Третий меморандум

— Значит, будем играть в героев, — звенящим голосом повторил Казаков. К нему вернулась часть уверенности, мобилизация прошла успешно, противник был все-таки не тот, и появилась холодная ярость. Мстить — не столько за убийства, поджоги, сколько за собственный страх, за афганский призрак...

Хлопнула дверь, вошел Валерьян. Oн выглядел после бессонной ночи ужасно. Впрочем, все выглядели не лучше.

— Нет восьми девушек, — сказал он. — Нигде. Очевидно, увезли о собой. Молчат?

— Сейчас заговорят, — пообещал Казаков. Он вытащил из нагрудного кармана пачку сигарет, наполовину вылетевшую за ночь. Закурил, подошел к одному из пленников. Валерьян со смутным беспокойством увидел звериный блеск в его остекленевших глазах.Рванул молнию на брюках пленника, начал их стаскивать, раскуривая сигарету и в упор глядя в расширяющиеся глаза.

— Александр! — Валери шагнул вперед, заколебался.

— Я Женевских конвенций не подписывал, — пробормотал Казаков. — Будешь говорить? — он понес сигарету вниз.

— Не надо! — Пленник задергался, — Не надо!

— Значит, будем разговаривать. — Казаков сунул сигарету в побледневшие губы пленника. — Кто вы? — он обратился ко второму. Тот опустил глаза.

— Легионеры. Третья ала Черной когорты...

Сзади нервно хохотнул Валерьян. Приехали, подумал Казаков, может быдть, у них и император имеется?

— Это потом. Кто вы? Откуда? Сколько вас?..

ДНЕВНИК КАЗАКОВА

"... I4 августа. Черт, больше всего хочется спать.Короче, мы столкнулись с развитой военно-рабовладельческой диктатурой. И когда успели, сволочи? Несколько десятков рокеров, половина из Прибалтики, еще какие-то флотские дембеля, основали герцогство и захватили полдюжины других колоний, обратив их в рабство. Пока мы тут сеяли и строили, они методически надвигались с севера... Похоже, что нападение на Новомосковск было личной инициативой одного их ротмистра, собственно, они, очевидно, постоянно шляются по сайве, ища кого бы eщe покорить. Ну, этим куском они подавятся! Их 150 человек, если пленные не врут, но у них нет ни автоматов, ни, тем более броневиков. Сегодня уже вечерело, когда с вертолета обнаружили два подчиненных им поселка — в 100 км. северо-западнее отсюда. Завтра на рассвете выступаем. Вооружили еще десяток новомосковских охотников, уцелевших при налете, теперь у нас 90 пехотинцев и два броневика.

А в Первограде один из раненых умер. . . И еще заложницы, да, ведь эти подонки захватили восемь наших девиц... Первоград остался на Каурова и Совет. Я, грешным делом, хотел сам возглавить поход, да Валерьян отговорил: он оклемался, снова начал соображать, не дразни, говорит, Голубева. Все равно поеду, по в качестве этакого комиссара от Совета.

Столица этих "легионеров", Рокпилс, стоит, кажется, на Двине. А ведь морячки Крайновского неделю назад нашли широкое устье. Если это Двина, можно будет с воды ударить орудием "Тариэля"... Утром свяжусь с Крайновским".

Собственно говоря, никакого боя не было. Рокеры, уже осознавшие, видимо, масштабы опасности, отступили из обеих деревень, едва над ними снова появился вертолет. В аргьегардной перестрелке был ранен в плечо один из "стажеров" и убито два легионера.

Из грязных, щелястых, приземистых бараков толпой высыпали люди. Они были в каких-то мешковинных одеждах, изможденные, дочерна загоревшие, со сбитыми в кровь руками. На впалых лицах выделялись только лихорадочные глаза. Не хотелось верить, что всего полгода назад это били здоровые, веселые современные ребята, школьники, студенты, не знавшие, на каких деревьям растут булки. И на первоградских работничков они тоже совсем нe похожи... Кто-то плакал.

Деревню надвое разделял частокол с деревянной будкой посредине. За частоколом стояло несколько добротных деревянных домов, конюшни, амбар. Конющни были сработаны куда солиднее, чем рабские бараки.

"Штаб" отряда расположился в одной из изб. Бойцы, не занятые в наблюдении, смешались с толпой.

Казаков, Голубев, Кондрашов, другие командиры сидели за грубоватым, но крепким столои, ели солонину, пили пиво из погреба удравшего хозяина и слушали рассказ парня, только что стихийно выбранного жителями деревушки для представительства перед освободителями. Парень тут же захмелел от еды и питья, говорил быстро, малосвязно, несколько раз принимался плакать. Казаков слушал, честно говоря, невнимательно: за двое суток он поспал урывками часов пять. Но все-таки было ясно, что эту вот группу при Переносе составляли в основном люди творческие, одаренные, уж не ясно, зачем потребовалось валить всех в одну кучу — но здесь были сплошь молодежь из полиграфического техникума, музучилища, с первых курсов филфаков, юридических, исторических...

— Юридический, — это хорошо, — встрепенулся заснувший было Казаков. Нам скоро будут нужны юристы.

— А музыканты? — робко спросил парень, и было видно, что полгода назад он бы взвился так: "А что же, музыканты вам не нужны?" — но побои, унижения, чья-то власть над его жизнью сломали, научили принижаться перед силой. — Впрочем, какой я теперь...

— Ну, ну, — успокоил Казаков. — Все позади, правда.

И парень продолжал рассказывать, как они все спорили, спорили, и были уверены в том, что не зря именно их выбрали для построения чего-то нового и небывалого, но ничего не успелось, потому что через два месяца появились эти... Дальше была страшная мешанина из отупляющего труда с рассвета до заката, убийства за косой взгляд или утаенную картофелину, сплошных насилий, мерзостей... Как понял Казаков, в обеих поселках не было женщины, не изнасилованной по нескольку раз, непокорных просто убивали.

— Дайте нам оружие! — выкрикнул музыкант и, пошатываясь, встал. — Не дадите, мы дубин наломаем... все равно!

— Дадим, — мягко сказал Казаков. — Садись. Дадим. Только огнестрольного нет. Арбалеты сгодятся?

- Я пойду скажу, да? — парень, пошатываясь, направился к выходу. Казаков проводил его сонными глазами. Всякие эти ужасы — дело нехорошее, ну за это они и будут драться, как звери. А сейчас -спать!

— Предлагаю утром послать машину за арбалетами, — пролепетал он тихонько. Кое-кто меланхолически покивал. Все тоже падали. — А непосредственно сейчас предлагаю прерваться часиков на десять...

X VII ГЛАВА

В красном сне, в красном сне

По земле бегут солдаты -

Te, с которыми когда-то

Был убит я на войие

В этом красном-красном сне....

Г р. П о ж е н я н

— Вижу замок,-голос прорвался сквозь треск в наушниках. Вертолет, вылетевший полчаса назад на север, очевидно, обнаружил Рокпилс.

— Докладывайте, как... что он из себя представляет? — небритый Голубев возбуждённо кричал в микрофон. Слышно было плохо.

— Стены бревенчатые, двойные... сверху навес и это, чтоб ходить..

- Галерея,-пробурчал Казаков, подключивши., параллельные наушники. — Разведчики...

— Шесть башен, нет, семь, одна в стороне, у поля, за полем какие-то еще строения, идем туда... А, черт!

— Что такое? — встревожился Голубев.

— С башен стреляют, пулеметы!

— Немедленно уходите!

— Ясно... Кажется, баки пробило. Ну да, теряем топливо...

— Возвращайтесь! — Голубев привстал со стула, уперся руками в столешницу.-Г/о Новомосковска дотянете?

— Сейчас...

Некоторое время был слышен лишь треск, вой и рев помех и вертолетного мотора. Затем снова появился голос:

— Вряд ли, в обрез до ваших деревень, минимум три дырки. Идем к вам, отбой, до связи...

— Слушай эфир,-строгий капитан передал наушники патрульному, сидевшему на лавке сзади. — В случае чего вызывай по рации. Пошли? Последнее уже относилось к Казакову. Тот покривился.

— Вертолёт нам попортили... Слушай, надо бы... впрочем, ладно. Пошли.

Они вышли из штабной избы. Казаков прищурился от слепящего солнца. Было но очень жарко — очевидно, с реки, текшей в двадцати километрах, дул свежий, ветерок.

Они прошли по поселку. Названия пока у него не было, так же, как и у соседнего: гуманитарии два месяца не могли договориться даже о названии, а потом пришли рокеры и назвали в честь каких-то своих кумиров, музыкант вчера говорил, но Казаков не стал запоминать... Они осмотрели конюшню, где еще пахло потом и навозом и свежескошенной люцерной (люцерну рокеры заставляли сеять наряду с пшеницей, и стога сейчас по-деревенски радовали глаз на скошенной половине поля), и куда даже по желобку была подведена вода из родника; затем Голубев пошел проверять посты и общее морально-этическое состояние армии — не перепились ли вражьим пивом и не слишком ли злоупотребляет хорошим отношением туземок ?— а Казаков направился к баракам.

Бывшие рабы робко бродили, щурились на солнышко и наслаждались бездельем. То тут, то тем среди них мелькали форменки Котов и живописные костюмы Охотников — эти сидели в окружении кружка восторженных слушателей и чего-то травили. К Казакову, отделившись от одной кучки, подбежал давешний музыкант.

— Товарищ координатор, — выговорил он непривычный титул, — уже есть больше тридцати добровольцев, и еще из того Поселка будут...

— Хорошо, — ответствовал Казаков. — Машина за оружием уже ушла. Tenepь вот что. Вы себе какое-нибудь управление выбрали?

— Нет пока, ну, ведь мы, конечно, к вам присоединимся, да?

— Это мы вместе решим...

Собственно говоря, Казаков хотел перевести разговор на то, что все вокруг теперь колхозное, ваше собственное, а, следовательно, пшеничку надо бы дожать, для самих, конечно, себя, но тут запищала рация. Вызывал дежурный котёнок от радиостанции, а там на связи был Валерьян. Извинившись, Казаков заторопился обратно.Когда он подходил к избе, раздалось знакомое жужжание — с севера тяжелой мухой полз вертолет, и он мельком подумал, что слава богу, хоть дотянули, можно пока не беспокоиться.

— Сань,-голос Валерьяна был встревожен, — тут на ваш грузовик нападали.

— Ну?

— На Бандерложьей тропе, как он из Первограда шел. Обстреляли из кустов, они не стали останавливаться, отстреливались наугад. Шина порвана, одному охотничку ногу поцарапало...

— Шины-то у них есть запасные?

— Да есть, не в этом не дело. Значит, какой-то отряд здесь ошивается а у меня обороны — пять человек...

- Иу, не знаю. Говорил же я, эвакуируем временно... Ну, возьми из грузовика еще пяток арбалетов, что-ли. Думаю, что рокеров там немного, если они в открытую не напали. Ну, бдительность удвой...

— Ладно, я понимаю. Значит, я возьму арбалетов. Отбой.

Вот еще проблемка, подумал Казаков,— еще какие-то партизаны объявились... Вызвал Голубева.

— Капитан, как твои посты? Сквозь них просочиться нельзя?

— Все в порядке. А что?

— Да на Бандерложьей рокеры шалят. Человека три. Может, они к партизанству перелши? Вот я и спрашиваю, как посты. Ты не видишь, что население полно энтузиазма. Может, они там пиво пьют; может, к ним бабы ходят...

— Нет, Сань, исключено. Война же! Они на посту, бледны от ответственности. Даже попеременно не спят, так вдвоем всю эту ночь везде и стояли.

— Ладно, коли так. Постов не мало?

Он получил заверения, что не мало, в аккурат обе деревни в надежном кольце, и вышел посмотреть на вертолет. Вертолет дотянул на соплях, в баке было три небольшие, аккуратные дырочки, и еще несколько было в стабилизаторах. Техники и летчики обступили повреждения и досадливо матерились. Было ясно, что ВВС выведены из строя до конца войны.

— ...Внутри города — каменный дом и с два десятка изб. Еще какие-то сараи, огороды... Стена над обрывом к реке — низкая, в одно бревно. Больше толком ничего не разглядели, да, эти... рабы, очевидно, в бараках за полем. — Наблюдатель докладывал, нервно комкая в руках пижонскую пилотку. Ему было неудобно, что так все получилось.

— Очень хорошо, — сказал координатор. — Спасибо. Можете идти. Вечером доложите, что там с вертолетом, так?

Отослав пилота, он несколько секунд посидел просто так, потом встрепенулся — вспомнил, что давно не выходил на связь с Крайновским. Моторный катер "Тариэль" под управлением наркоммора, вчера уже поздно вечером, вошел в то самое таинственное устье...

...Катер, мерно стуча мотором, шел по спокойной, желтоватой реке вверх по течению, метрах в тридцати от левого берега. Навстречу несло гнилые листья, какие-то ветки, какой-то сор. Что-то изредка и лениво плескалось в мутной воде. "Интересная, наверное, будет здесь рыбалка", — подумал мельком Стась, и тут с берега, из переплетения заросших голубыми цветами коряг, грузно плюхнулся в воду кто-то тяжелый. Стась успел заметить лоснящуюся коричневую спину размером с диван. Ольга, стоявшая рядом, ойкнула

— А вы ловите, вы ловите крокодилов, — пробормотал Крайновский... — Не узнаешь пока?

Ольга помотала головой.

— Но вот-вот должно быть. Ты говорить, мы всю ночь шли на восток?

— Шкипер говорит, — пожал плечами Крайновский. -Шкипер, мы всю ночь шли на восток?

— Я не знаю, чем тем вы занимались всю ночь, — невозмутимо ответил шкипер, стоявший у руля спиной к консулу и Андреевой, — а "Тариэль" шел на восток.

Безответственный и безчинопочитательный треп был любимым занятием морячков. Наличие на судне женщины вот уже вторые сутки питало неистощимое остроумие питомцев Крайновского.

— Ольга, нас раскусили, — трагическим громогласным шепотом возвестил Стась. — И хотя я всего лишь читал вам всю ночь стихи, но, как честный человек...

Шкипер оглянулся с подозрением.

— Начальник, — сказал он. — Какие стихи? "У Лукоморья дуб зеленый"?

— Ой, смотрите! — перебила их Ольга.

Заросли цветущего тысячествольника, трехметровые пучки красных "камышей" внезапно и резко оборвались; пошел пологий берег, поросший чем-то низким, багрово-коричневым; этот странный луг простирался вдаль, где в легкой сизоватой дымке еще не расточившегося утреннего тумана поднимались бело-рыжие, странной формы скалы, холмы, иногда накрытые такими же багряными шапками.

— Известковые холмы, — прошептала Ольга.-Здесь те самые пещеры, где Инга с ребятами погибли...

Несколько секунд длилось молчание. Было неудобно за веселый треп. Кстати все вспомнили, что направляется, собственно, на войну. Стась кашлянул.

— Значит, это та самая река?

— Да, точно, Двина...

Крайновский в бинокль оглядел холмы. Они были безжизненны — выветренные, ноздреватые склоны с глубокими промоинами, вкрапления каких-то темных пятен, кое-где — растительность. Он перевел бинокль на берег — багровая трава оказалась родственницей саговников, только метровой, кажется, высоты. В ней роились всякие мелкие твари...

ДНЕВНИК КАЗАКОВА

"...16 августа. Под вечер случилось еще две маленькие стычки. Только что вот сообщили из Первограда — там разъезд рокеров нарвался на наш хитрый охотничий патруль. Охотнички молодцы — одного убили, одного ранили я взяли в плен, обеих лошадей тоже. Двое или трое ускакали, их не стали разыскивать ночью в лесу. А как только я сел ужинать, еще до этого — стрельба от другой деревни, переполох — короче, эти суки стреляли из сайвы, причем из автомата, видимо, из захваченных. Стреляли издалека, не прицельно, у нас потерь нет, отправили прочесать лесок взвод ополченцев, те вернулись ни с чем. Кстати, организовали мы три взвода ополченцев из деревень — по 15 человек взвод. Вооружили — арбалеты, охотничьи ножи, по две гранаты на нос в каждом взводе трое — с пистолетами. Оружия в обрез... Ну так вот, только солнце село, еще светло — с передних постов сквозь возбужденный гам ведут парламентера. Выехал на белой лошади с белым флагом из лесочка. Пижон — форменный кожаный пиджак (не куртка, как у тех бандитов, что мы захватили), серебряные побрякушки, витые серебряные шнуры на плечах. Представился рыцарем гвардии Его высочества герцога и поинтересовался, кто здесь самый главный. Привели его к нам с Голубевым..."