Дар

Не могу смотреть на чужие слезы, когда самой хочется завыть.

— Алия, прости, но к чему мне эти разговоры о твоей работе? — но я все же не могу оставаться равнодушной и прогнать девушку, которая все это время так исправно справлялась со своими обязанностями. Хотя мне безумно хочется выставить ее за дверь. — У тебя что-то случилось?

— Я просила его не поступать так... я ревела... я умоляла поставить себя на ваше место но...

Вспоминание обо мне в этой бессвязной речи заставляет взять себя в руки.

— Алия, я повторюсь — ты это о чем?

Сидящая на моей больничной койке девушка закрывает лицо ладонями, но не замолкает, хотя и не дает ответа.

— Я просила... Нельзя так. Это не по-человечески. Это жестоко... Это ваше право, даже если вы хотите стать одной 'ИЗ', а не оставаться единственной.

Подобная картина раздражает, психика не выдерживает.

— Черт возьми, Алия, соберись и внятно ответь мне на вопрос — что происходит? Или оставь меня наедине с собственными драмами.

Девушка открывает лицо, и я вижу красные белки глаз. Лишь на секунду она взглянула на меня, и вновь опустила их. Алия встает. Ее правая рука ныряет в глубокий карман униформы, левой она вытирает слезы. Молча девушка протягивает мне какой-то листок то ли газеты, то ли журнала, свернутый в прямоугольник не меньше десяти раз.

Продолжая сохранять тишину, беру предложенную бумагу. Вопросительно смотрю на Алию.

— Телевизор вы, на сколько я знаю, ни разу не включали, а это... Разверните и простите меня, но я должна была вам это показать прежде чем... прежде... прежде чем вам придется столкнуться с этим сразу за нашими стенами.

Слова Алии еще бредовее, чем в начале нашей беседы. Ничего не понимая, принимаюсь разворачивать бумажку. Сама же девушка даже не пытается унять слезы, то и дело, растирая их ладошками по щекам. Отмечаю про себя, что ей это не идет — фарфоровые куклы, как я полагала, менее эмоциональны.

Несколько движений пальцев и-и-и... Пришла моя очередь не верить собственным глазам.

Сердце упало в пятки. Фантомные крылья яростно затрепетали. Дыхание остановилось.

Заголовок, в самом верху глянцевой страницы гласит:

'ЧУДЕСА ИЛИ МУТАЦИИ?'

Дальше серия моих снимков 'до', 'за несколько минут', 'после'. До — три фотографии меня, сделанные доктором Шульцем в его кабинете, те самые, которые он так любезно демонстрировал мне, пытаясь уговорить отказаться от операции. За несколько минут — я лежу на операционном столе, уже под наркозом, таких фотографий тоже три, при этом кто-то вместо меня управляет все еще МОИМИ крыльями, будто тряпками какими, то расправляя их, то складывая, то просто поднимая вверх. После — мое тело по-прежнему обездвижено, но вместо двух красивых, хоть и посторонних конечностей, два ужасных воспаленных шрама. Подобное фото одно, второе — снятые отдельно от меня МОИ ампутированные конечности. ОНИ на несколько тонов темнее и больше не переливаются, в них больше нет никакого величия — ОНИ мертвы.

Слишком резко меня прибивает неподъемный груз предательства и непонимания.

Из контекста в целую страницу сенсационной статьи, мозг вырывает только самые звонкие цитаты:

'Звезда спорта обратилась в клинику пластической хирургии вовсе не за четвертым размером груди...'

'Месяц назад Сара Лиса покинула спорт по непонятным причинам, о которых нам стало известно только сейчас и мы вынуждены изменить предыдущую трактовку на 'по невероятным причинам'...'

'Девушка-мутант, возможно ли подобное?'

'Посланница Дьявола или Бога? Кто лежит на этом операционном столе и есть ли подобному феномену логическое объяснение?'

'Готово ли наше общество к подобным сюрпризам и сколько еще крылатых людей проживает на планете Земля?'

'Возможно то, что произошло с Сарой Лисой первое неоспоримое доказательство того, что пришельцы существуют и ее крылья это всего лишь импланты?'...

Тело дрожит и опускается на пол. Воздуха катастрофически не достает, я начинаю дышать слишком часто, но это не спасает. Листок свободно выпадает из разжатой руки. Ничего подобного мне в своей жизни испытывать еще не приходилось. Я даже не подозревала, на сколько люди могут быть жестоки и беспощадны, а выражение 'словом можно и убить' обрело для меня новый смысл.

— За что? — шепчу опустошенно на столько, что черные дыры с их мощью по сравнению с моим голосом детские сказки. — За что со мной так?

— Сара... я говорила ему, что так нельзя, я просила... — я и забыла, что кроме меня, в комнате находится еще одна девушка. Алия присаживается рядом и сочувственно обнимает меня, легонько поглаживая по пояснице. — Мир как будто сошел с ума. Только на выходе из нашей клиники дежурит не меньше двадцати человек из различных издательств и телеканалов. Не говорю уже о том, что за нашими пределами, стоят десятки автомобилей, в которых затаилось еще большее количество желающих взять интервью у звезды спорта.

— Сомневаюсь, что они хотят получить интервью у той, кем я была раньше. Скорее, им интересно пообщаться с жертвой генетического сбоя, а еще лучше, чтоб я оказалась посланнице Господа. Представляю, как вырастут их тиражи! Интересно, в какую сумму оценил подобную сенсацию мой доктор?

Резко оборачиваюсь к Алие, чуть ли не зацепив ее нос собственным. Она больше не прячет взгляд.

— Не... не... не знаю... — она заикается так, будто страдает этим дефектом с рождения.

— А мне очень даже хочется знать — сколько стоит его слово?

Глава 27

Быстро поднимаюсь с пола. Не забываю прихватить с собой и сенсационную страницу. Уверенно и смело покидаю палату. Физическая боль отступила, я больше не несчастная муха, скорее, разъяренная орлица, которой отрезали крылья, но это никому не дает права приравнивать ее к безмозглым мухам.

— Доктор занят! Он не может вас принять! — отчаянно кричал клон Алии исполняющий обязанности личного секретаря моего доктора, когда я молнией пронеслась мимо нее и целенаправленно приближалась к нужному кабинету.

— Не беспокойтесь, я не отниму у вашего доктора много времени, — бросаю я не глядя и толкаю дверь. — День добрый, доктор. Как ваше ничего?

Иронично улыбаюсь и громко ударяю ладонью с зажатым в ней листом о его стол. Опираюсь обеими руками о кусок дерева. Перегибаюсь практически через всю белую поверхность, свисая над сидящим в кресле оторопевшим мужчиной.

Доктор моментально заканчивает телефонный разговор. Отодвигает в сторону свой гаджет и тут же принимает оборонительную позу.

— Добрый, Сара. Рад вас видеть. Если вы в самом деле интересуетесь моим как вы выразились 'ничего' — у меня все в порядке. А как ваши дела?

Доктор улыбается, но мне его улыбка больше не кажется милой, скорее скользкой, а голос из сладкого шоколада превратился в самый горький, какой только возможно и в нем много-много чили.

Подвигаю вырванную из журнала страницу к нему поближе, удерживая ее одним только указательным пальцем.

— Хотите верьте, хотите нет, но я знала, что моей тайне не суждено умереть вместе со мной, но наивно полагала, что у меня есть сорок дней. Я просила у вас несчастных сорок дней! Неужели так тяжело оставаться порядочным человеком хотя бы на протяжении сорока долбаных дней?!

Выпрямляюсь, оставляя листок на столе. Скрещиваю на груди руки.

Доктор легонько подвигает лист ближе, и секунду посмотрев на него, вновь обращает ко мне свои лживые глаза и противную ухмылку.

— А что бы это изменило лично для вас? — я молчу, не его это дело. — Но, если честно, я до последнего сомневался, стоит ли посвящать общественность не совсем в мои дела. Я обещал вам, что не поступлю не по совести, и я сдержал слово.

Слова самоуверенного пижона звучат крайне фальшиво и лицемерно.

— Не кажется ли вам, доктор, что ваши слова сами себе противоречат. Либо вашей совести грош цена, либо вы нагло лжете.

— Ни то, ни другое, поверьте. Положа руку на сердце, — правая рука и вправду ложится на левую грудь, — уверяю вас, Сара, я поступил по совести. Окружающий нас мир должен знать, что в нем еще есть место чуду. Возможно, вы не единственный человек на земле, с которым случилось подобное чудо и кто-то также как и вы считает себя монстром, прячется от людей и пытается избавиться от подобного дара. А ведь это глубокое заблуждение. Вы, даже сейчас, имеете огромную ценность для науки. Возможно, в специализированных лабораториях ученым удалось бы разгадать вашу загадку и извлечь из нее максимум пользы. То, как затянулись ваши шрамы — поражает! В вашем организме определенно есть что-то, что может спасти миллионы человеческих жизней. Вы хоть знаете, какое количество людей ежедневно погибает на операционных столах? От банальных, казалось бы, ранений гибнут тысячи. Простой порез ракушкой на берегу лазурного берега может привести к летальному исходу, как бы печально это ни звучало, не говоря уже о более серьезных увечьях. А способность вашего организма к очень быстрому восстановлению уберегла бы этих несчастных. Да и сам факт появления на вашей спине крыльев стоит пристального внимания. Но для этого, вас нужно хорошенько обследовать, чего я, в наших лабораториях, сделать не смог. Со мной уже связались несколько уважаемых ученых, каждый из них готов принять вас у себя в любую секунду.

Смотрю на доктора, который еще вчера был для меня красавчиком, и чувствую, как всем сердцем начинаю ненавидеть его. Чувствую движение за спиной, и если бы я не была уверена в том, что там больше ничего нет, я со стопроцентной уверенностью приняла бы подобный трепет за попытки крыльев вырваться наружу, чтобы унести меня подальше от этого места.

Голова кружится. Во рту все пересыхает. Пульс участился до максимума.

— Я не Господь Бог, как же вы этого не понимаете? Я не подопытная крыса и не Мать Тереза! Я такой же человек, как и вы. Хотя нет, такой, я быть просто не могу. Я не хочу жить в лабораториях и спасать миллионы жизней, потому что большая их половина такие же уроды как Вы! Да, может быть я и в самом деле поступила и продолжаю поступать эгоистично, но точно не лживо. Мне не интересна научная точка зрения на появление у меня за спиной птичьих конечностей. Я родилась обычным человеком и намерена умереть таким же — самым заурядным и простым ЧЕ-ЛО-ВЕ-КОМ. А вам, искренне на это надеюсь, вырученный за МОИ фотографии гонорар пойдет на пользу. Кстати, можете потратить его на имплантирование себе того, что вырезали у меня, вдруг тоже станете чудесным спасением для миллионов. Или, хотя бы, звездой то-шоу 'Хроники мутантов'!

Хватаю со стола листок с которым пришла. Сминаю его и бросаю в циничное лицо. Разворачиваюсь. Громко хлопаю дверью.

Забегаю в свою палату. В ней все еще находится Алия. Она сидит на краешке кресла, а ее руки сжимают какой-то пакет.

— Вот, собрала ваши вещи. — Девушка моментально отвечает на немой вопрос и протягивает мне кусок полиэтилена с рекламой клиники 'Идеал'. — Подумала, вы не захотите задерживаться здесь даже на секунду.

— Правильно подумала.

Срываю с себя халат. Натаскиваю джинсы, кофту, кроссовки, куртку.

— Спасибо. — Беру пакет. — И, прощай.

— Сара, мне искренне жаль, что он так с вами...

В глазах девушки вижу застывшие слезы и искреннее сочувствие. Что после этого всего будет с ней? Алия, пожалуй, единственный на этот момент человек, которому мне действительно хочется хоть чем-то помочь.

— Алия, у вас не найдется листочка с ручкой?

Девушка растерянно хлопает ресницами.

— С собой нет, но я могу взять на ресепшене.

— Если можно.

Девушка в ту же минуту убегает. Сжимая в руках свои скудные пожитки, подхожу к окну. В последний раз любуюсь пейзажем. Еще с утра, думала буду за ним скучать, но сейчас не уверена. Слишком печальный осадок в душе оставляет мое здесь пребывание.

Появляется тот самый дятел, мне хочется верить, что тот самый, и принимается за работу. Его быстрые удары по стволу мгновенно возвращают меня в сон, где я была вишней. Наверное, это было неким предупреждением, которого я не смогла понять. По крайней мере, доктор психопат из моего сна полностью олицетворял доктора Шульца. Если до конца верить в тот сон, совсем скоро у меня все наладится и небо надо мной вновь будет нежно-голубым.

— Вот, держите.

Появившаяся в палате Алия вырывает меня из раздумий.

Беру персиковый стикер, ручку, и пишу на нем свои контакты. Протягиваю листок обратно девушке.

— Это мой домашний адрес и номер мобильного. Не думаю, что он когда-либо пригодиться вам, но все же. Вдруг вам понадобится какая-то помощь, обращайтесь. Я ценю в людях человечность и, не смотря на то, что не планирую надолго задерживаться в этом ... — осекаюсь на слове 'мире', этой девушке не обязательно знать о моих планах на собственное ближайшее будущее. — В общем. Всегда рада.

— Спасибо, Сара. — Алия берет листочек и, пробежав по нему взглядом, бережно опускает в карман. — У меня для вас тоже есть кое-что.

Обратно из кармана ее рука возвращается не впустую.

— Вот, держите. Это мои очки, но вам они сейчас нужнее.

Смотрю на затемненные стекла и чувствую, как ожила крохотная частичка моей души.

— Спасибо. — Благодарность толкает меня в объятия доброй медсестры. — Что может быть полезнее, чем очки от солнца в дождливый день?

Выпускаю Алию из своих объятий и едва заметно улыбаюсь.

— Это не от солнца...

— Я знаю. — Надеваю очки. Тяжело выдыхаю. — Что ж, мне пора. Спасибо тебе за все. Прости и прощай.

— Я обязательно позвоню.

— А я обязательно отвечу, — 'если смогу' мысленно добавляю.

Выхожу в коридор, но спокойно миновать ресепшен мне не удается.

— Сара, — услышав свое имя останавливаюсь, но не тороплюсь оборачиваться. — Доктор Шульц настоятельно рекомендовал вам задержаться у нас еще на пару дней.

Женский голос звучит не уверенно, скорее всего, в этом змеином гнезде уже все всем известно. Вряд ли произнося эти слова, Мэри, если я не ошибаюсь, рассчитывает на мой положительный ответ, но она обязана выполнять приказы начальства.

Разговаривать, отвернувшись к собеседнику спиной не красиво, а я воспитанная девочка. Разворачиваюсь.

— Милая девушка, передайте доктору Шульцу, что я настоятельно рекомендую ему идти в задницу и не на пару дней, а навсегда. — Девушка смущенно улыбается.

Я дарю напоследок самый обворожительный оскал и спешу покинуть стены клиники 'Идеал' где как оказалось и в самом деле идеально все, кроме самого важного — человеческих душ.

Глава 28

Стервятники. О творившемся сразу на выходе из клиники беспределе по-другому не скажешь.

Чувствую себя палкой колбасы брошенной стае бродячих псов. Даже когда я на различных соревнованиях завоевывала для своей страны первые места, подобного ажиотажа в прессе не случалось. Сейчас же творится что-то невероятное.

Меня ослепляют вспышки десятков камер. Кто-то делает фотоснимки, кто-то снимает видео. Чьи-то руки пытаются оторвать от меня кусок плоти, чьи-то кусок ткани. Толпа абсолютно не знакомых мне людей выкрикивает абсолютно дикие и абсурдные вопросы.