Евангелие от Егория

Что­бы не вы­зы­вать у брах­ма­нов оби­ды, Ии­сус ре­шил ис­чез­нуть из об­щи­ны не­за­мет­но: ведь не объ­яс­нять же им, зая­вив, что он ухо­дит, по­сколь­ку ищет дру­гую ве­ру, бо­лее близ­кую его серд­цу? За­чем оби­жать лю­дей сво­им от­ка­зом от то­го, что тем до­ро­го?

Од­на­ж­ды он по­шел в го­род за­пас­тись оче­ред­ным не­об­хо­ди­мым про­ви­ан­том и ис­чез... Ма­ло ли что мог­ло с ним про­изой­ти, в кон­це кон­цов? Ведь вре­мя от вре­ме­ни та­кое слу­ча­лось: брах­ман ухо­дил и не при­хо­дил — мо­жет, про­сто на­сту­па­ло вре­мя пе­ре­се­лить­ся его ду­ше в но­вое те­ло?

* * *

* * *

* * *

**

Ии­сус лег­ко на­шел от­да­лен­ный буд­дий­ский мо­на­стырь и по­про­сил при­нять его в об­щи­ну. Ти­хий и об­ра­зо­ван­ный мо­ло­дой че­ло­век по­нра­вил­ся Ашо­ке, на­стоя­те­лю мо­на­сты­ря. По­сле ря­да об­ря­дов и по­свя­ще­ний, Ии­сус был ос­тав­лен в мо­на­сты­ре, ему вы­де­ли­ли од­ну из пус­то­вав­ших ке­лий, и он на­чал жизнь ря­до­во­го буд­дий­ско­го мо­на­ха.

Пер­вым де­лом он на­чал чи­тать имев­шие­ся в мо­на­сты­ре ма­ну­ск­рип­ты о жиз­ни Буд­ды. Это бы­ло ув­ле­ка­тель­ней­шее чте­ние: ис­то­ри­че­ские фак­ты пе­ре­пле­та­лись с вы­мыс­лом, че­ло­ве­че­ское и бо­жье пе­ре­пле­та­лось в слож­ный клу­бок. Это все так бы­ло по­хо­же в ка­ком-то смыс­ле на то­ру!

Ашо­ка по­мо­гал ему, рас­тол­ко­вы­вая от­дель­ные мес­та в уче­нии Буд­ды, рас­ска­зы­вал ему раз­лич­ные эпи­зо­ды из жиз­ни Буд­ды. Вот, что уз­нал Ии­сус о жи­тии Буд­ды, ве­ли­ко­го ин­дий­ско­го про­ро­ка.

Ко­гда-то, не­сколь­ко сто­ле­тий на­зад в древ­нем го­ро­де Лум­би­ни жил царь Судд­хо­да­на, ко­то­рый пра­вил цар­ст­вом Ка­пи­ла­ва­сту, что рас­по­ло­же­но бы­ло на юж­ных от­ро­гах Ги­ма­ла­ев. Судд­хо­да­на при­над­ле­жал к выс­шей кас­те — кас­те вои­нов пле­ме­ни Ша­кья, со­став­ляв­ше­го ос­нов­ное на­се­ле­ние цар­ст­ва.

Жил он в ми­ре и дос­тат­ке, ок­ру­жен­ный лю­би­мой же­ной и не­сколь­ки­ми до­черь­ми. Оба — и Суд­до­хан­да­на, и его же­на — стра­ст­но же­ла­ли сы­на. Од­на­ж­ды же­на ска­за­ла му­жу, что ви­де­ла во сне Бе­ло­го Сло­на и за­ча­ла от не­го. Царь ска­зал, что это, на­вер­ное, хо­ро­шее зна­ме­ние, с чем же­на его с ра­до­стью со­гла­си­лась. И вот, ко­гда же­на ца­ря ожи­да­ла оче­ред­но­го ре­бен­ка, один из про­ро­че­ст­во­вав­ших брах­ма­нов пред­ска­зал, что ро­дит­ся у нее, на­ко­нец, сын, ко­то­рый ста­нет ли­бо ца­рем, ли­бо про­ро­ком. По­это­му бу­ду­ще­му сы­ну уже бы­ло оп­ре­де­ле­но имя — Сид­да­рат­ха, что оз­на­ча­ет "Пред­на­чер­тан­ный".

— Ин­те­рес­но, как в на­ча­ле судь­ба Буд­ды на­по­ми­на­ет мою! То­же не­по­роч­ное за­ча­тие, то­же вол­хво­ва­ние от­но­си­тель­но про­ро­че­ско­го бу­ду­ще­го... — по­ду­мал Ии­сус. — Ко­неч­но, мож­но бы­ло не удив­лять­ся од­но­му из пред­ска­за­ний брах­ма­на: кем же как не ца­рем ста­нет сын ца­ря? По­это­му ес­ли он и не ста­нет про­ро­ком, то все же про­ро­че­ст­во ос­та­нет­ся вер­ным!

Как и ве­щал брах­ман, ро­дил­ся чу­дес­ный маль­чик. Од­на­ко, к ве­ли­ко­му го­рю всей се­мьи, же­на ца­ря умер­ла на седь­мой день по­сле ро­дов. По­го­ре­вав, царь же­нил­ся на стар­шей сво­ей до­че­ри — кра­са­ви­це Ма­ха­пад­жа­па­ти.

Маль­чик рос в люб­ви и по­сто­ян­ной за­бо­те со сто­ро­ны от­ца и его при­ем­ной ма­те­ри, быв­шей ему од­но­вре­мен­но и стар­шей се­ст­рой. Ро­ди­те­ли вся­че­ски обе­ре­га­ли маль­чи­ка от го­ре­стей и не­со­вер­шен­ст­ва внеш­не­го ми­ра.

Близ­кие зва­ли Сид­да­рат­ху ино­гда Тат­ха­га­та, что оз­на­ча­ет "Со­вер­шен­ный", ино­гда Буд­да, что оз­на­ча­ет "Про­свет­лен­ный". Отец его на­зы­вал ча­ще все­го Шакь­я­му­ни, под­чер­ки­вая его про­ис­хо­ж­де­ние из пле­ме­ни Ша­кья.

Ко­гда Сид­да­рат­хе стук­ну­ло ше­ст­на­дцать лет, его же­ни­ли на пре­крас­ной Яшод­ха­ре. Три­на­дцать без­за­бот­ных лет про­жил Сид­да­рат­ха со сво­ей же­ной, по­ка у них не ро­дил­ся, на­ко­нец, сын Ра­ху­ла. Так они и жи­ли бы сча­ст­ли­во и без­за­бот­но, и ни­что не пред­ве­ща­ло из­ме­не­ний в их сча­ст­ли­вой жиз­ни, но...

Но вот од­на­ж­ды Сид­да­рат­ха ре­шил впер­вые вый­ти в со­про­во­ж­де­нии сво­его вер­но­го слу­ги Чан­на за во­ро­та сво­его двор­ца, ко­то­рый был по­стро­ен его от­цом спе­ци­аль­но для сво­его сы­на. Об­ра­ти­те вни­ма­ние, Сид­да­рат­ха три­дцать лет про­жил бу­к­валь­но в "зо­ло­той клет­ке", не со­при­ка­са­ясь с ок­ру­жаю­щим ми­ром! И пер­вое, что он уви­дел, вый­дя из во­рот двор­ца, бы­ли лю­ди, ко­то­рые не­сли но­сил­ки с боль­ным, по­кры­тым зло­вон­ны­ми и страш­ны­ми струпь­я­ми.

— Что это? — спро­сил Сид­да­рат­ха.

— Это боль­ной ле­прой... — от­ве­тил Чан­на.

— Боль­ной? Что ты име­ешь в ви­ду? — опять спро­сил его Сид­да­рат­ха.

Чан­на знал, что ро­ди­те­ли Сид­дар­ха­та обе­ре­га­ли его от всех тя­гот и бед ре­аль­ной жиз­ни, дер­жа его в пол­ном не­ве­де­нии от­но­си­тель­но то­го, что лю­ди бо­ле­ют, стра­да­ют и уми­ра­ют. Он ос­то­рож­но объ­яс­нил сво­ему хо­зяи­ну, что про­ка­за — од­на из страш­ней­ших и му­чи­тель­ней­ших бо­лез­ней. И бу­к­валь­но тут же на­встре­чу им по­па­лась по­хо­рон­ная про­цес­сия... До то­го мо­мен­та Сид­да­рат­ха да­же не по­доз­ре­вал, что смерть во­об­ще су­ще­ст­ву­ет! Так он за ка­кие-то не­сколь­ко ми­нут столк­нул­ся с той ре­аль­ной жиз­нью, ко­то­рой жи­вут все лю­ди: бо­лез­ни, стра­да­ния, смерть...

— Но ес­ли есть все эти тя­же­лые бо­лез­ни, а в кон­це нас не­ми­нуе­мо ждет смерть, то за­чем же то­гда жить?! — вос­клик­нул Сид­да­рат­ха, впер­вые за­ду­мав­шись над брен­но­стью жиз­ни, на что Чан­на от­ве­тил, что муд­ре­цы учат, что уме­рев, ты воз­ро­дишь­ся в дру­гом те­ле. — Но как же я уз­наю, что это имен­но я воз­ро­дил­ся? Ведь моя па­мять при­над­ле­жит вот это­му мо­ему те­лу! Как же я уз­наю, что я кем-то уже был, ес­ли у ме­ня вновь ро­див­ше­го­ся бу­дет па­мять пус­тая, как у ре­бен­ка?

На это Чан­на от­ве­тить не смог, но ска­зал Сид­да­рат­хе, что в джунг­лях жи­вут ар­ха­ты-от­шель­ни­ки, ко­то­рым ве­до­мы все эти тай­ны. За­ду­мав по­стиг­нуть не­ве­до­мую ему муд­рость, Сид­да­рат­ха ре­шил най­ти ар­ха­тов. И вот они с Чан­ной сре­ди но­чи тай­ком бе­жа­ли из двор­ца, на­прав­ля­ясь на Юг, в цар­ст­во Ма­гад­ха. По до­ро­ге Сид­да­рат­ха об­ме­нял свою бо­га­тую, ук­ра­шен­ную дра­го­цен­ны­ми кам­ня­ми шел­ко­вую оде­ж­ду на жел­то-оран­же­вую хла­ми­ду охот­ни­ка.

По пу­ти к ар­ха­там, Сид­да­рат­ха и Чан­на од­на­ж­ды про­си­ли ми­ло­сты­ню в сто­ли­це цар­ст­ва — Рад­жаг­ри­хе.

Здесь на Сид­да­рат­ху слу­чай­но об­ра­тил вни­ма­ние нек­то Бим­би­са­ра, ко­то­ро­го по­ра­зи­ли хо­ро­шие ма­не­ры и ум­ные за­дум­чи­вые гла­за Сид­да­рат­хы. Он спро­сил, что Сид­да­рат­ха де­ла­ет и как он ока­зал­ся в Рад­жаг­ри­хе. Тот рас­ска­зал, что очи­ща­ет­ся, что­бы дос­тичь нир­ва­ны, и по­обе­щал, что ко­гда по­лу­чит от­кро­ве­ние, то вер­нет­ся в Рад­жаг­рих и бу­дет учить Бим­би­са­ру, ко­то­рый к то­му вре­ме­ни ста­нет ца­рем Ма­гад­ха. Бим­би­са­ра, хо­тя и был знат­но­го ро­да и был к то­му же бо­гат, ни­ко­гда и не по­мыш­лял о цар­ском тро­не. Но че­ло­век слаб, лесть все­гда лас­ка­ет его ду­шу: Бим­би­са­ра от­бла­го­да­рил Сид­да­рат­ху и по­же­лал ему доб­ро­го пу­ти.

Из сто­ли­цы пут­ни­ки, об­рив­шись на­го­ло и сбрив бо­ро­ды, на­пра­ви­лись в лес­ную ча­що­бу. Вско­ре они на­шли пя­те­рых ар­ха­тов, ко­то­рые дру­же­люб­но при­ня­ли при­шель­цев в свою об­щи­ну. Сле­дуя пра­ви­лам ар­ха­тов, Сид­да­рат­ха на­чал вес­ти су­ро­вый ас­ке­ти­че­ский об­раз жиз­ни. Он нау­чил­ся по­бе­ж­дать же­ла­ния, мог дня­ми не брать в рот и ма­ко­вой ро­син­ки, а обыч­но вся еда его со­стоя­ла из со­ка, вы­жа­то­го из фа­со­ли или го­ро­ха. Го­ло­дов­ка­ми он до­вел се­бя до та­ко­го со­стоя­ния, что не мог да­же си­деть, он по­ху­дел, жи­вот его вва­лил­ся до та­кой сте­пе­ни, что че­рез ко­жу мож­но бы­ло ви­деть его по­зво­ноч­ник. Вся ко­жа его ста­ла тон­кая и поч­ти про­зрач­ная, как пер­га­мент. Сид­да­рат­ха нау­чил­ся ды­шать очень ред­ко — все­го не­сколь­ко глу­бо­ких вдо­хов в су­тки. Он нау­чил­ся внут­рен­не кон­цен­три­ро­вать­ся и впа­дать в та­кой транс, что ок­ру­жаю­щие при­ни­ма­ли его за усоп­ше­го. Он пол­но­стью от­рек­ся от те­ла...

Про­шло дол­гих шесть ас­ке­ти­че­ских лет, но от­кро­ве­ние так и не при­хо­ди­ло. Ис­то­ще­ние Сид­да­рат­хи дос­тиг­ло край­не­го со­стоя­ния. Од­на­ж­ды, ко­гда он от го­ло­да по­те­рял соз­на­ние, а воз­мож­но, и во­об­ще уже про­сто ти­хо уми­рал, его уви­де­ла од­на сер­до­боль­ная жен­щи­на и на­кор­ми­ла его, ко­гда он был в за­бы­тьи. Пи­ща вдох­ну­ла в не­го жизнь, он от­крыл гла­за, и по-но­во­му взгля­нул на жизнь. Так все­гда бы­ва­ет: ко­гда че­ло­век фак­ти­че­ски воз­вра­ща­ет­ся "с то­го све­та", он ста­но­вит­ся боль­шим жиз­не­лю­бом.

Сид­да­рат­ха по­нял, что вме­сто об­ре­те­ния сверх­че­ло­ве­че­ской муд­ро­сти, он про­сто до­шел до край­не­го фи­зи­че­ско­го ис­то­ще­ния. Он ре­шил, что су­ще­ст­ву­ет дру­гой, луч­ший путь дос­ти­же­ния все­по­ни­ма­ния. Он вспом­нил, как в дет­ст­ве, ко­гда отец ра­бо­тал в са­ду, он са­дил­ся в те­ни яб­ло­ни, ос­во­бо­ж­ден­ный от ка­ких бы то ни бы­ло же­ла­ний. Он за­бы­вал о соб­ст­вен­ном те­ле, а мыс­ли его — или ду­ша? — па­ри­ли где-то вы­со­ко в не­бе. Мо­жет, имен­но та­кая уми­ро­тво­рен­ность ума и нуж­на: спо­кой­ная кон­цен­тра­ция ума без ка­ких-ли­бо мыс­лей и же­ла­ний? На­чав­ши опять нор­маль­но пи­тать­ся, Сид­да­рат­ха про­дол­жал ка­ж­дый день по­мно­гу за­ни­мать­ся ме­ди­та­ци­ей. Од­на­ко, ко­гда ар­ха­ты уви­де­ли, что Сид­да­рат­ха из­ме­нил ас­ке­ти­че­ско­му об­ра­зу жиз­ни, они по­ки­ну­ли его, раз­оча­ро­вав­шись в нем. Сид­дарт­ха же вско­ре нау­чил­ся кон­цен­три­ро­вать­ся на ка­ком-ни­будь не­под­виж­ном объ­ек­те, уби­вать все мыс­ли, от­клю­чать соз­на­ние и па­рить где-то в не­бы­тии... Вско­ре он дос­тиг пол­ной чис­то­ты ума и по­нял, что жизнь са­мо­ис­тя­за­ний и бо­ли ни­чем не луч­ше, чем жизнь в рос­ко­ши и ра­до­сти, ко­то­рая ве­дет к веч­ным му­че­ни­ям по­сле смер­ти. Но ведь ес­ли му­че­ния пра­вед­ны при жиз­ни, то долж­ны быть пра­вед­ны и му­че­ния на не­бе­сах! А раз­ве веч­ная жизнь долж­на со­сто­ять из од­них толь­ко му­че­ний? Что-то здесь не так...