Найти себя. Седой

Глава 2. Я ухожу красиво

Праздник весны в городе отмечался потешными представлениями и лихими народными гуляньями, которые не могли остановиться несколько дней. Для этого на пустоши открылась ярмарка, были наспех сколочены из грубо отесанных досок десятки балаганов, поставлены карусели, качели и даже поднялся купол передвижного цирка. Жизнь на пустоши бурлила с самого раннего утра до позднего вечера. Больше всего там развлекалась собирающаяся не только из города, но и со всей округи молодежь: парни, девушки, подростки и ребятня. В основном именно для них продавались лакомства и игрушки, крутились карусели, разыгрывались представления в балаганах, играли музыканты и выступали на аренах знаменитые борцы. Простой люд постарше налегал на горячительные напитки, продающиеся на каждом углу, и к вечеру поголовное пьянство охватывало все площади, отведенные для забав, и носило прямо-таки ухарский размах. Пьяные куражи часто переходили в драки, и на пустоши становилось небезопасно, так что добропорядочные граждане к тому времени как темнело, уже покидали праздник. Среди гуляющей разношерстной публики неприметно шныряли ловкие карманники с быстрыми бегающими глазами. Грязь и вонь повсюду были неимоверными, ибо нужду справляли прямо тут же зайдя за ближайший угол, но на это попросту никто не обращал внимания.

В один из этих праздничных дней все слуги Преана, за исключением домоправителя отправилась на гулянье. У первого питейного заведения компания сразу потеряла садовника, прельстившегося дешевым разливным вином. Сторож Таумон, Виктор и повисшая на его руке толстуха Палла двинулись дальше свозь шумную веселую толпу. Прошлись по торговым рядам и за несколько медяков купили каждому по пирожку, завернутому в клочок серой бумаги. Пирожок оказался с рублеными кусочками мяса и сала внутри, был вкусный горячий и очень жирный. Проголодавшийся Виктор откусывал его вместе с оберточной бумагой насквозь пропитавшейся жиром. Пока ели понаблюдали за смельчаками, безуспешно пытающимися взобраться к подаркам, подвешенным на гладком и скользком столбе. Посмотрели на кулачные бои местных удальцов, которые шли по известным всем правилам — до первых красных соплей. Виктор наблюдал за хаотичным мордобоем скептически, все остальные с азартом. Послушали ряженных распевающих песенки под звуки дудок и приплясывающих в такт музыке.

Но гвоздем праздничной программы сегодня была казнь преступника. Лиц приговоренных к смерти никогда не казнили просто так, а специально придерживали для праздничных мероприятий, чтобы позабавить народ. На месте казни было не протолкнуться от желающих полюбоваться на это кровавое зрелище. На небольшом помосте приговоренный за убийства положил голову на плаху и в ожидании смерти стоял на коленях уже битый час. Все это время публику развлекали глашатай и палач. Первый подробно и с красочными деталями доводил до сведения публики все злодеяния приговоренного. Второй работал на зрителей, время от времени удобнее устраивая голову злодея на плахе, примерялся, поднимал меч над головой, замахивался для удара, но вдруг опускал клинок и вновь начинал поправлять осужденного на смерть. Никто не торопился заканчивать правосудие и приговоренный меньше всех. Он иногда поднимал свирепое бородатое лицо, таращился и злобно скалился на людей собравшихся поглазеть на его казнь. Глашатай начал повторяться, а палач все забавлялся с мечом, у которого был довольно непривычный вид без острия, с кончиком, словно у гигантской отвертки.

Да они же шоу устраивают, неприятно изумился Виктор, наблюдая за смертельным действом. Ну и нравы.

Наконец почувствовав, что публика начала уставать, глашатай слез с помоста, а палач без всякого кривлянья, одним профессиональным ударом снес голову душегубу. Отсеченная голова с глухим звуком упала на помост, а обезглавленное тело задергалось, и было хорошо слышно, что легкие еще продолжают работать и пытаются дышать, но их уже заливала кровь из перерубленной шеи и в итоге раздавались ужасающие хрипы, хлюпанье и бульканье.

Сомов повидал немало бездушной жестокости в мире Осаны и сейчас он не отвернулся от кровавого зрелища, а смотрел на агонию казненного до самого конца. Смотрел невозмутимо и лишь глаза Виктора сузились да учащено взымалась грудь, выдавая, что внутри у него не все так спокойно, как он пытается показать. А рядом ликовали и смеялись зрители.

Голову казненного насадили на пику и установили здесь же на помосте. К пике прикрепили дощечку с единственным словом — "убийца". Надо было понимать, что таким образом власти занимались правовым воспитанием своих подданных. Слишком грамотных людей среди горожан было немного, но уж одно-то слово могли прочитать почти все.

Покинув место казни, Сомов и компания, как ни в чем не бывало, купили желтые леденцы в виде фигурок животных на деревянных палочках. Ели все кроме Виктора, у которого пропал аппетит. Затем Палла, соблазненная голосистыми зазывалами, потянула всех к ярко раскрашенному куполу цирка, откуда раздавались звуки шарманки. Входной билет стоил кошмарные тридцать медяков, и Виктор уперся, но Паллу было уже не остановить, и она чуть ли не силой затащила мужчин в цирк.

Цирковая программа была стандартной: силачи, акробаты, жонглеры, канатоходцы, глотатели огня и дрессированные животные из местной фауны — самые обычные лошади, собачки, голуби, куры и совсем маленький еще медвежонок. На арене не хватало только фокусников, наверное, потому, что в мире Осаны существовали маги, которые затмили бы любого иллюзиониста. В перерывах между выступлениями артистов на арене появлялись коверные. Палла радовалась и хохотала, как ребенок глядя на бездарно кривляющихся клоунов. Они не были смешными или остроумными, но над их ужимками вместе с поварихой потешалась и остальная толпа зрителей, заполнившая цирковой балаган. Наверное, это была просто потребность смеяться, естественная реакция уставших людей от долгой зимы и тяжелой работы, но у Сомова потуги клоунов вызывали лишь жалость. В финале цирковой программы был выход "всемирных" борцов. Борцы явно играли на публику и боролись понарошку, но народ принимал их возню всерьез и взрывался криками, топаньем ног и аплодисментами в поддержку своего фаворита.

Общее впечатление от цирка осталось у Виктора положительное, даже несмотря на грустных клоунов. Возможно на это повлияли отголоски детского восприятия цирка, как яркого праздника или от того что цирк оказался слишком уж похожим на земной цирк шапито. И когда довольная зрелищем публика, толкаясь локтями, шумно повалила на выход, Сомов незаметно потерялся в толпе и ускользнул от кухарки со сторожем. Он спрятался за огромным красным баллоном огнетушителя с табличкой "Химический завод Карта", установленным на два тележных колеса. Дождался, пока все зрители покинут балаган, после чего быстро сошелся и разговорился с одним из цирковых работников, помогая ему перетаскивать реквизит. Работы было предостаточно, от помощи циркач не отказывался, и они провозились вплоть до того момента, когда представление началось по новому кругу. Рабочий цирка оказался парень словоохотливый и вскоре Виктор узнал о многих нюансах цирковой жизни. Для себя он выяснил главное — представления в городе продлятся еще несколько дней, а потом труппа перекочует в другой город еще на недельку и так далее, планируя к концу лета добраться до столицы, чтобы попасть на праздник урожая и там задержаться на месяц-другой. Владельцем цирка являлся тучный усатый мужик по имени Сугис, бывший борец, даже чемпион какого-то города и имеющий за свои победы серебряный кубок, которым он очень гордился. Сомов уже не раз видел хозяина цирка за кулисами, но поговорить с занятым человеком возможности не представилось — все носились как угорелые. Сам хозяин непрерывно что-то делал: кому объяснял, кому приказывал, а кого и подгонял плетью, которую не выпускал из рук. Но артистам попадало больше так для вида, а вот лошадям доставалось от кожаной плетки так, что на манеж они буквально вылетали. Последнее представление завершилось лишь за полночь. Когда погасили два мощных магических прожектора и остались лишь свечные фонари, а уставшие артисты закончили неотложные дела и начали расходиться, владелец цирка сам подошел к Виктору.

— Голубь косолапый, а ты чего тут крутишься весь день? Работу ищешь? — неприветливо буркнул Сугис и, не дожидаясь ответа, сразу же охладил пыл Виктора: — Лишней работы нет. Ступай отсюда.

После этого он повернулся и направился в свой фургон, унося под мышкой оба погашенных магических прожектора. Глядя в удаляющуюся широкую спину, Сомов с досадой хмыкнул — что за человек, даже рта раскрыть не позволил. Значит, в данной ситуации требовался более деликатный подход. Придется вспомнить уроки из хитрой книги "Как незаметно вылизывать зад и изображать из себя друга". Эту книгу американского автора, прочитанную еще в детстве, Сомов считал мерзкой, бессовестной и никогда не пользовался подлыми приемами и бесстыжими советами, описанными в ней, но сейчас был тот случай, когда все средства хороши. Виктор отряхнул со штанов налипшие опилки и решительно направился вслед за Сугисом.

— Не ходи! — успел предупредить его циркач, которому он помогал весь день, — Побьет. Может и плетью отделать.

Но Виктор лишь отмахнулся рукой — битым он уже бывал и не раз, в том числе и плетью, так что ему не привыкать. Он постучал в дверь фургона, услышал рявканье, которое расценил, как приглашение войти и уверенно шагнул внутрь. Когда Сугис увидел Сомова, лицо хозяина побагровело, а лежащие на столе ладони сжались в пудовые кулаки.

— Опять ты? Я же тебе ясно сказал — работы нет. Проваливай прочь, пока я тебя не выкинул!

Виктор равнодушно пропустил угрозы мимо ушей и огляделся в плохом свете керосиновой лампы. В фургоне было ужасно тесно от множества сундуков, сваленной в кучи одежды и прочего циркового инвентаря, но кубок был виден сразу. Он стоял на одной из полок особняком и тускло сиял полировкой. Было заметно, что владелец не только дорожит, но и заботливо ухаживает за своим спортивным трофеем. Виктор сделал шаг и наклонился, чтобы рассмотреть кубок лучше. Серебряная чаша с гравированной надписью и выдавленными рельефными борцами была установлена на цилиндрическую подставку из красного дерева. Как говорится простенько и со вкусом, но Виктор взирал на кубок благоговейным видом.

— Ты что глухой? — уже не так угрожающе и с некоторым замешательством спросил Сугис, — Куда это ты там уставился?

— Никогда еще не видел чемпионского кубка, — восхищенно произнес Виктор, — Удивительно красивая вещь. Неужели он целиком сделан из чистого серебра?

— Ну, в общем-то, да, — не удержался от самодовольного восклицания Сугис, разжимая кулаки, — Чистого серебра почти триста граммов. Ты хоть представляешь, сколько это денег?

— Нет, — слукавил Сомов, — но мне кажется, такую вещь нельзя оценивать деньгами. Ведь кубок чемпиона не купишь в лавке.

— Это верно, — голос Сугиса совершено изменился и наполнился теплотой от нахлынувших воспоминаний, — За этот кубок мне пришлось пролить немало пота и уложить на ковер не один десяток сильнейших борцов. Было дело.

Виктор повернулся к бывшему чемпиону и изобразил на лице сильнейшую заинтересованность, которую только смог изобразить:

— А вы не расскажите мне об этом?

Сугис неожиданно из грозного владельца цирка превратился в смущенного пожилого человека. Он неловко замялся, автоматически расправил усы и прокашлялся, прежде чем ответить.

— Ну, в общем-то, садись, расскажу если интересно. И кубок давай сюда, поближе к свету, только осторожнее!

Битый час Сомов терпеливо, не перебивая выслушивал воспоминания Сугиса о его далекой молодости полной спортивных побед и достижений излагаемые под хмельной напиток типа пива. Нельзя сказать, что Виктору этот рассказ был совсем безразличен, но он, куда бы с большим удовольствием послушал подобную историю, если бы они была поведана случайно, просто так в дружеской беседе. А сейчас вроде бы заинтересовано слушая и согласно кивая головой, но преследуя при этом конкретную цель — добиться расположения владельца цирка, ему было противно от самого себя. "Проявляй искреннюю заинтересованность" — гласила хитрая книга. Но если интерес продиктован скрытой целью, которую необходимо добиться, то он не может быть искренним.

Через час Сугис позвал знакомого Виктору циркача и попросил принести еще пива, которое он решил выпить уже вместе с Сомовым. Циркач обалдевшими глазами посмотрел на Виктора и хозяина, которые непринужденно сидели за столом и беседовали, как два старых приятеля.

— Кстати, а ты чего пришел-то ко мне? — спохватился, наконец, хозяин, — Работу ищешь или что?

— У меня скорее предложение для вас, господин Сугис, как сделать борьбу в цирке еще более привлекательной. Народ жаждет представления и надо преподнести его в полной красе. Но и от работы я бы не отказался, — Виктор расцвел доброй располагающей улыбкой, уменьшающий вероятность отказа, как советовала хитрая книга.

Далее Сомов вкратце обрисовал возможности состязания борцов с театральным антуражем. Когда-то он читал о земных цирковых борцах начала двадцатого века, где фигурировал знаменитый "Дядя Ваня", борцы носили маски, играли роли и выступали в соответствии со своими придуманными характерами. Под масками выступали только свои борцы, но распространяли слухи, что вызов чемпиону бросает некий человек благородного звания, скрывающийся под новой маской. Подобные трюки здорово заводили публику, вызывали ажиотаж и соответственно приносили дополнительные деньги.

— Ну, в общем-то, да. Это может сработать, — согласился Сугис и спросил: — А зовут-то тебя, парень, как? А то, столько говорим, а имя твое я так и не удосужился узнать.

Виктор открыл было рот, растерялся и выпалил первое, что пришло в голову:

— Чак Норрис.

— Ага, Чак значит, — сказал бывший борец и представился сам: — Ну, а я владелец этого балагана Сугис. Будем знакомы. А вот скажи-ка мне, Чак, откуда у тебя такой интерес к борьбе?

— Сам когда-то занимался борьбой, — не стал скрывать Виктор.

— Что-то ты хлипковат для борца, — недоверчиво сказал Сугис, — Где боролся? Какая школа?

— А вот этого я, к сожалению, не могу сказать. Не помню. Была тяжелая травма головы, которая отбила мне всю память о прошлой жизни.

Сугис сочувственно покачал головой и тут же подозрительно прищурил один глаз:

— А не врешь?

— Какой смысл мне врать? Арена рядом, могу прямо сейчас доказать, борец я или нет.

— Шустрый ты парень, как я погляжу. Только со мной тягаться, у тебя весовая категория жидковата. А вот кое с кем из моих ребят можно и попробовать. Ну, в общем, пошли, Чак, раз сам напросился.

В фургоне борцов было четыре человека и по комплекции они не сильно уступали Сугису. Видимо хозяин цирка не захотел бороться не по причине разных весовых категорий, а чтобы не ронять свой авторитет. На арену отправился только один из борцов, и хорошо еще, что не самый крупный, а остальные продолжили прерванный отдых.