Кто поверит эху? - Часть 5: Финал

...Если он и вправду был в горящей Сосновой, то почему и зачем? Вместе с вражескими солдатами его не видел даже этот плотник. Не видел и вместе с воинами Таниеры. Но если он и впрямь находился в крепости до нападения, почему его не помнят другие? Тайна его и погибших офицеров? Такая, что и по возвращении о ней не упомянул?

Плотник, съежившийся на полу, еще больше сжался при появлении в комнате гостя своих кошмаров. Асума скользнул по работнику беглым взглядом и обратился к Энори, стоявшему на пороге с видом настолько спокойным и слегка удивленным, что и спрашивать было неловко:

— Доводилось ли вам встречать этого человека?

На лице Энори на какой-то миг возникло странное выражение, Асума не взялся бы объяснить, что оно значит. А потом молодой человек рассмеялся.

Чего-чего ожидал Асума, но только не смеха, и в первый миг растерялся. Велел Энори войти, сесть, а плотнику повторить сказанное, после спросил:

— Так доводилось ли видеть его?

Ответа не получив, повторил уже более строго:

— Я надеюсь, вы сумеете опровергнуть эти слова или дать какое-то объяснение?

Плотник начал понимать, что попал в какую-то сложную и скверную историю, еще когда опять увидел Энори — в новой одежде, совсем не похожего на горного охотника. Он забеспокоился пуще прежнего, все чаще поглядывал на стражу у двери. Но от показаний своих не отступил ни на шаг.

Асума внимательно наблюдал за обоими. Но вскоре понял, что можно ограничиться одним плотником — в его чертах страх сменял растерянность, а следом приходила решимость — разнообразно, как облака на небе. А Энори выглядел рассеянным и несколько даже грустным, и думал о чем-то своем. И следа улыбки на его лице не осталось.

Тихо было, только снаружи перестукивали топоры и молотки рабочих, спешащих закончить кусок работы до ливня, да порой редкие тяжелые капли, принесенные ветром, ударяли по черепичному карнизу над окном.

Загадок Асума не любил, он даже судейских всегда недолюбливал, считая, что они слишком привыкли вертеть события и слова в нужную сторону. Однако сейчас не помешал бы кто-нибудь из этой братии. А ему самому слишком давно не отказывались отвечать. Врать и юлить, бывало, пытались, но что делать с молчанием?

Вот перед ним молодой человек, которого привык считать достойным доверия, и тут он находиться вообще не может. И вот заявление, которое звучит полным бредом. А Энори отказывается что-либо объяснять; при этом Асума знал, как хорошо у него подвешен язык. Больше всего похоже на то, что он... сильно задет таким отношением. Он вернулся к своим в час беды, помог отыскать налетчиков, сохранил знак рода, которому верно служил... а его встретили так.

Но что бы он там ни чувствовал, а ответить придется.

— Мне будет довольно слова, что вас не было в Сосновой в тот день.

Говоря это, Асума покривил душой, но он хотел получить хоть крупицу. К тому же, если прозвучит заверение, а потом всплывут новые обстоятельства, это может стать лишней зацепкой.

Энори отозвался тихо, так, что слушал один только Асума:

— Я скажу, только наедине.

Плотника отослали, вновь поместив под замок. Бедняга уже, видимо, прощался с жизнью, хоть ничего и не понимал.

Энори дождался, когда стихнут шаги, когда и стража покинет комнату, и обратился к Асуме.

— Я был в крепости. Не хочу говорить об этом, но придется. Вы, может быть, знаете, что у командира Таниеры была молодая подруга... Я приходил к ней, и о нашей связи не знал почти никто. Вас удивит, как это было возможно? Но госпожа Сайэнн обладала большим влиянием в Сосновой. А познакомились мы в деревне неподалеку, где она жила... случайно, когда она оказалась одна в лесу.

— Значит, нападение проходило на ваших глазах?

— Да.

— Но как можно было молчать о таком?

— Молчать? Проще простого. Не зная, выжил ли кто, и не желая пятен на памяти о погибших... Свидетелей много и без меня.

— Но как вам удалось остаться в живых, уйти?

Короткий взгляд — словно черный стриж мелькнул перед лицом Асумы.

— Я-то сумел, с тем даром, который имею. Знаю, что можно было остаться, помочь... Да, я знаю.

Не каждый останется, подумал командир. А уж после смерти любимого человека... Но приятней, когда встречаешь иное. Вспомнился тот парень, организовавший людей на развалинах. Жаль, что он выбрал покинуть Сосновую.

— Вам придется рассказать все о разорении крепости.

— Не хочу.

Асума нахмурился, сцепил руки в замок:

— Это не разговор.

— Спрашивайте других, очевидцев у вас довольно. Я хотел спасти госпожу Сайэнн, но это мне не удалось. Могу рассказать о ее смерти, если угодно.

Час от часу не легче, подумал Асума. Но говорить он и вправду больше не станет, похоже. И давить бесполезно, уж если в прошлые дни гнев генерала был ему как грибной дождик — а гнев этот был известен всем, имевшим счастье знать хозяина Хинаи. Не силу же к нему применять!

Выход все-таки был, такой, чтобы и непоправимого не совершить, и по возможности пресечь досужие разговоры.

— Что ж, я услышал довольно, чтобы доложить обо всем. И для всеобщего блага я прошу вас не выходить из покоев, пока не будет получен ответ. Я поставлю людей у двери. Если что-то понадобится, говорите им.

Энори холодно посмотрел на него; сейчас он, несмотря на умеренно-скромное одеяние, походил на сына высокого рода, а не на светлого, дружелюбного юношу-охотника с гор, каким явился в крепость.

— Как мило. Всё это называется другим словом, никак не просьбой. Вы ведь наверняка еще и оставите дверь незапертой; зачем, если охрана вежливо постарается не дать мне выйти? Но я не буду создавать вам лишних хлопот, я подожду, а со слухами среди солдат уж как-нибудь разбирайтесь.

Уже выходя, приостановился, и сказал, не оборачиваясь:

— Когда будете писать господину генералу, напомните, что он уже ошибся однажды. Не стоит вновь делать то же самое.

— Народ в крепости бурлит, хотя пока они знают лишь о твоем появлении. Этого бедолагу тоже заперли, только куда в худших условиях.

Охрана не могла услышать голоса женщины — она умела говорить очень тихо, едва не уподобляясь летучим мышам, и для Энори сейчас это оказалось удобно.

— Ты не ожидал, что угодишь в ловушку? — она была весела и оживлена, порхала по комнате; сейчас, кажется, ее радовало и то, что недавно она облила презрением.

— Я знал, что Асума будет писать обо мне, и никак бы не смог избежать этого, — Энори устроился на подоконнике, смотрел через деревянную решетку, чудом не тронутую огнем.

— Но ты не ждал, что появится этот выживший и узнает тебя.

— Да, этого я не ждал... Но придется пока оставаться взаперти, вот и вся разница.

— И у тебя есть план? — недоверчиво спросила женщина.

— Есть. Действовать по обстоятельствам. Если им не достаточно будет сказанного. Это... всего лишь люди. А один плотник и вовсе не имеет значения.

— Может быть, мне убить этого... свидетеля?

— Уж точно не сейчас. И нет никакого смысла. Да, кстати... — он наконец отвернулся от созерцания рабочих на стене через двор напротив: — Если захочешь убить, чтобы навредить мне, тоже бессмысленно. Стража знает, что я не выходил из покоев. Они меня только скорее выпустят, найти убийцу.

Яаррин только хмыкнула.

— Я предложила... просто как помощь.

— Ты меня ненавидишь, откуда такая забота? — Энори вновь повернулся к окну.

— Меня увлекла твоя игра, — неохотно призналась женщина, вертя в руках бронзовую статуэтку в виде дракона. — Даже не думала...

— А вот это я дал тебе, — сказал он рассеянно.

— Что?

— Интерес. Тори-ай редко могут испытывать что-то, помимо голода, ненависти и короткого удовольствия.

— Мог бы и промолчать, — женщина со стуком поставила статуэтку на стол. — Ладно... как я сказала уже, люди в крепости гомонят, словно воробьи, — она на миг оскалила мелкие зубки в усмешке. — Не хочешь понаблюдать втайне? Пищи там тебе хватит надолго...

— Не хочу.

— Так и будешь тут сидеть? Ведь можешь уйти в любой миг. Даже через дверь — охрана не посмеет остановить. Вернешься потом, раз под надзором быть тебе нравится.

— Уймись уже... ты говоришь слишком громко, услышат тебя.

— Не о тебе беспокоюсь. Но ты и мне велишь голодать!

— Они мне нужны.

— Даже крестьяне, которых согнали сюда для подсобных работ? Их никто и не хватится.

— Все.

— О да... не поверила бы, — фыркнула женщина, — Ты готов на всё ради их обожания? А получив письмо, они, может, еще смертный приговор тебе вынесут, — сказала она мечтательно.

— Не надейся... Все еще повернется, как надо, а под замком несколько дней побыть мне не трудно.

— Несколько дней? Твоя самоуверенность все-таки запредельна. Ты знаешь ведь, что напишут в ответном письме!

— Что же? О моей смерти от руки генерала?! Но, скорее всего, меня сами выпустят раньше. Ты видела — они меня любят. Это не рухэй, которых нужно было каждый раз приручать заново.

— Ты потому и отпустил того недоумка? Что он в самом деле привязался к тебе? Я многое могла бы тебе рассказать о людях, — засмеялась она, — Только ведь ты никого не слушаешь. Но я полюбуюсь на то, как они обойдутся с тобой. Уже начали, ведь ты ожидал не этого? И не этого, — острым ноготком она провела себе по горлу.

Но заметила, что он снова отвлекся, и не как обычно — равнодушно к ее колкостям. Что-то произошло.

Энори застыл у окна, расширенными глазами глядя на край двора. Лицо побледнело, будто свежевыбеленный холст, и, похоже, дышать Энори перестал.

— Что с тобой?

Что-то произнес одними губами. Женщина не была уверена, правильно ли она расслышала.

Он очнулся не сразу.

— Ахэрээну...

Яаррин метнулась к окну, вгляделась, вытягивая шею, и так прижалась к узорной решетке, что выскочила одна из шпилек.

— Что может напугать Забирающего души? — спросила она. — Белый крылатый зверь... где же он?

— Тебя учили, что ахэрээну выглядит так. Но это... белая туманная бездна, из которой к тебе тянется множество рук...

— Ты ошибся, — она отодвинулась от окна. — Я вижу только горстку людей. Кто там Опора, по-твоему? Может, вон те рабочие скопом?

Энори молчал, покусывая нижнюю губу, и все смотрел во двор.

— Ты прямо как младенец во время грозы, — обронила Яаррин, — Вот уж не думала, что тебя можно так напугать...

— Дура! — оборвал ее Энори, — Сразу видно, мозги твои давно превратились в пыль! Приход Опоры может пошатнуть мироздание.

— Пока только ты шатаешься от страха, — сказала она недовольно; давно пыталась вывести его из себя, сейчас вроде и получилось, и что-то не так. Не на ее слова он злится. А и впрямь перепуган... Может, и ей стоило бы?

Асума скомкал начатый загодя набросок письма, встал, смерил шагами комнату взад и вперед. Мысли не шли. Верить ли бывшему советнику — или этому случайному человечку, утверждавшему, что Энори в тот страшный час был слишком спокоен и уверен в себе? За плотника поручилось несколько местных жителей, но сами-то эти порученцы что из себя представляют?

Объяснение прозвучавшее... оно и понятно, и странно. А с именем Энори связано многое. И та загадочная история с ранением, пожаром и нападением. И со смертью его. Мда, узелок. Может быть, ответ на письмо поможет его развязать.

Асума со стуком придвинул к себе тушечницу, сел за столик. Но он успел вывести лишь первый знак, как его отвлекли известием о захвате Срединной — оттуда не сумели даже вовремя отправить весточку — и перевороте в Осорэи.

**

Ливень к ночи пошел такой, что дорогу и дома по ее сторонам было видно с трудом. Фонари, закрытые колпаками, не гасли, но казались тускло-желтыми пятнами. Братья Ённа, выезжавшие вперед на разведку, нашли заброшенный дом на окраине городка Тай, туда сейчас направлялись пятеро всадников — Рииши и его приближенные.

Раненое плечо почти не болело, но рука плохо двигалась; ладно хоть левая, все же проще. Повязка промокла и от крови, и от дождя, вдобавок, кажется, сбилась и очень мешала. Ничего он не успел, разве что мать теперь в безопасности, это главное.

После того, как оставил Майэрин у родни, направился в сторону от Осорэи. Там, в долине, в предместьях столицы провинции жил давний товарищ отца с семейством, а неподалеку — одна из младших ветвей Нара. Решил — что ж, пусть самому в Осорэи ехать все-таки неразумно, есть, кого об этом просить. У друга отца четверо сыновей, и они всегда были верными. Пусть предупредят, кого следует, и мать его заберут из города, укроют в надежном месте. А сам он направился к другим семьям, верным знаку Жаворонка. Но время было потеряно...

— Господин, это здесь, — голос, еле различимый за шумом дождя, прервал мысли. Тут и вовсе не было света, непонятно, как разыскали этот заброшенный дом. Невзрачная серая черепица на крыше чуть поблескивала от воды, отражая свечение неба, невидное глазу. А под ней тьма непроглядная, фонарь в руке одного из спутников еле-еле отодвигает ее, но не пробивает. Приземистое, неуютное здание, верно, бывшая мастерская.

— Здесь по всей округе никого нет, мы проверили, — подал голос младший из братьев.

— А если засада?

— Вряд ли, они потеряли нас.

На них напали, когда с небольшим отрядом Рииши ехал к столице Хинаи. Он знал скрытые входы в город, думал пробраться; а не получится всем сразу, так разделиться и затеряться в толпе, ведь захватчики не закрывали ворота. Но кто-то их выследил. Напали земельные стражники, даже не стараясь выдать себя за простых бандитов. Удалось отбиться, потеряв двоих, и сбежать, встретиться с братьями Ённа в условленном месте. Они и поведали новости.

Сейчас за уцелевшими шла погоня; неизвестно, Суро это приказал или Атога, да и хотят его убить или привезти к заговорщикам, проверять желания не возникало.

Все равно уже было, окажется ли крыша над головой — и нитки сухой не осталось. Если здесь и таилась засада, нападать она не спешила.

— Отпусти лошадей, — велел Рииши, спрыгивая наземь — движение отдалось острой болью в левой половине тела. — Негде их прятать. Выйдем пешком, как дождь кончится, лошади привлекут внимание.

— Вы никуда не дойдете сейчас.

— Это всего лишь плечо.

— А крови-то сколько было! И вряд ли толком остановится, в такой-то дождь.

— Здесь нас найдут, — сказал, и подивился равнодушию в своем голосе. Еще много что можно было сделать, но смерть Айю, двоих спутников и части городской стражи выбила почву из-под ног. Казалось, уже все бессмысленно. Может быть, сейчас они идут не в укрытие, а в мышеловку.

Отпустив повод коня, Рииши направился к дому.

— Свет, с фонарями кто-то, — быстро проговорил один из спутников. — Их несколько.

— Ну, значит, не спрятались.

— Придется им показать, — пробормотал другой спутник, вытягивая саблю.

— Не нужно, их, кажется, там с десяток или больше. Хватит погибших. Попробуем укрыться порознь...

— Я рядом побуду, — буркнул старший из братьев Ённа, пряча свой фонарь за спиной.

Лошадь заржала, выдавая присутствие беглецов.