— О его великой истории писали греки Геродот и Аристотель, а также римляне Страбон и Плиний. И есть много упоминаний в Ветхом завете. Что же касается экспансии Испании, то совсем недавно она поглотила обширную Португальскую империю и пытается испанизировать ее жителей. А здесь, в Милане, вы разве не ощутили ее давления?

— Нам удавалось жить мирно, — кисловато сказал архиепископ.

— То есть испанцы не заселяли постепенно Милан и не забирали себе важные чиновничьи должности?

— Их здесь живет не так много, — с той же миной ответил кардинал. — Правда, должности они почти все прибрали и доход с них имели немалый.

— И значительную часть налогов с итальянских крестьян и ремесленников губернатор отправлял в Испанию?

— Да.

— Тогда это похоже на мирную жизнь овец и пастухов, которые их доят, стригут, пользуют, коли охота, и затем колют на мясо. И долго вы собирались так жить? Не отвечайте, это вопрос риторический. Но могу пообещать: сейчас у вас появился шанс взять власть в стране в свои, итальянские руки. Я этому буду всемерно способствовать. Дело за малым: найти энергичных и умелых патриотов, которые будут обеспечивать процветание всех слоев миланского общества и защищать его от внешних посягательств. И мне кажется, что именно Вы, монсиньор, знаете таких людей.

Кардинал поднял голову и впервые посмотрел в глаза собеседника открыто. Удовлетворившись увиденным, он спросил:

— Востра синьориа (Ваше сиятельство), принципе фон Анхальт! Но как долго Вы лично намереваетесь пробыть в Милане?

— Вероятно, эту зиму и часть весны — до разворачивания военных действий в Пьемонте. Но я привык действовать быстро и потому считаю, что это большой срок. За это время гарантирую, что подготовлю из миланских добровольцев достаточно умелых солдат. Было бы желание у них, а главное у вас, нобилей.

— Хорошо, я начну переговоры с нужными людьми, — пообещал Федерико Борромео. — Но все мы будем ждать создания дееспособной армии Милана. Будет надежная защита — появится и желание к самоорганизации. В самом деле, чем венецианцы лучше нас?

Глава сорок первая. Полуэффективные инициативы

В начале декабря 1623 г обильные дожди вызвали мощный паводок в верховьях р. По, который вынудил испано-генуэзские войска прекратить осаду Турина: как осаждать, если прерван подвоз боеприпасов и продовольствия, а все поля и траншеи вокруг города затопило? А в конце декабря Ломбардию стал засыпать снег. Сначала он за день стаивал, но за ночь вновь накапливался, выхолаживая землю и воздух и, в конце концов, образовал сплошной покров. В Милане замерзли каналы, по льду которых стали кататься на чем попало предприимчивые мальчишки. Итальянские добровольцы, заселившие казармы испанских солдат, с утра занимались расчисткой от снега учебного плаца, а потом по командам богемских унтеров начинали бегать по нему, ходить вприсядку "гусиным шагом", растягиваться, бороться и т.д., а после обеда осваивать холодное и огнестрельное оружие. Алекс предусмотрительно предложил не давать им модифицированных мушкетов и соответствующих пуль, а обходиться колесцовыми, но учить по прусской методе 18 века, благодаря которой скорострельность достигала 5 выстрелов в минуту (с применением бумажных патронов, воронкообразных запальных отверстий, железных шомполов и, конечно, четких однообразных команд по заряжанию ружей). Ну, пять не пять, но 3-4 выстрела в минуту у итальянцев стало получаться. К этим ружьям были приделаны держатели для штыков, благодаря чему мушкетеры могли противостоять в рукопашной схватке пикинерам да и от кавалерийской атаки отбиться. Впрочем, пикинеры в каждом батальоне остались в соотношении 1:4 — штык все-таки не пика, коротковат для первого столкновения.

Кавалеристов готовили по методам, принятым в богемской армии, причем тоже ввели вместо общепринятых рейтар драгун. Миланские оружейники как всегда оказались на высоте и выковали для кирасир отличные бригантины, шлемы и сбалансированные палаши. Кондиционных коней для кирасир искали по всем поместьям и сумели-таки набрать на два полка. Рысаков для гусар набралось на полк — ну и достаточно. Драгун тоже набрали один полк, хотя для них проблема с конями не стояла. В кавалеристы охотно шли и дворяне и купеческие дети. Теперь они рьяно рыхлили снег в окрестностях города, отрабатывая управление конями и маневрирование строем. А драгуны еще и меткую (по возможности) стрельбу.

Впрочем, Кристиан непосредственно с новобранцами не занимался (наладил процесс и ладно), уделяя больше времени контактам с местной знатью. Однажды при очередном посещении палаццо Борромео, где жил новоявленный полковник итальянских кирасиров Джулио Чезаре Борромео со своей женой Джованной Чези (герцогиней ди Чери) и тремя малыми детьми, он увидел в их обществе симпатичного темноволосого дворянина лет сорока, которого Джованна представила своим кузеном Федерико, приехавшим из Рима погостить.

— Черт побери! — беззвучно воскликнул профессор Долгинов. — Да ведь это основатель итальянской академии наук деи Линчеи, то есть рысьеглазых!

— Твое восклицание означает, что ты сейчас в него вцепишься? — стоически спросил Кристиан. — И я буду изображать из себя великого ученого?

— Можешь не изображать, просто озвучивай мои мысли, и тогда Федерико, подметив несоответствие мимики и слов, сочтет тебя самым большим на свете оригиналом. Впрочем, начнем....

Кристиан поклонился римлянину с большим почтением и произнес:

— Так Вы тот самый Федерико Чези, который с группой ученых создал первую в Европе Академию наук? Слухи о ней дошли и до нашей Богемии — когда в число академиков был включен астроном и механик Галилей....

Федерико поклонился в ответ и сказал:

— Я поражен Вашей осведомленности, синьор. Про нашу Академию знают даже не во всех государствах Италии. Мы опубликовали пока лишь несколько статей и в этом году как раз работу Галилея "Пробирщик"....

— Чему же она посвящена?

— Он исследует в ней природу комет, но, главное, пропагандирует скрупулезные, взвешенные методы исследований любых природных явлений — то, чего пока нет совсем у наших так называемых ученых....

— Совершенно с ним согласен. Но к какому же выводу Галилей пришел по поводу комет?

— Он полагает, что это особые искажения атмосферы, вызывающие у нас оптические иллюзии.

— Вроде миражей?

— Можно, наверное, и с ними сравнить....

— Вот тут с великим астрономом не хочется соглашаться — кометы больше похожи на реальные небесные тела.

— Мне тоже так казалось, но с Галилеем очень трудно спорить, — сказал с улыбкой Чези.

— Если я не ошибаюсь, — ответил улыбкой Кристиан, — именно Вы, Федерико, предложили назвать небесную трубу Галилея телескопом?

— Да, — еще больше разулыбался Чези. — Ведь "теле" по-гречески означает "далеко", а "скоп" — "смотреть". Галилей посчитал это название удачным.

— Но линзы в трубе можно поменять местами и тогда, наверно, можно будет разглядывать очень мелкие предметы?

— Это Галилей тоже проделал (еще в 1609 г) и назвал такую трубу оччиолино. Она увеличивает мелкие предметы в 9 раз.

— Маловато, — огорчился немецкий принц. — Вот если бы раз в 100.... Но для этого надо, вероятно, научиться вытачивать очень мелкие двояковыпуклые линзы....

— Зачем нужно такое увеличение?

— Ну, например, для того, чтобы посмотреть, что за воду мы пьем. Вдруг в ней полно очень мелких и вредных для здоровья организмов? В болотной воде такая мелочь точно есть, сам видел, а в речной?

— Ну, тогда, пожалуй.... — произнес академик.

— Или возьмем каплю крови больного человека — например, зараженного чумой. Неужели она будет как у здорового? А если в ней обнаружатся чумные частицы? Тогда можно их поискать на предполагаемых переносчиках, которых поголовно истреблять....

— Во время чумы принято истреблять собак и кошек....

— А надо бы и крыс с мышами! У нас в Пфальце жители уверены, что чумные частицы есть на блохах, а те как раз размножаются на грызунах. А еще ими же установлено, что после кипячения простыней с постели больного и его одежд ими можно пользоваться без опаски. Помогает от заболевания чумой долгое лежание в горячей воде или баня с горячим паром. Ну, а для исцеления заболевших можно попробовать натирать их разболтанной в вине белой минеральной солью из термальных источников. В Италии таких источников ведь много?

— Есть в Тоскане, Риме, Неаполе, Сицилии и на Липарских островах.... Неужели эта соль поможет?

— Соль из терм Изара (это около Мюнхена) помогает....

— Это очень важные сведения, — сказал Федерико Чези.— Пятьдесят лет назад в Венеции от чумы погибло много людей.

— Двадцать лет назад она была в Лондоне, — добавил Кристиан , — а в этом году вспыхнула в Амстердаме. Никто не гарантирован от этой внезапной беды....

— Что за античумную пропаганду ты сейчас вел? — спросил Кристиан Алекса на обратной дороге в палаццо бывшего губернатора, которое занял по праву.

— Через 6 лет чума обрушится на Ломбардию снова, — сказал мрачновато Алекс. — Вот и готовлю умных людей хоть как-то к ее обузданию.

— Но что это за чудодейственная соль? В Изарских источниках такой точно нет!

— В отложениях вулканических терм всегда присутствует борная кислота в виде минерала сассолина. Эта кислота обладает противобактериальным действием — слабым, конечно, но все-таки. Вдруг и правда нам, бедолагам, поможет....

Глава сорок вторая. Влюбленный Нью-Шекспир

Визиты богемского кондотьера в палаццо Борромео имели под собой подоплеку, и опять тому виной оказалась паталогическая влюбчивость Алекса. В этом большом доме кроме Джулио и Джованны жила еще одна взрослая патрицианка: девица 22 лет по имени Беатриче. Как выявили клевреты Кристиана, она была рождена в преступной связи кардинала Федерико с некой дамой, которая вскоре умерла. Кардинал уже тогда отличался сердобольностью и потому упросил своего брата Ренато взять дочь на воспитание в семью. Когда Ренато умер, то опека над 7-летней Беатриче перешла к его 18-летнему сыну Джулио, приходящемуся девочке кузеном.

Вопреки своему зависимому положению, у подвижной с детства и любознательной Беатриче выработался независимый характер, который проявлялся в ее речи: быстрой, насмешливой, временами язвительной. Она легко ухватывала суть любого разговора и вскоре, презрев субординацию, вклинивалась в него, рассыпая четкие вопросы, меткие замечания и делая заключительный, часто нелицеприятный вывод. И хоть черты лица ее были совершенны, талия узка и гибка, переходя выше и ниже в соразмерные выпуклости, к 22 годам Беатриче умудрилась отпугнуть всех женихов. (То, что она бастард, женихи знали, но знали и то, что кардинал может завещать ей все свое состояние).

Алекс же, глядя на нее, не переставал умиляться:

— Ее словно тоже перенесли из моей эпохи, Кристиан. Ах, какая девочка! Какая женщина!

— Полная противоположность моей Сюзанне, — мрачно констатировал Кристиан. — И вот эту говорящую змею ты заставишь меня соблазнять?

— Я пока не решил, — унял его страхи партнер. — Жизнь покажет.

— То есть мы будем сюда таскаться, пока ты не скажешь "Будем брать"? А каким предлогом замотивировать наши визиты?

— Уже придумал, — парировал профессор. — Мы будем репетировать пьесу Шекспира "Много шума из ничего". Беатриче будто срисована оттуда, ну а тебе придется стать Бенедиктом.

— Час от часу не легче! Зачем нам это?!

— Великолепные пьесы Шекспира (ты это не будешь отрицать?) известны пока только в Англии. Кому-то надо продвигать их на континент? Вот с Милана и начнем. Глядишь, зима незаметно пройдет, Беатриче сможем обуздать и публика к театру высококлассному потянется — а то все глазеет на кривляния Панталоне и Арлекино....

— Тогда, может, поставим трагедию? Мне "Гамлет" очень понравился....

— Эта пьеса о чужеземцах, а "Много шума..." — пьеса очень итальянская, веселая. И мы можем перенести действие в Милан. Из испанцев же оставим только негодяя Хуана. Не спорь, соглашайся.

— А где мы других актеров возьмем?

— Надо уговорить Джулио и Джованну, иначе никак. Ему дадим роль Клавдио, а ей — Геро. Джованна хоть родила троих детей, но выглядит очень молодо. И скромна как Геро.

— Там еще больше десятка ролей....

— Пригласим итальянских офицеров, а прислужниц Геро сыграют ее служанки. Саму же пьесу разыграем в галерее палаццо, а зрителей соберем во внутреннем дворе — туда войдет человек триста.

— Но пьесу надо еще перевести на итальянский язык!

— Что ж, посижу, поупираюсь. Ты можешь пока помечтать о чем-нибудь....

— До чего ты упрям, человек из будущего. Как асфальтовый каток....

— Ха-ха! Нахватался у меня образов....

Когда Кристиан появился-таки в палаццо Борромео, к нему первой из господ выскочила Беатриче:

— Где Вы изволили пропадать, синьор Анхальт? Гоняли по снегу своих солдат?

— А вот и нет, синьорита Беатриче, — улыбнулась пропажа. — Решил вас очень-очень удивить. Все эти дни я переводил веселую комедию английского драматурга Шекспира "Molto Rumore Per Nulla" и теперь предлагаю нам разучить ее и сыграть перед публикой.

— Нам — это мне, Вам и кому еще?

— Джулио и Джованне, их слугам и моим итальянским офицерам.

— А Джулио об этом знает?

— Я ему расскажу, а Вы убедите. Или Вам не по душе моя затея?

— Очень по душе! Но хотелось бы все-таки эту пьесу прочесть....

— Всенепременно, синьорита. А с Джованной проблем Вы не предвидите?

— Ей тоже скучно, как и мне. И она еще не успела превратиться в матрону. Да вот сами у нее спросите....

Тут в гостиную вошла Джованна (миниатюрная, милая, домашняя) и рассказ Кристиана пошел по второму кругу — но задумка его была одобрена. Уговаривать Джулио пообещали обе дамы.

В итоге многочисленных переговоров все роли были розданы и доморощенные актеры стали их разучивать. Больше всего текста было у Беатриче и Кристиана, но они учили его в охотку, часто совместно и много при этом улыбались, взращивая взаимную приязнь. Потом пошли групповые репетиции, где все путались, а Кристиан, режиссируя сцены, злился. Злился, но вида не показывал (Алекс бы его заел). Хорошо хоть с декорациями и костюмами проблем не было — изображали практически современность. Постепенно сцены стали "вытанцовываться", а у актеров, осознавших это, появился интерес.

На общей репетиции вновь все пошло кувырком: надо было четко распределить массу актеров (более 20) и осуществлять контроль времени. Понадобился внешний режиссер, не участвующий в спектакле. Им стал сам кардинал Борромео, пришедший взглянуть на необыкновенную затею своей родни и странного кондотьера из Богемии. А в конце февраля состоялась репетиция генеральная, которой кардинал руководил уже с полным знанием дела.

— Что ж, — сказал он по ее завершении, — Нестыковок еще много, но спектакль получился. Я даже получил от него удовольствие. Будем через день представлять. Сбор публики я обеспечу.

Глава сорок третья. Представление началось