следила половина планеты. Вот и я так хочу.

— Но зачем?

— Как ты понимаешь, коронация правителя Зимбабве никого не интересует. Ведь так?

— Верно.

— А почему?

— Влияние слабенькое?

— Отчасти. У России влияние сейчас просто безумное. Однако его нужно закреплять и увеличивать. Для чего я считаю, что требуется проводить информационную интервенцию. Нас не будут воспринимать должным образом до тех пор, пока события на наших просторах обывателей в других странах не станут интересовать больше местных.

— Допустим. Вполне логично. Но зачем тебе это?

— Продолжение экспансии, — пожал плечами Петр. — Помнишь, я тебе говорил о том, что вся Европа теперь станет напоминать одну большую Венецию с кучей заговоров и интриг? Так вот. На этом поле нам тоже нельзя теряться. Иначе сожрут и не поморщатся. Основная форма наступления здесь — это внимание. Ну, если не трогать финансовый аспект. Мы должны издавать книги, которые будут интересны для прочтения. А подтекстом к ним пойдет наше видение вопроса. Наша правота. Наше лидерство. Аналогично с другими формами искусства. Если где-то там, в Париже не поют наших песен, значит, что они не достаточно хороши, чтобы их пели. Мы не смогли сделать действительно достойный продукт, который бы пробился через преграду межнациональных различий. Экспансия культурная и финансовая чрезвычайно важна. Это только на первый взгляд может показаться, что подобные вещи сущая мелочь. Но это не так. Подобные войны намного важнее обычных сражений, так как они есть битвы за умы и сердца людей. И тот, кто их выигрывает и становится настоящим правителем. Потому что политик ничего не сможет сделать, если его подданные чувствуют себя частью другой культуры и другого государства.

— Погоди-ка... — удивленно округлив глаза, произнесла Анна. — Ты что, хочешь завоевать всю Европу?

— Нет, конечно, нет. Я чрезвычайно миролюбивый человек. Поэтому мне нужен мир. Весь мир.

— О Боже...

— Жаль только, что я не смогу осуществить этот план. Но если мы с тобой заложим правильный фундамент, то наши внуки справятся. Или правнуки. Не суть.

Глава 8

1 сентября 1715 года. Москва

С самого раннего утра столица стояла на ушах. Да, пожалуй, никто и не засыпал, готовясь всю ночь. А некоторые службы особенно. Петр хотел, чтобы в день коронации город сверкал чистотой и величием... И не только он. Сами обыватели — и те, прямо чувствовали какую-то сопричастность с чем-то чрезвычайно грандиозным. А потому старались всячески поддержать своего правителя.

Но вот началось.

Казалось, что все, включая тараканов и мышей, замерло в ожидании начала торжеств. А потому с первыми звуками музыки, возникло ощущение, будто по мановению волшебной палочки мир пришел в движение, ожил, зашевелился. Важным моментом стало то, что Государь специально поставил небольшие трибуны вдоль маршрута, по которому пройдет процессия. И они полнились от народа — яблоку негде было упасть. А там, вдали, буквально на границе города медленно и вальяжно под звуки оркестра втягивалась торжественная колонна.

Петр решил в какой-то мере повторить триумф древних Императоров Рима, само собой творчески его переработав.

Первым в город входил отряд морской пехоты, в специально пошитой для этого торжества форме. Их сапоги были специальным образом подкованы, чтобы громче и четче отбивать шаг по брусчатке. Они входили колонной и шли строго по маршруту шествия, становясь на заранее помеченных и пронумерованным местах.

А потом, как завершилось развертывание декоративного оцепления 'включили музыку'. То есть заработали небольшие оркестры, стоящие на перекрестках. По часам. По ним же выдвинулась вперед и основная процессия. Во главе, шли красивые девушки с корзинами, полными лавровых ветвей. Легкая, немного фривольная одежда. Смазливые лица. Точеные фигурки. Они шли и бросали эти ветви на мощеную клинкерным кирпичом мостовую. Само собой, время от времени меняясь с девицами, стоящими на подхватывающих точках с полными корзинами ветвей.

Петр ехал следом за этой эротичной группой, отставая метров на пятнадцать, восседая на любимом им коне фризской породы. Огромный, откормленный, лоснящийся жеребец был просто бесподобен. Как и Государь в белоснежном костюме, оттененном умеренным золотым шитьем. Никакой варварской вульгарности. Под стать ему выглядела и ехавшая рядом Анна. Разве что ее огненно-рыжие волосы выглядели слишком ярким пятном, притягивая внимание.

За ними следом двигался почетный караул — тяжелые кавалеристы в отполированных до зеркального блеска латах. Те самые, что так удачно опрокинули шведов далекие полтора десятилетия назад. Только латы слегка доработали — по польской манере прицепили крылья, чтобы усилить эффект.

А потом пошли сводные батальоны войск России и союзников.

В самой красивой форме. И много. Очень много. По оценкам, подведенным накануне вечером, в праздничном шествии, кроме государева конвоя, принимали участие тридцать две тысячи человек. Со всего мира. Даже из Индии и Эфиопии несколько отрядов пришли.

Шествие двигалось медленно. Мерно. Торжественно. Чеканя шаг, что гулким эхом разошелся бы по округе, если бы не какофония из музыки, шума и людского гомона.

Петр же с супругой, следуя общему темпу, также двигался очень неспешно, буквально проплывая сквозь людскую толпу, что собралась вдоль дороги, махала руками, кричала что-то и прочими способами выражала свою радость. Хотя Государь и не мог разобрать ни слова. Просто гул. Рев стихии.

В какие-то моменты ему даже становилось страшно — казалось, будто это и не люди вовсе, а какое-то многоголовое чудовище, алчущее его крови, а потом тянущееся к нему своими бесчисленными щупальцами и хапальцами, предвкушая сочный, вкусный кусочек.... И лишь только выдержка и многовековая закалка спасали Государя от срыва. Да еще и характерная сценка из комедийной киноленты 'Диктатор', прокручиваемая у него в памяти раз за разом. Сколько времени занял этот проезд, Петр не знал, так как в себя он пришел только на ступенях собора Святого Петра — самого монументального христианского культового сооружения в мире. Ничто не могло с ним тягаться, даже знаменитый оплот Святого престола в Риме. А уж Святая София в Константинополе и подавно, тем более что она серьезно пострадала и нуждалась в восстановлении.

Ревущая толпа осталась где-то за спиной и Петр, под ручку с Анной, едва сдерживаясь от желания побежать, вошел в храм. Что во время шествия по городу испытывала его супруга, он даже не пытался представить. Ведь у нее такого многолетнего опыта не было. Скосился на нее. И верно — вон, глаза почти стеклянные. Но держится и даже улыбается. Сколько там было людей? Сто тысяч? Миллион? Десять? Государь не смог ответить, потому что казалось, будто бы там собрались люди со всей планеты, забив в буквальном смысле слова все: улицы, перекрестки, крыши домов, окна....

Не обошлось без накладок.

Музыкантам работать в толпе было сложно. Где-то эти мини оркестры замолкали, где-то сбивались, порождая приступы какофонии. Но в целом получалось хоть и шумно, но музыкально и празднично. Тем более, что в небе висели десятки воздушных шаров с флагами расцвечивания, усиливая и без того значительный эффект от многочисленных флагов, цветов и лент, какими заранее украсили городские постройки.

Внутри храма все было иначе.

Петр остановился на пороге и огляделся. Возвышенная обстановка с ярким, пышным блеском позолоты и белого мрамора сочеталась с приглушенными звуками шепота самых высокопоставленных гостей. Который, впрочем, стих в считанные секунды после того, как Государь переступил порог. Все монархи Европы почили своим присутствием столь значимое мероприятие. И не в одиночку, а целыми семьями: жены, дети, племянники, братья, сестры и так далее. Не уступали им и крупные банкиры с купцами, буквально молящиеся на преобразования, которые устраивал Петр. В их лице, пожалуй, он находил самых преданных и последовательных союзников, которые продолжали сотрудничать с ним даже в условиях войны. Почему? Потому что видели, как облегчаются условия ведения бизнеса после реформ, которые производил Государь. Ведь он, по сути, был творцом предельно мягкой формы буржуазной революции, открывающую новые горизонты активным и деятельным людям....