— Полагаю, в команде вы не оказались, скорее, оттого, что седьмой раз проиграв, отказались сражаться дальше и признали поражение. При всем уважении, жрец Сайер, в этой команде такой подход к работе неактуален.
Леонард, к удивлению Харта, нисколько не обиделся, а лишь широко улыбнулся и кивнул.
— Гляди-ка, зубастый! — оценивающе воскликнул он. Бенедикт осклабился.
— Я тебя предупреждал.
— Ладно, друг мой, — вздохнул Сайер, — буду ждать от тебя вестей о практическом занятии для моих учеников. Надеюсь, ты про нас не забудешь. Был рад повидаться.
— Я тоже, Леонард, — механически отозвался Бенедикт, похлопав приятеля по плечу напоследок, и тот поспешил к зданию Культа, кивнув на прощание Киллиану:
— И с вами, молодой человек, тоже был рад познакомиться. Вы были правы, к слову, насчет меня и команды. До новых встреч!
Как только Леонард Сайер скрылся из виду, Бенедикт укоризненно воззрился на ученика и качнул головой.
— «Подход к работе», «проиграв седьмой раз, отказались сражаться», — недовольно передразнил он. — Ты не с той ноги встал, раз с самого утра решил дерзить старшим?
— По-вашему, я сказал нечто неуместное? Я сказал, как есть, это — первое. Жрец Сайер сам подтвердил каждое мое слово, это — второе. К тому же, он не в обиде, иначе бы выказал хоть малейшее возмущение, это — третье. Поэтому не вижу никакой дерзости.
— Неисправим! — закатил глаза Колер, вновь окинув ученика оценивающим взглядом и после вопросительно кивнув. — Ты себя нормально чувствуешь? Выглядишь скверно. Бледный, как Жнец Душ.
— Просто еще не до конца взбодрился, — отмахнулся Киллиан, стараясь игнорировать надоедливый озноб, гудящую голову и саднящее горло.
— Снова кошмары? — участливо поинтересовался Колер.
— Я в порядке, Бенедикт, не берите в голову.
Порыв ветра, будто посланный Криппом в опровержение слов молодого человека, заставил Харта содрогнуться всем телом от холода. Колер нахмурился и, качнув головой, приложил тыльную сторону ладони ко лбу ученика. Тот отшатнулся секундой позже, однако наставнику хватило этого мгновения, чтобы сделать соответствующие выводы.
— Проклятье, Киллиан, ты болен. У тебя начинается жар.
Харт недовольно нахмурился, оттолкнув руку старшего жреца.
— Говорю же, я в порядке.
— Это пока. В лучшем случае через пару дней сляжешь. А в худшем — через пару часов. Так что давай-ка бодрым шагом к лекарю.
Киллиан упрямо качнул головой, сложив руки на груди.
— Со мной ничего серьезного, бывало и хуже. И вообще, у нас слишком много дел здесь, а вы предлагаете мне залечь в лазарет?
— Да, предлагаю, — прикрыв глаза, терпеливо ответствовал Колер. — Делами все равно буду заниматься я, а не ты, поэтому…
— В таком случае ответьте мне на вопрос, Бенедикт, — холодно заговорил Харт, перебив наставника, — для чего вы меня с собой потащили? Меня, а не Ренарда и Иммара. Рассказали правду о нашем противнике, тренировали всю дорогу. Чтобы в самый разгар дела я попросту слег в лазарет и не путался под ногами?
Старший жрец вздохнул.
— Разумеется, нет. Я рассчитывал на твою помощь и хотел ежедневно наверстывать упущенное в твоем обучении, но раз уж так вышло, что ты слег…
— Не спешите с выводами, — Харт взялся за клинок и решительно кивнул. — Я не слег. И раз уж мы оба здесь, вполне можем начать тренировку.
Бенедикт снисходительно усмехнулся и также вынул меч из ножен.
— Вижу, жар уже затуманил тебе голову настолько, что ты не слышишь ни меня, ни собственный здравый смысл. Что ж, хорошо. Давай так: семь проигрышей, Киллиан. Как с Леонардом. Если семь раз подряд ты проиграешь, отправишься в лазарет без разговоров.
— Удобное условие, учитывая, что побороть вас мне не удавалось ни разу, — усмехнулся молодой человек. — Может, если продержусь семь схваток подряд, смогу сам решать, как поступить? Так хотя бы честнее…
— Бесы с тобой. Уверен, что после седьмого поединка ты в любом случае свалишься без чувств, так что то на то и выйдет. Итак, приступим?
Поединок начался тотчас же. В течение первой же минуты Колер отметил для себя, что сегодня ему стало куда как труднее сражаться со своим учеником. Молодой жрец и впрямь впитывал знания с удивительной скоростью, притом сразу же успешно применял их на практике. Если девять дней тому назад уйти от его угловатых атак, построенных лишь на скрытой агрессии, было проще простого, то сейчас Колеру приходилось усиленно концентрироваться на сражении, чтобы понять, как будет двигаться противник. То ли предыдущая тренировка с Леонардом Сайером успела вымотать старшего жреца Кардении, то ли ученик и впрямь за восемь дней практики успел сильно поднатореть в фехтовании.
И первая, и вторая победа над молодым человеком дались не без труда. Повалив, наконец, Харта на землю подсечкой, Бенедикт позволил себе несколько секунд передышки, постаравшись восстановить дыхание.
— Ты молодец, — уважительно произнес Колер, помогая Киллиану подняться. — Делаешь огромные успехи.
— Несколько раз тренировался в карауле. Отрабатывал движения, пока вы спали, — тяжело дыша, отозвался тот, утирая пот со взмокшего лба.
— Это заметно, — кивнул Бенедикт. — Быстро учишься. Быстрее, чем я в твои годы.
— У каждого свои таланты.
Киллиан снова перешел в атаку. Его наставник ушел от первого и второго удара играючи, сумел перейти в нападение и попытался вновь сбить противника с ног, однако на этот раз Харт успел вовремя отскочить и не позволить себе упасть. Дальнейшая серия атак и парирований для молодого человека слилась в кашу, которой, казалось, не было конца. Оставалось лишь довериться собственному телу и понадеяться на рефлексы и скорость реакции. Киллиан понимал, что затея с этими семью схватками, скорее всего, выйдет ему боком, и к концу этой тренировки его могут потащить в лазарет на носилках, однако отступить… отступить он не мог себе позволить — из мыслей никак не шли образы, навеянные беспокойным сном: собственная слабость, беспомощность, немощность. Эти ненавистные сердцу картины пробуждали то, что Киллиан ненавидел больше всего — сомнения. Сомнения не только в собственной выносливости, но и в том, что работа жреца Культа в принципе ему по силам.
«Не смей думать об этом! Ты не слаб! Ты справишься! Ты всегда мог взять себя в руки, когда того требовало дело», — подбадривал внутренний голос, однако тело, как назло, не желало иллюстрировать эти слова, а лишь становилось все менее послушным и маневренным.
Уже к третьему проигрышу лицо Киллиана заливал пот, сердце бешено колотилось, а свистящее дыхание отрывисто вырывалось из груди. Горло пересохло и противно саднило, над переносицей пульсировала тупая боль, вспыхивающая сильнее при каждом движении головы.
Вновь попытавшись сосредоточиться только на поединке, Харт провел серию атак, ни одна из которых не увенчалась успехом. Боковое зрение тем временем уловило в отдалении какое-то движение. В первую секунду молодой человек принял это за иллюзию, и впрямь навеянную жаром, однако уже через мгновение понял, что за поединком знаменитого жреца Колера со своим учеником попросту пришли понаблюдать зрители. Подтвердить свою догадку Киллиан сумел, лишь когда продавливающая атака наставника заставила его выронить клинок и проиграть снова.
Чуть поодаль от места тренировки и впрямь собиралась большая компания молодых жрецов, желающих увидеть, как Бенедикт Колер сражается, в действии. Часть зрителей на ходу одергивала наспех надетые рясы, кто-то потирал плечи от утреннего холода и широко зевал спросонья.
Отчего-то в душе Харта всколыхнулась злость. Упрямо игнорируя головную боль и общую ломоту в теле, он заставил себя поднять клинок и пошатнулся, распрямившись: окружающий пейзаж кронского отделения Культа сделал перед глазами крутой оборот.
— Киллиан, — тихо обратился наставник, осторожно покосившись на собравшихся неподалеку зрителей, — хватит…
Харт не ответил, понимая, что, скорее всего, надсадно закашляется, если из его пересохшего горящего горла вырвется хоть слово. Собственный образ из сна вновь всплыл в сознании, и Киллиан содрогнулся всем телом — на этот раз не от холода, но от мысли, что сейчас каждый из собравшихся здесь молодых жрецов увидит новоявленного воспитанника знаменитого на всю Арреду Бенедикта Колера сдающимся, слабым и больным, неспособным выдержать какие-то восемь дней в походных условиях…
Старший жрец Кардении тем временем обеспокоенно-изучающе глядел на Харта, ожидая ответа. Собравшиеся зрители молча смотрели на остановившуюся схватку, всем своим видом показывая, что жаждут продолжения. Продолжить было необходимо, но в таком состоянии Харт не был уверен, что справится.
Ты слишком лелеешь свои травмы. Забудь о них.
Слова, которыми сопроводил Бенедикт одну из первых тренировок, вспыхнули искрой в памяти Киллиана, заставив его подобраться и собрать в кулак все силы, которыми только располагал сломленный подступающей болезнью организм, и сил этих оказалось куда как больше, чем думалось.
Сжав губы в тонкую линию, Киллиан многозначительно посмотрел на своего наставника, надеясь, что он понял его верно, и медленно покачал головой. Бенедикт вновь посмотрел на молодых жрецов кронского отделения и перевел понимающий взгляд на своего ученика.
— Уверен? — едва слышно поинтересовался он, одними глазами указывая на собравшихся зрителей. Киллиан сильнее сжал рукоять клинка и отозвался коротким решительным кивком. Колер неопределенно качнул головой. — Что ж, тогда начали.
В какой-то момент общее недомогание будто бы исчезло. На деле оно, разумеется, никуда не делось, однако Киллиан каким-то образом сумел отрешиться от него, забыть о нем, отодвинуть на последний план и перестать замечать.
Когда злишься, действуешь лучше, но выдыхаешься быстро. Ты стараешься вложить в свои движения больше агрессии, но слишком много думаешь. У тебя есть глупый страх облажаться. Ты считаешь, что я тебя оцениваю.
Слова, произнесенные наставником в начале пути, назойливо застучали в памяти. Сейчас, в эту самую минуту происходило то же самое: молодые жрецы кронского отделения оценивали каждый шаг ученика Колера, и более всего мечтали увидеть его ошибку.
Тебе на это должно быть плевать. Много ли пользы в том, что противник оценит твои навыки по достоинству, если сам ты при этом все равно погибнешь?
«Никакой пользы», — повторил для себя собственный ответ Харт, удачно парируя атаку Бенедикта. По лицу старшего жреца скользнула улыбка, он по достоинству оценил собранность ученика, однако поддаваться явно не собирался.
Киллиан увернулся от опасного выпада. Вспышка боли над переносицей осталась где-то за пределами его внимания, он сделал несколько быстрых шагов, провел атаку, встретил отражающий удар, сильнее сжал клинок, чтобы не позволить выбить его у себя из рук, развернулся, уловив момент, полоснул по воздуху практически наугад, тут же услышав, как Колер зашипел от боли.
Следующая пара мгновений показалась бесконечной, вместив в себя ряд движений, который по определению вместить не могла. Киллиан полностью доверился ощущениям своего тела. Пусть грации в его движениях было ни на фесо, каждое действие было необходимо, точно и опасно для противника. Наставник и его ученик развернулись одновременно, и клинки, что должны были вот-вот врезаться каждому в шею, замерли в дюйме от цели.
На тренировочной площадке повисла звенящая тишина, нарушаемая, казалось, лишь тяжелым дыханием противников. По лицу Харта градом струился пот, лоб Бенедикта блестел от испарины, а на траву мерно капала кровь из порезанного левого плеча.
Поняв, что сделал, Киллиан резко втянул сделавшийся обжигающим и едким воздух и тут же зашелся в приступе надсадного кашля, опустив клинок. Колер поморщился, прерывисто выдохнул, также убрав оружие и зажав кровоточащее плечо.
По рядам собравшихся молодых жрецов прошелся оживленный гул, слившийся для Харта в неопределенную кашу. Болезнь, так успешно загнанная в угол несколько минут назад, принялась атаковать ослабший организм с новой силой, тело сделалось неподъемно тяжелым, озноб вновь принялся проникать внутрь до самых костей.
— Тренировка окончена, жрец Харт, — приподняв голову, холодно произнес Колер.
Киллиан отозвался сдержанным кивком, не представляя себе, что будет дальше. Сейчас он ожидал от наставника чего угодно, вплоть до резкого возобновления поединка, несмотря на только что произнесенную команду.
— Прогуляешься со мной до лазарета? — тихо осведомился Бенедикт, едва заметно улыбаясь. Лишь теперь молодой человек сумел вздохнуть и с готовностью последовал за старшим жрецом Кардении.
До медицинского крыла Колер предпочел добираться в обход, не проходя через замершую толпу зрителей. Лишь когда молодые жрецы остались далеко позади, Харт сумел заговорить с наставником.
— Что теперь? — ровным голосом спросил он.
— О чем ты? — устало хмыкнул Бенедикт, вопрошающе кивнув.
— Со мной. Я понимаю, что вы не стали работать на публику и говорить, как поступите со мной теперь. Но сейчас зрителей нет, можете озвучить.
Колер нервно хохотнул, сильнее сжав кровоточащую рану на плече и болезненно поморщившись.
— Ох… не совсем понимаю, Киллиан, что, по твоему разумению, я должен тебе озвучить. Вроде как, я уже все тебе сказал, разве нет? Или ты хочешь, чтобы я признал, что сам остановил поединок, и теперь не имею права гнать тебя в лазарет?
Харт нахмурился.
— Бросьте, Бенедикт. Вы прекрасно меня поняли.
— Откровенно говоря, не совсем, — старший жрец выжидающе приподнял бровь, окинув ученика оценивающим взглядом. Тот глубоко вздохнул, с трудом подавив приступ кашля.
— Что ж, раз так, спрошу прямо: мне собирать вещи и убираться восвояси? Обратно в Олсад?
На этот раз наставник округлил глаза в искреннем удивлении.
— Боги, с чего бы?
— Хотя бы с того, что я неспособен провести границу между тренировочным боем и настоящим, — холодно отозвался молодой жрец. Бенедикт отрывисто рассмеялся, тут же поморщившись от боли.
— С ума сойти! То есть, ты от меня, выходит, наказания ждешь?
Киллиан мрачно сдвинул брови, отведя взгляд.
— Я ранил вас в тренировочном бою. Это недопустимо, — отчеканил он.
Колер глубоко вздохнул, остановился и, положив испачканную кровью руку на плечо ученика, заставил того также замереть.
— Я позволил себе получить ранение в тренировочном бою. Это — недопустимо, — покачав головой, с расстановкой произнес старший жрец. Затем, выждав несколько мгновений, вновь зажал рану и возобновил шаг. — Ты представить себе не можешь, сколько таких царапин было мною получено в боях с Ренардом. Он частенько забывал, что мы ведем тренировочный бой, есть у него такая черта. Признаться, несколько раз он был близок к тому, чтобы отправить меня на Суд Богов, так что мне, можно сказать, не привыкать.
