Холодная

К завтраку Теодор спустился в очень подавленном настроении. Он предполагал различные исходы, вплоть до того, что ему велят покинуть поместье, и придумывал различные доводы, чтобы убедить жену, что ничего страшного не произошло.

Когда Эмма вошла, Теодор встал.

— Эмма, — каменным голосом сказал он. Он был... темен, другого слова Эмма не могла подобрать.

— Все в порядке, Теодор, — подбодрила она его. — Ничего страшного не произошло.

Она видела, как он расслабился и сразу немного посветлел.

— Я рад, что вы так думаете, миледи. Полагаю, мне не придется уезжать?

— Нет, не придется.

Он несколько неуверенно улыбнулся.

Лакей помог Эмме сесть, Теодор тоже сел. Эмма сделала знак подавать утренний кофе и вдруг поняла, что опять сидит во главе стола, а Теодор — слева от нее. Конечно, стол был здесь не такой длинный, как в лондонском особняке, но все равно. Она решила при первой же возможности поставить здесь круглый стол, а до тех пор садиться напротив Теодора по правую руку от хозяйского места.

После завтрака Теодор пригласил ее погулять. Эмма с радостью согласилась.

Он окинул ее легким взглядом, когда они вышли на дорожку.

— Ты хорошо выглядишь, — отметил он.

— Спасибо, — ответила она. Ей было приятно слышать это от Теодора, ведь она старалась ради него.

— Соблазнительно? — кокетливо спросила она. Так открыто она не кокетничала с семнадцати лет.

Теодор улыбнулся:

— Счастливой.

Эмма пожала плечами. Могла бы догадаться, что значит "хорошо" в устах Теодора.

Она внимательно посмотрела на мужа, он явно был в плохом настроении, и это ей не нравилось.

— Тебя что-то тревожит? — спросила она.

— Да, мое поведение утром.

— Теодор, — она остановилась и повернулась к нему. — Честное слово, все в порядке. Ты можешь и дальше так делать. Я просто... не привыкла к такому, но никакого вреда ты мне не причинил.

— Спасибо, — мягко сказал он, но напряженное выражение не исчезло с его лица. — Меня беспокоит немного другое — что я потерял контроль над собой.

— Ты спал.

— Это не оправдывает меня, — он отвел глаза, потом решительно снова взглянул на нее. — А если я во сне причиню тебе боль? Я бы не хотел этого.

— Обещаю разбудить тебя в следующий раз вовремя, — спокойно пообещала Эмма.

Выражение его глаз изменилось, она поняла, что он захотел поцеловать ее, и потянулась к нему навстречу. К ее великому сожалению, он лишь слегка коснулся ее губ и тут же отстранился.

— Теодор, — решительно заявила она, — поцелуй меня по-настоящему.

Он улыбнулся.

— Это как?

— Как вчера днем, — растерявшись, она ответила не сразу.

Теодор медленно поцеловал ее, как она и просила. Только в этот раз пустил в дело язык, не пытаясь проникнуть внутрь ее рта, а только лишь лаская губы. Еще он обнял ее. Эмме было уютно и хорошо. Она почувствовала то же, что и вчера — свою принадлежность к жизни.

Поцелуй иссяк, словно был ручейком, по которой покой и нежность Теодора перетекли в ее душу. Она уткнулась ему в шею и глубоко вздохнула. Как приятно он пах! Теодор гладил ее по спине, и это тоже было приятно. И даже его явное возбуждение ее не пугало.

"Теодор, я люблю тебя," — едва не сказала она, и испугалась. Хорошо, что все-таки не сказала.

Глава 17

— Добрый вечер, — сказал Теодор. На губах его играла едва заметная улыбка змея-искусителя, но в глазах мужа Эмма заметила настороженность.

Теодор подошел к кровати.

— Мы будем играть, — объявил он, смотря на нее сверху вниз, — если ты не против.

— Играть? Какие правила?

— Правила простые: ты будешь играть роль равнодушной жены...

Эмма не смогла удержаться от усмешки.

— А я буду играть роль соблазнителя, — закончил Теодор фразу. — Все, что тебе нужно будет делать, — правдиво реагировать. Если я спрошу тебя о чем-нибудь, честно ответить. Если тебе что-то не понравится, то сразу сказать. Если понравится, то тоже можешь сказать об этом, если захочешь.

— А я должна ласкать тебя?

Черты лица мужчины заострились.

— Не должна, — четко проговорил он. — Только если захочешь. Если хочешь, можешь лежать бревном, если это доставит тебе удовольствие. Согласна?

— Да, — ни капли не сомневаясь, ответила Эмма.

— Что ж, — не раздеваясь, он лег поверх одеяла. — Тогда начнем. Закрой глаза, — попросил он. Эмма, полностью доверяя ему, опустила веки.

— На тебя приятно смотреть, — тихо сказал он через несколько секунд. — Ты красивая.

Эмма улыбнулась от удовольствия. Ей часто делали комплименты, но таких безыскусных она, пожалуй, никогда не слышала. И настолько искренних.

Он погладил ее по голове, потом запустил пальцы ей в волосы, делая легкий массаж.

— М-м, — простонала Эмма.

— Приятно?

— Да.

Движения пальцев Теодора стали медленне и мягче, наконец, он убрал руку и снова погладил ее по голове, задев ухо, отчего по телу женщины пробежала теплая дрожь. Она мурлыкнула. Теодор довольно улыбнулся и снова легонько задел ухо, на этот раз намеренно. Эмма едва заметно вздрогнула. Тогда он откинул волосы, освобождая себе дорогу, и принялся ласкать нежную раковину. Это приносило ему не меньшее удовольствие, чем Эмме. Он медленно проследил пальцем все изгибы, провел по коже за ухом, отчего Эмма снова задрожала. Палец его спустился к шее, задев тоненькие пушистые волоски.

— М-м, — протянула Эмма, поворачиваясь так, чтобы открыть ему еще больший доступ. Теодор воспользовался приглашением, легчайшими прикосновениями приласкал ее, а потом продолжил движение по ночной рубашке до самой вершины женской груди. Эмма заметно вздрогнула, на лице ее появилось какое-то новое выражение.

— Остановиться? — спросил Теодор.

— Нет, не надо, — прерывисто выговорила Эмма.

Пальцы Теодора возобновили свою сладкую муку, едва касаясь ее тела — вернее, рубашки. Теперь Эмма дрожала не переставая, рот ее приоткрылся. Рука Теодора поднялась по впадинке между грудями, по изгибу шеи, по подбородку и коснулась полуоткрытых губ. Они чуть-чуть дрогнули, словно отвечали на легкий поцелуй. Теодор убрал палец — и снова положил его на мягкие, чуть влажные губы Эммы, обвел их совершенный контур. Эмма непроизвольно коснулась его пальца языком, и Теодор увлажнил ее губы.

Соблазн поцеловать ее оказался непреодолимым. Он наклонился и крепко прижался к ее губам. Получив наконец желанную настойчивость и твердость вместо дразнящих прикосновений, Эмма облегченно простонала прямо ему в рот, горячо отвечая на поцелуй. Она закинула руки ему на шею и прижала к себе так крепко, как только могла. Теодор взобрался на нее, и ни он, ни она не обратили внимания на разделявшее их одеяло. Одна его нога оказалась между ее бедер, и Эмма крепко сжала ее. Не прекращая горячего поцелуя, Теодор начал двигаться на ней так, будто между ними ничего не было.

Жарко, ужасно жарко... Необходимо убрать одеяло, слишком жарко, — сквозь туман подумала Эмма и стала ерзать под Теодором, пытаясь избавиться от одеяла, не желая прервать поцелуй, чтобы попросить об этом Теодора.

Угадав, чего она хочет, Теодор привстал, рывком отбросил одеяло и вновь опустился на нее всем телом. Халат его развязался, теперь их тела разделяла только ее рубашка. Теодор продолжал двигаться вдоль нее. Эмма вспомнила, что произошло утром, и пожелала повторения, пожелала, чтобы Теодор получил удовольствие. Она стонала от удовольствия, покачиваясь под ним и вместе с ним.

Руки Теодора, доселе обнимавшие ее, ослабли, поцелуй стал тише и нежнее. Эмма почувствовала себя разочарованной, ведь он так и не получил удовольствия.

Теодор оторвался наконец от ее рта. Не отрывая от нее хмельного тяжелого взгляда, он осторожно поднял ее рубашку до талии и как-то неожиданно для Эммы оказался между ее ног.

Вновь Эмма почувствовала себя обманутой. Он довел ее до блаженного невменяемого состояния, соблазнил... чтобы причинить боль и развеять ее наслаждение ради удовлетворения мужской похоти. Но она чувствовала, что не в силах сказать ему "нет", вообще не в силах сказать хоть что-нибудь, только напряглась в ожидании неприятных ощущений.

В одно мгновение изменилось ее настроение, и Теодор тут же это почувствовал.

— Нет? — выдохнул он ей в ухо. От теплого дыхания по ее телу снова пробежала дрожь.

— Нет, — так же тихо выдохнула она, сожалея, что не смогла не испугаться.

— Нет? — повторил Теодор, теперь намеренно согревая ее ухо своим дыханием. Ожидая ее ответа, он медленно обвел ушную раковину горячим языком. Эмма задрожала, совершенно забыв о его вопросе. Она стонала, двигалась вместе с ним и упрямо подставляла под его язык ту маленькую часть своего тела, которую раньше считала пригодной лишь для двух вещей: слышать и носить серьги.

Теодор замер, тяжело дыша.

— Эмма, — прошептал он, — я в тебе...

И в доказательство чуть-чуть двинул бедрами.

— Расслабься, — попросил Теодор. — Я не двигаюсь. Расслабься.

Эмма выдохнула, пытаясь сделать так, как он сказал. Расслабиться, когда она знала, что он не двинется и не причинит боль, оказалось легко. Но все равно было страшно, и хоть она сумела расслабить тело, все равно ждала подвоха.

Теодор чуть-чуть двинул бедрами вперед, вдавив ее в постель.

— Больно? — остановившись спросил он.

— Нет, — сжав зубы, пробормотала Эмма.

— Некомфортно?

В этот раз она помедлила, пытаясь проанализировать свои ощущения.

— Нет, — наконец ответила она. — Страшно.

Тогда он стал медленно отстраняться.

— А так? Все хорошо?

— Да... — выговорила она, но когда он совсем покинул ее тело, сначала вскрикнула от неприятного ощущения, а потом с облегчением выдохнула.

Теодор встал, запахнул халат, поправил рубашку на жене, накинул на нее одеяло и сел на кровать. Эмма повернулась на бок.

— Извини, — сказал он наконец. — Я не намеревался заходить так далеко.

— Все в порядке, — будничным тоном ответила она.

— И меня не четвертуют за это? — слегка усмехнулся он.

— Нет.

— Тогда спокойной ночи, — он поцеловал ее в лоб и встал с кровати.

— Ты куда? — забеспокоилась Эмма.

— От греха подальше.

В странной ухмылке Теодора Эмма разглядела горечь и насмешку.

— Оказывается, я не могу полностью держать свое желание под контролем. Так и хочется куда-нибудь пролезть. Поэтому я лучше пойду спать к себе, — пояснил он. Эмма печально улыбнулась, но не стала отговаривать его.

— Спокойной ночи, — повторил он.

— Спокойной ночи, — отозвалась Эмма.

Как странно... Этой ночью Эмме приснился эротический сон. Никогда прежде она не видела таких снов — где мужчина желанен и делает только то, что приятно, не доставляя неприятных ощущений и заставляя желать большего. И в ее сне он довел свое мужское дело до конца, получив удовольствие, и Эмма была довольна, что доставила ему удовольствие. "Теодор," — прошептала она.

— Доброе утро, — поприветствовал ее Теодор, войдя в столовую. Он увидел, где она сидит и где оставлено место ему, и понимающе улыбнулся. Эмма села по правую руку от места хозяина, но его прибор стоял по левую. Таким образом, она не ставила его выше себя как мужа и господина, но хотя бы признавала себя равной ему. Теодор был доволен таким раскладом.

Слуга налил им кофе. Теодор взял булочку с подноса.

— Хорошо спали? — спросил он у Эммы. Она вспомнила свой сон и загадочно улыбнулась.

— Да, благодарю. А вы?

Она вдруг вспомнила, что он ушел от нее неудовлетворенный, и пожалела о своем вопросе.

— Хорошо, спасибо.

Они выпили кофе.

— Чем займемся сегодня? — спросил Теодор, чуть иронично глядя на жену. Она обнаружила, что сидя напротив него, видит его лицо слишком близко, а значит, может просто распознать все нюансы его настроения. Она не смогла решить, нравится ей это или нет.

Теодор был небрит. Это было так... по-домашнему, с одной стороны. С другой, это было не вполне по-светски. Эмма решила не обращать пока на это внимания.

— Я могу показать тебе деревню и познакомить со всеми.

Теодор кивнул.

— Отправимся через час, верхом? — спросила она.

— С удовольствием.

Он пристально смотрел на нее, выражение его глаз слишком напоминало то, что она видела вчера вечером: неудовлетворенное желание.

Заметив, что жена смутилась, Теодор немедленно отвел глаза и встал из-за стола. Он подал Эмме руку, и они вышли из столовой.

— Что ты собираешься делать прямо сейчас? — спросил он.

— Посмотреть счета и расходы, — тяжело вздохнула она. — Конечно, я не успею просмотреть все за час, но кое-что...

— Могу побыть твоим секретарем, — предложил Теодор.

Просмотрев несколько предыдущих записей, сделанных рукой Эммы, Теодор сказал:

— Ты ошибаешься в подсчетах.

— Не может быть, — нахмурилась Эмма. — Я трижды всегда все проверяю, а ты лишь посмотрел.

— Ну значит, ты трижды ошиблась, — усмехнулся Теодор.

Эмма выдернула у него расходную книгу и посмотрела на строку, указанную Теодором. Это была сумма выплат по счетам за прошлую неделю, когда она ждала Теодора и безудержно тратила привезенные им деньги. Если она и ошиблась, то неудивительно — так взволнована она была.

— На самом деле я посчитал только последнюю колонку цифр, — сказал он. — Остальное не успел.

Эмма напряженно пересчитала сумму, стараясь быть чрезвычайно внимательной. В общем, почти сразу стало понятно, что она действительно ошиблась, если, конечно не изобрела новую систему чисел, в которой пять плюс восемь равнялось четырнадцати, а девять плюс семь — восемнадцати.

— Боже, — пробормотала она. Теперь придется пересчитывать все расходы за прошлую неделю.

— Проверь, пожалуйста, — с такими словами Эмма протянула листок с расчетами Теодору через несколько минут. Несколько секунд он следил за ее вычислениями, изложенными на листе. Потом потянулся за пером и что-то подправил.

— Опять ошиблась, — констатировал он, протягивая ей листок. Эмма простонала. Теперь у нее восемь плюс семь равнялось тринадцати!

Она бросила листок на стол.

— Если я ошиблась в этой колонке, то как у меня вся сумма расходов за прошлую неделю сошлась?

— А что еще входило в общую сумму?

— Жалованье слугам, мелкий ремонт на одной из ферм, десять коров. Только не говори мне, что я не смогла умножить на десять! — пожаловалась она и на всякий случай проверила в книге, правильно ли она написала. Слава Богу, хоть на десять умножила правильно.

— А ты уверена, что тебе прислали именно десять коров? — приподнял бровь Теодор.

— Боже, как ты можешь так... — она не нашла слов.

— Как так? — невинно переспросил он.

— Издеваться, — сердито закончила женщина.

— Эмма, не обижайся, пожалуйста, — попросил Теодор, заметив, что все-таки задел ее. — Я не имел в виду ничего дурного.

— Сейчас поедем считать коров, — холодно объявила леди Эшли.

— Я знаю отличный способ считать коров, — легко сказал Теодор, не отрывая взгляд от книги с расходами.

— Да? — заинтересовалась Эмма, хотя старалась не подать виду.