Время вспять

— Это ты не по адресу обратился, — сказал Кашалот и, окинув своего собеседника испепеляющим взглядом, зашагал прочь.

Глава 15

Ранним утром Змеелов сидел у решетчатого окна казармы и с интересом рассматривал недавно привезенных гоблинов, которые, спали прямо на грязном полу отдельно стоящей клетки.

Мутанты с самого начала повели себя очень агрессивно по отношению к окружающим людям. Но на Змеелова среагировали миролюбиво, определив того толи по запаху, толи по зрительному образу.

За время прошедшее с последней встречи, гоблины изменились сильно, очеловечили что ли. Помор дивился появившейся осмысленности во взгляде, и в самом поведении дикарей. Грязные, со следами запекшейся крови на почти голом теле, твари вели себя гордо. Осознавали, что нет среди людей им равных.

Накануне Змеелов упросил охранников, оставить его с мутантами наедине. Смело подошел вплотную к толстым прутьям клети. Протянул руку. Ответное рукопожатие поразило окружающих зевак. Вокруг клетки тут же собралась толпа.

— Где Филин? — Спросил гладиатор.

— Ии усель. — Ответил один из гоблинов.

— А Лихарь где?

— Иа сбезяль.

Далее Змеелов поинтересовался именами товарищей по несчастью. Имена произносились трудно, первый проурчал, что то типа — Уа У Ур, другой — Ру У Уу. Помор предложил называть гоблинов Уа и Ру, те вроде не возражали, определив человека как Еео.

При разговоре присутствовал распорядитель арены, носивший прозвище Тюлень. Он предложил Змеелову уговорить своих новых друзей биться в гладиаторских боях. Сулил всяческие блага за помощь. Но прямого ответа не получил: Змеелов лишь намекнул, что Дубыня знает его нужду.

Дубыня действительно знал о страсти Змеелова к юной Амазонке. Дикарка уже начала проявлять интерес к победившему ее мужчине. Добиться полной взаимности мешала мужеподобная подруга, не оставляющая Геру ни на минуту. Нужно побыть, какое-то время вдвоем и тогда Змеелов докажет всю несостоятельность лесбийской любви.

Если заставить мутантов выйти на Арену, возможно, Дубыня разрешит свидание, а где первая поблажка, там и вторая. Глядишь, и заживут они с Герой вместе. Драться на пару будут и умрут в один день.

От сладостных грез Змеелова отвлек Тюлень приказавший выдвигаться вместе с гоблинами и дикаркой к Храму, где его ожидает Филин, вознамерившийся обменять рабов на полоненного Дубыню. Обалдевший от известия помор, просто отказывался верить своим ушам. Кто этот Филин демон или бог? Возможно ли простому смертному подобное деяние?

Ликующий Змеелов поспешил к клетке мутантов и принялся упрашивать их, не чинить сопротивления стражникам и идти к хозяину вместе с ним. Гоблины поняли, чего от них хотят не сразу, но, в конце концов, клетку покинули и под прицелом двух дюжин арбалетчиков вместе с помором сгрудились у входа на Арену в ожидании девушки.

С Герой возникли проблемы. Земфира не хотела никуда отпускать свою подругу, и устроил грандиозный скандал.

Вопли и возня доносились со стороны пристройки, где обитали Амазонки.

В конце концов, растрепанную юную дикарку притащили волоком к собравшейся группе рабов. Истошные вопли, оставшейся взаперти Земфиры, продолжали сотрясать воздух на сотни метров вокруг.

Гера сидела на земле и глядела сущим волчонком. Всем своим видом она давала понять, что без подруги никуда не пойдет, хоть убей.

Тюлень предложил оставить взбеленившуюся Амазонку.

— Не усмирить тебе ее, — говорил он Змеелову. — Уж больно силу применять не хочется. А то ведь покалечим ненароком.

Добряк этот Тюлень в душе, видать, был. А может, гнева боярского боялся: вдруг, еще вернется Гера.

Подозвали какого-то гладиатора-горца знавшего язык Амазонок. Тот перевел, что из неволи Геру вызволить хотят, но дикарка лишь твердила о нежелании оставлять подругу любимую. Не нужен ей мужчина ненавистный, не мила будет жизнь без Земфиры.

Змеелов потребовал старшую Амазонку в придачу освободить, заявив, что не пойдет на обмен без девушки. Тюлень послал в Храм вестового. К полудню тот вернулся, с приказом от Дубыни — отдать Земфиру.

Сам Дубыня слишком устал быть заложникам и, когда, наконец, обмен свершился, с глубоким облегчением покинул Храм. Но изъявил желание переговорить с Филином уже в качестве свободного человека.

Разговор состоялся во дворе в присутствии освобожденных рабов и доброй полусотни, вооруженных до зубов, поморов, окруживших боярина со спины.

— Что за упрямство, Филин? — на редкость миролюбиво спросил Дубыня. — Ты получил все, что хотел. Отдай старика и Моряну и уходи восвояси. Зачем еще не нужный поединок с Кашалотом?

— Поединок — суд богов наших. Надоело мне в демонах ходить... На самом деле Егорий — истинный демон. Все его нечеловеческие деяния тому свидетели.

— Так убей его, коли, демоном, считаешь. Отомсти за товарищей невинно замученных, — Дубыня, наконец, передал свое потаенное желание.

— Прежде, чем убить, доказать народу надо, что дело мое правое. Самому убедиться, что боги на моей стороне. Передай княжичу, что позволю я Верховному Жрецу молить Громоверца во славу победы Кашалота, и жертвенную кровь позволю пустить. Но, в случае победы моей, пусть объявят во всеуслышание, что противен богам стал Егорий. Ибо погряз в делах им неугодных. Не желают они терпеть его более. И не достоин он звания Верховного Жреца.

— Я передам, — заверил Дубыня, которому победа Филина нужна была позарез. — Все узнают, что ты богами послан, дабы Егория богомерзкого покарать. Только победить тебе надо, а это ох как не просто. Кашалот у нас первым рубакой считается. Да и у древлян он не на последнем счету.

— Одноглазый бог варягов, уже даровал мне победу над Сигурдом, которого все называли Непобедимым. Борей, надеюсь, также заступится. А иначе, и жить не стоит, — произнес Филин.

— Ну что ж. Это твой выбор, — вздохнул Дубыня.

Филин протянул боярину увесистый мешочек с награбленным в Храме серебром. Свои действия он пояснил:

— Распорядись чтоб людям Стриги дали уйти. И преследованию не подвергали.

Боярин деньги принял и сказал:

— Узнал я Головастика. Тот еще Диггер. Дам ему уйти, так и быть. Но на островах поморских больше не потерплю. Так и передай.

— Вот и славно.

Дубыня не попрощавшись, покинул двор храма, приказав служивым не своевольничать и не чинить расправы над пришлыми, без особых на то указаний.

Филин, наконец, оборотился к освобожденным рабам. Гоблины улыбаться научились, совсем скоро в людей превратятся. Змеелов, все еще молод и пригож, хотя лицо ему Циклоп немного подпортил. Беззубый рот держит на замке, видать, дикарку юную, ущербностью своей, оттолкнуть боится. А дикарка и взаправду красавица, жмется к подруге рослой, что и Троллю бы под стать подошла. Тролль!.. Опять думы о Тролле!.. Как будто повязаны они чем-то!..

' Что же с тобой сейчас происходит не исправимый гордец, Тролль?'

Глава 16

Тролль допоздна задержался в кузнице — ковал и гнул мощные навесы, предназначенные для толстых дубовых ворот города, который уже на треть был обнесен каменной стеной.

После работы устало привалился на лавку, задремал и не слышал, как подпертая снаружи дверь плотно притворилась.

Лишь почуяв духоту да угар, берсерк проснулся.

Треск занимающихся досок и едкий дым, клубившийся через щели, явно свидетельствовали о поджоге.

Кузня была срублена добротно, обрушить ее стены берсерку не удалось. Несколько ударов в крепкие двери, нанесенные с разбегу всей массой немалого тела, результатов тоже не возымели. Через крышу не уйти: соломенное покрытие уже полыхало во всю, и первые комья горящей дранки сыпались внутрь тесного помещения.

Дышать становилось нечем, дым слепил глаза, голова шла кругом.

Тролль кашлял и харкался ядовитой слюной. Он еле втиснулся в узкий подпол. Плотно затворил за собой лаз. Лег ниц на земляной пол, жадно ловя живительный воздух, струящийся из множества крысиных нор.

Кузня полыхала вовсю, к ней уже сбегались жители окрестных домов с ведрами и бадьями, пытаясь пресечь распространение огня. Освальд, воспользовавшись общей неразберихой, тоже плеснул топленой смолы, после чего стало ясно, что кузня сгорит дотла. Теперь следовало спасать рядом стоящие пристройки. На них уже перекидывался огонь.

Окруженный десятком верных рабов, Освальд покинул пожарище, следуя к покоям Анны, что располагались в недавно отстроенных хоромах наместника. По дороге краем глаза заметил ватагу Брандта. Управляющий шел вязать старика Карли, который жил на мужской половине тех же хором.

Брандт, последнее время, все больше не нравился Освальду. После смерти матери он стал угрюм и неразговорчив. Порой даже позволял себе огрызаться на справедливые замечания наместника. Ничего, терпеть наглеца осталось недолго. Завтра Освальд отчалит в Хелль вместе с нужными ярлам людьми. Вернется с дружиной и наведет на острове должный порядок.

Анну взяли прямо в теплой постели. Рыжая стерва билась как раненая тигрица, что неимоверно возбудило наместника. Но мысль о старшем братце, заставила обуздать похоть, отказаться от попытки пустить вход взбунтовавшееся естество.

Когда тетушку крепко связали, Освальд направился разузнать как там дела у дедушки.

Карли повязали с трудом, половина людей Брандта имела бледный вид и будь у старика оружие под рукой, неизвестно чем бы дело кончилось.

Но слава Шору, все прошло удачно. Ненавистный Тролль сгорел. Старик и девушка сидят под замком в подвале. Надобно бы и отдых дать молодому организму перед дорогой дальней.

Наместник побрел в свои покои, повелев управляющему приготовить к отплытию галеру и присмотреть за Глорхом. Но про жреца вспомнили поздно. Тот, заподозрив неладное, уже закрылся в храме, призвав полдюжины преданных Троллю викингов. К утру к храму подтянулись два десятков вооруженных людей Брандта, получившие приказ, до отплытия наместника, никого наружу не выпускать.

Пожар был уже потушен и теперь жители города ждали, когда остынут обугленные обломки кузни, дабы начать разбирать завал и искать останки берсерка. Но тут, взметнулись клубы сажи и дымом. Земля разверзлась, выпуская на белый свет огромного демона ночи. Его страшный черный лик отчетливо оттенял белки звериных глаз. Длинные спутанные волосы источали едкий дым. Покрытое липкой сажей тело, слилось с обрывками одежды и представляло собой причудливый монолит странной формы.

Женская половина присутствующих, истошно вопя, тут же разбежалась в разные стороны. Оставшаяся небольшая группа мужчин похватала оружие, силясь узнать в демоне, сгоревшего берсерка.

— Секиру мне, — рявкнул восставший из Аида Тролль и, не дожидаясь когда исполнять его приказ, отобрал у близстоящего норга топор. После чего двинулся в сторону покоев наместника.

Поредевшая толпа зевак двинулась следом и по мере приближения к резиденции обрастала людьми как снежный ком.

Тролль узнавал новости на ходу. Он свернул к храму, где разогнал шайку Брандта лишь одним своим видом. Выбежавший на встречу, с копьем наперевес, Глорх тут же получил задание захватить причалы и, в сопровождении десятка воинов, кинулся его выполнять.

Освальд проснулся среди ночи и обнаружил, что в доме никого нет. Заподозрив неладное, он метнулся на поиски Брандта, которого и след простыл.

Всепоглощающий страх сковал волю юноши. Не понимая, что происходит, он выбежал на улицу, где лицом к лицу столкнулся с непонятным черным существом, чем-то напоминающим покойного берсерка.

Увесистая затрещина, пославшая Освальда на землю, развеяла последние сомнения, дала отчетливо понять, что негодяй каким-то чудным образом воскрес.

— Значит, это ты отравил свою мать! — заключил Тролль.

— Нет. Это Брандт. — Освальд, как нашалившее дитя, еще не осознавал, всей тяжести свершенной шалости. — Это все Брандт.

— В петлю его, — приказал берсерк неизвестно кому. Но желающие исполнить волю Тролля сразу нашлись, их оказалось даже слишком много.

Наместника повесили за городом, на высокой сосне, при большом стечении народа. Тролль в этом мероприятии не участвовал. По настоянию Карли, он держал совет с приближенными воинами.

— Нам никогда не простят смерти сына Сигурда Короткого, — говорил Карли. — Парень умер, не имея ни одной раны на теле. Страшнее наказания для викинга быть не может.

— Я в ответе за преданных мне людей, — произнес Тролль. — И уведу их с этого острова.

— Куда? — печально спросила Анна.

— Есть одно место, где нас никто не найдет. Ты пойдешь с нами женщина. Мне надоело вытаскивать тебя из неприятностей.

Анна лишь фыркнула в ответ, понимая, что обречена, следовать за этим чудовищем, которого любила, как старшего брата.

Три галеры покинули остров Тромсе на следующее утро. Он еле вместили всех желающих отплыть в неизведанные земли. Берсерк честно предупредил своих спутников, что начинать придется с пустого места.

Глава 17

Великий Князь Димитрий с полудня заперся у себя в покоях и никого не принимал. Подобно тигру он метался из угла в угол своей просторной горницы. Крушил в сердцах подвернувшуюся мебель, испуская при этом звериный рык.

Верный Кашалот вернулся еще поутру с известием о Поединке и все окончательно запутал. Теперь сам Скипер не разберет чего надобно этому вездесущему демону, названному Филином.

Пока дочь да Жрец в его руках убивать изувера никак нельзя. Отдавать Егория тоже нельзя, ибо боги и люди проклянут. Моряну губить — отцовское чувство претит. На кой леший сдался древлянину этот Жрец треклятый? Чего проще разойтись при своем? Так нет, все жилы вытянет поганец, пока своего добьется. С Поединком, опять же, неясно. Убьет Кашалот Филина, и что? Отпустят ли заложников? А если наоборот — Филин, убьет Кашалота? Маловероятно, конечно, ну а если?

Появившийся после полудня Дубыня отделил зерна от плевел, заявив, что Филин хочет приравнять Поединок к битве на Муиране — то бишь к суду богов.

— Есть шанс — избавится от Егория, перестать делить власть с Храмом. — Возбужденно говорил боярин.

— Тут до тебя Кашалот приходил, так он передал, де свято место пусто не бывает,— задумчиво заметил княжич.

— Если Филин победит мы разгоним, погрязших в богомерзких поступках жрецов. Отделим Храм от дел державных. Поставим во главе его верных людей.

— А коли не победит? Кашалот — первым бойцом среди поморов числится. И не только среди поморов. Его до сих пор на Материке почитают.

— Филин слово дал, что в случая смерти заложников отпустят. Ибо в таком случае боги на стороне Егория будут. Старик уже жертвенную кровь пустил во славу победы Кашалота

— Ладно, ступай. Организуй все хорошенько, дабы народ понял, что суд над Егорием предстоит, — проговорил князь и, оставшись в одиночестве, задумался тяжко, о непомерной ноше, что нарекли словом Власть.

За окном бурлил людской суматохой Пур-Наволок. Никто не хотел сидеть дома, когда в городе твориться черт знает что. Весь народ терся на улицах. Работа встала, даже рабы филонили под шумок. Слухи один нелепей другого разносились с небывалой быстротой, будоражили умы. Дубыня подлил масла в огонь, разослав в разные стороны города глашатаев, сообщающих о Поединке между Филином и Кашалотом, что приравнивался к суду богов. Народ валом валил на Арену, уже с полудня забитую до отказа. К вечеру город обезлюдел. Змеелов разбудил Филина, спящего в одной из келий Храма: