Посох

— Я согласна отдать тебе своё тело. Но у меня есть одна просьба...

— Я тебя слушаю, — улыбнулась мне Линнет. Улыбнулась легко и светло, словно солнечный луч из-за туч.

— Расскажи мне, пожалуйста, почему ты запечатала того человека, Тарина, кажется. Как всё произошло?

Линнет нахмурилась — воспоминания о прошлом не приносили ей радости. Но всё же начала рассказ:

— Всё началось очень давно. Тогда миров было намного меньше, да и те что были не могли похвастаться большим возрастом. Мы жили в самом замечательном из тогда существовавших — Стихийном. Назывался он так потому, что был создан Шестью Стихиями: жизни, смерти, воды, огня, земли и воздуха. Мы, Дети Стихий, любили свой мир: казалось, нигде нет травы зеленее и мягче, неба голубее и выше, воды нежнее... Да, мы его любили и старались делать всё, чтобы ему было хорошо...

Я слушала Линнет, открыв рот: получается, она одна из наших далёких предков и рассказывает нам об Изначальном — мире, откуда мы пришли.

— "В Стихийном все были магами, ведь мы не просто так назывались Детьми Стихий — мы ими были. И, несмотря на то, что внешне были людьми, каждый из нас являлся частичкой своей Стихии. Или это она была частичкой нас? Теперь уже не узнаю... Мы были почти богами, ведь жили практически вечно — куда там спесивым эльфам! Стихия защищала и направляла нас, была родителем и другом. Не было для нас жизни лучше. Казалось, наш рай непоколебим. Но гром всё же грянул: однажды один дихий(12), упившись, решил что такой прекрасной жизнью, как есть у нас, нужно обязательно поделиться, и отправился в расположенный неподалёку мир выполнять задуманное. Хорошо, что его Стихия — огонь, вовремя узнала о случившемся, и остановила злодея, который, пытаясь навязать соседям наш образ жизни, сотворил стихийное бедствие, не стихающее уже многие тысячи лет..."

Линнет посмотрела в сторону потоков лавы, вытекающих из вулкана в Огненном. Так вот почему он всё время извергается!

— "Стихии собрались на совет: они не могли следить за своими детьми постоянно, ведь у них столько забот, а случившееся может повториться. Одна из стихий — Смерть, высказала мысль, что именно всесилие кружит головы их детям. Всесилие и безнаказанность. И тогда они решили создать особенного ребёнка — Сына, который сможет наказать других детей, если те начнут творить зло. Так на свет появился Тарин. Стихии наделили его способностью отбирать дар у других. Не было у стихий Сына более преданного, честного и справедливого, нежели он. Но однажды он по незнанию ошибся и покарал невиновного. Это стало известно после раскрытия заговора.

Вновь собрались Стихии на совет и решили, что если есть Сын, Карающий, то должна быть и Дочь, Милующая. Так в мире появилась я, наделённая способностью возвращать отнятый дар.

Время шло, наши способности росли, а вместе с ними и привязанность друг к другу. Через некоторое время мы поняли, что любим друг друга, и поженились. Стихии были счастливы — кому, как не им, знать, что союз противоположностей наиболее крепок. В счастье и любви мы с Тарином прожили десять тысяч лет (от этой цифры у меня глаза тихо поприветствовали друг-друга на затылке). А после начались проблемы: сила наша возрастала пропорционально применению, и если мне было легче, ведь муж редко ошибался, то Тарин стал захлёбываться отнятым у других могуществом. Его сила возросла настолько, что стала неподконтрольна ему и спустя некоторое время начала сама отбирать способности у всех подряд. Исключение составляла лишь я. Дошло до того, что пришедшие усмирить её Жизнь и Смерть были почти полностью обессилены. Тарин рыдал, убегая от них подальше, дабы дать мне возможность помочь Стихиям выжить. С тех пор он скрывался, стараясь по возможности маскировать свою силу, пытаясь её усмирить. Даже я не видела своего мужа на протяжении долгих лет, что понадобились нам на создание способа обезопасить мир от его проклятья. А количество магов тем временем уменьшалось, слабели их силы.

Но вот способ был найден: как оказалось, нужно было просто соединить противоположные полюса чтобы получить ноль.

Вдохновленная этой идеей, подготовив место для ритуала — ты его окрестила Межмирьем, я отправилась на поиски Тарина. Не буду рассказывать, как я его искала — это не важно. Скажу лишь, что скрывался он в том мире, что ты зовёшь Земля, потому и нет там своих магов, да и манны в воздухе витает очень малое количество.

Выслушав мой план, муж согласился на проведение ритуала. К тому моменту его сила возросла настолько, что лишь на секунду войдя в Стихийный, дабы попасть в Межмирье, он выпил почти всю магию из мира.

Проведя ритуал, мы слились с ним в единое целое — Посох Равновесия, как назвал нас мой друг, бывший некогда одним из величайших магов, а теперь лишённый дара и ставший хранителем.

Вот так всё было."

— После ритуала потекли годы, в течение которых мы просто наслаждались обществом друг друга. Никаких дел кроме магии — я возвращала потомкам отобранный у предков дар, — не было. Но всё же все Хранители почему-то умирали, не доживая до пятидесяти. А ещё у магов перестали рождаться дети. Не знаю, с чем это связано, но мы с мужем решили, что если вдруг что случится, то мы не станем возвращаться к существованию в заточении серебряной палки, а попытаемся умереть. Проблема в том, что сейчас мы, как сущности, наделённые даром, практически бессмертны. Но мы нашли способ умереть. Вместе. Думаю, он пошёл готовить ритуал, но без меня уйти не согласиться. Прости меня за это.

Я улыбнулась сквозь слёзы: мне было невероятно жаль человека, который, делая свою работу, нечаянно превратился в монстра. Мне было жаль их любовь, хоть я ей немного и завидовала. Но больше всего мне было жаль Линнет — вот уж кто точно ни в чём не был виноват.

— За что мне тебя простить?

— За то, что я хочу умереть, а для этого придётся умереть тебе, — по лицу девушки скатилась одинокая слеза.

— Не надо плакать, я всё понимаю: жизнь иногда бывает очень жестока.

— Это уж точно, — горько усмехнулась девушка. — Смотри, твои друзья пришли, — указала она в сторону Зимнего. Там по скользкому насту быстрым шагом пробирались в нашу сторону Гораг с Марием. Может, и отец был, только я его не видела. Им оставалось пройти ещё метров сто. Тихонько шепнув:

— Простите, — повернулась к Линнет, — Начинай.

Не хочу, чтобы они видели, как я умираю — им будет только больнее.

Девушка кивнула и молча начала плести какое-то заклинание. Прошла минута. Вдруг меня накрыло непонятно откуда взявшейся волной, полыхнула вспышка серебристого света и тут же сменилась чернильной темнотой, а после накатила волна боли, подобной которой я не испытывала ещё никогда в жизни. Не выдержав, сознание покинуло меня. Последней мыслью было: "как же больно, оказывается, умирать..."

Марий (для тех, кто ещё не понял — он же Икс))))))))

И куда подевалась Лире? Может опять в другой мир угодила? Историю про то, как они с лешим, который на самом деле эльф попали в Морской и нашли Межмирье она нам рассказала в первый вечер после прибытия старейшины Тергема и Горага — сдавала им своеобразный отчёт о проделанном за последние пару месяцев. Надеюсь, их с Нико никуда не занесло, а задержались просто из-за того, что Лире увлечённо разъясняет какой-нибудь приём с мечём, а друг не менее увлечённо его разучивает, и что мы зря бьём панику...

Вот и купол показался. Мы со старейшиной шагнули в Межмирье одновременно — чтобы я ненароком без прикрытия щитами не остался. Как надоело шифроваться, это столько неудобств создаёт — я ведь и сам могу понавесить щитов, некоторые и поэффективнее будут. Но нельзя — соблюдаю конспирацию — приказ Настоятеля, как никак.

Осмотрелся...

Боги, что здесь произошло?! И происходит...

Повсюду пятна проплавленной земли, куски горелой материи. Пентаграмма напиталась кровью и пульсирует, в такт ей тихонько позванивает воздух. В самом центре рисунка огромный шар света диаметром метра в два, вокруг него стена воды, мечущейся по кругу, немного ниже шара. За стеной с четырёх сторон квадратом расположены смерчи, оставляющие незанятым лишь большой промежуток. В общем, обойти можно, но лишь имея достаточно сильную мотивацию. И у меня она, кажется, есть — более чем уверен, что Лире и Нико там, в центре шара. Что же делать?

Старейшина Тергем, отойдя пару метров от границы купола, упёр посох в землю (и где только взял?) и зашептал что-то себе под нос, не забывая посматривать за происходящим. Сила неохотно откликнулась на его призыв, линии медленно ворочались, соединяясь в плетение (вообще, колдовать под куполом сложно, только у Лире это получалось без проблем). Знакомая печать, хоть и с доработками какими-то, но основная суть, думаю, осталась неизменной — будет атака. Надо и себе как-то поддержать магистра, но так, чтобы не засветиться. Подвешиваю в состояние готовности пару незаметных, но очень полезных заклинаний... Чёрт, последнее ушло в молоко из-за раздавшегося из шара крика... крика боли... крика Лире...

С трудом подавляя желание бежать туда и помочь ей, надавать по черепу всем, кто сейчас обижает этого великовозрастного ребёнка, заново подвешиваю второе заклинание и смотрю на магистра в ожидании какого-либо знака.

Но вдруг всё заканчивается: сначала обрывается крик, потом стихает гудение гоняемого смерчами воздуха, равно как и сами смерчи. Затем замедляет свое движение вода, постепенно испаряясь при соприкосновении с шаром. Вот и свет погас, открыв нашим взорам лежащую в луже Лире. Надеюсь, она всего лишь без сознания...

Забыв о почти сплетенном заклинании, магистр подбежал к дочери и с криком:

— Ну почему я тебя вижу? Доченька...— упал возле неё на колени, обхватил худенькую фигурку за плечи и горько разрыдался.

Я кое-как ликвидировал готовое взорваться заклинание магистра, подошёл к ним... то есть к нему, ведь раз старик увидел Лире, значит она мертва. На автомате заглянул в разум старейшины, надеясь найти причину такого вывода, всё ещё веря в то, что всё не так плохо и у старика просто взыграл маразм. Нашёл. Лучше бы я и дальше просто надеялся.

Оказывается, магистр был её Мастером. Получив от него задание убить Нико, девушка провела ритуал отречения. В результате этого ритуала обычно Мастер и ученик не видят друг-друга. Исключение — лишь те случаи, когда душа одного из них покидает тело. Тогда второй может увидеть опустевшую оболочку. Что и происходит сейчас.

Но, может, её просто выбило в астральный мир?

Надежда с какой-то садисткой радостью вцепилась в мой разум, мешая ему отчаяться окончательно. Дрожащими руками взял запястье Лире и легонько нажал на едва виднеющуюся вену в надежде найти пульс. Прошла секунда, вторая — ничего. Но вот робкий толчок, настолько слабый, что я, было, подумал — кажется. Нет, не показалось — спустя полторы секунды последовал ещё один толчок, уже чуть сильнее.

Я утёр со лба непонятно когда успевший выступить пот и тронул магистра за плечо:

— Старейшина, Лире жива. Старейшина, — я тряс старика, пытаясь обратить на себя внимание, но мнимая потеря настолько поглотила его, что все мои старания канули в туне. Осмотревшись, не нашёл ничего лучше, чем набрав в ладони воды из лужи, плеснуть ему в лицо. Поначалу он не реагировал, и лишь когда с густых бровей начали стекать частые капли, соперничая со слезами, а в луже жидкости почти не осталось, старейшина перевёл затуманенный отчаянием взгляд на меня и хрипло прошептал:

— Моя дочь мертва. Моя малышка Лире больше никогда не откроет глаза и не назовёт меня отцом... — из-под седых ресниц скользнула ещё одна слеза, почему-то легкого розового оттенка — как будто она вытекла из самого сердца, смешавшись по пути с кровью....

Нужно поскорее убедить его в том, что девушка жива, иначе, опасаюсь, он сам долго не проживёт.

— Магистр, ваша дочь жива...

— Негоже смеяться над горюющей старостью, юноша, перебил меня маг, гневно сведя брови. — Не дай боги вам оказаться на моём месте. Я знаю, что вы с дочерью были не очень дружны, но не ожидал, что станете насмехаться.... И почему вы с ней не дружили? — забубнил старец себе под нос, — она ведь была словно солнечный лучик: всегда такая весёлая, радостная, а как смеялась... — и ещё две розовые слезы упали на оплавленную землю.

— Но ведь она, правда, жива, послушайте, у неё сердце бьётся! — Не выдержав, закричал я: и почему старик так убеждён в том, что она мертва.

Видимо, моя настойчивость всё же убедила мага: он приник ухом к груди дочери, а уже через пару секунд разогнувшись, с просветлевшим лицом принялся сканировать состояние здоровья Лире.

— С ней всё в порядке, только пульс замедленный, — удивленно нахмурил брови старый маг. — Наверное, результат заклинания. А ещё в десятки, раз увеличился резерв, да и степень концентрации возросла... Странно. Ну-ка, посмотрим ауру... Что, — магистр подскочил, как зиком ужаленный, и с воплем "Это ещё что такое?" вновь всмотрелся в ауру дочери. Неслабо заинтересовавшись, я тоже взглянул, но поскольку раньше ауру Лире не видел — всё как-то забывал посмотреть, — то смог отметить лишь невероятную мощь девушки и какие-то непонятный завихрения в районе сердца, очень похожие на столь любимые ею тайфуны. И что бы это могло значить?

Из размышлений меня вывел тихий стон: Лире очнулась. Магистр всё ещё что-то разглядывал в её ауре, бормоча что-то вроде "и тут не так, и здесь не то...", а девушка тем временем уже открыла глаза, оказавшиеся, почему то тёмно-зелёными, утратившими присущую им ранее воздушную игривость, и хрипло спросила:

— И давно я так лежу?

Поскольку магистр до сих пор увлечённо что-то бормотал, просчитывая неизвестные мне величины на пальцах, то ответил я:

— Примерно пять минут. А что с тобой случилось, позволь спросить, и где Нико?

— Нико, — переспросила она, проигнорировав первую часть вопроса, — Нико...

Встала, как-то неловко поведя руками, посмотрела на ноги, словно проверяя, какой они длинны, осторожно ступила несколько раз — так ходят выздоравливающие после длительного периода, проведённого в постели, — и чему-то кивнув, пошла смелее, хотя каждый сопровождался таким замахом ноги, словно их ей неожиданно укоротили. Наблюдая за этим, я и сам посмотрел ей на ноги: авось и правда уменьшилась их длинна. Да нет, како было, тако есть, как говорила одна знакомая травница.

Пока я приглядывался, Лире пошла увереннее и, подобрав с земли не замеченный мною ранние клинок Нико с почему-то оплавленной рукоятью, указывая на него произнесла:

— Он здесь.

— Кто? — не понял я.

Грустно усмехнувшись, пояснила:

- Твой друг Николо здесь.

— Где? — ещё больше запутался я.

— Где-где — в мече, — не выдержав моей тупости (это, между прочим, её мысли — по лицу вижу), отрезала девушка.