Я огрызнулся в ответ. — Да, сэр. — Я схватил Паэла за безвольную руку.
Ведомые Джеру, мы втроем двинулись прочь от искореженных обломков нашей шлюпки, вглубь инопланетного лабиринта крейсера серебряных призраков.
Мы нашли себе убежище.
Это была всего лишь ложбина в несколько более плотном переплетении серебристых канатов, но она давала нам некоторое укрытие и, казалось, находилась вдали от основного скопления призраков. Мы все еще были открыты вакууму — как, казалось, и весь крейсер, — и тогда я понял, что какое-то время не смогу выбраться из своего скафандра.
Как только мы забрались поглубже, Джеру заставила нас занять позиции для круговой обороны, с обзором на 360 градусов.
Затем мы ничего не делали, абсолютно ничего, в течение десяти минут.
Это была СОП, стандартная оперативная процедура, и я был поражен, что комиссар знала об этом. Вы только что вышли из хаоса, связанного с разрушением "Ярко" и крушением шлюпки, из бурной деятельности. Теперь вы должны дать своему телу шанс приспособиться к новой обстановке, к звукам, запахам и зрелищам.
Только здесь не было никаких запахов, кроме моего собственного пота и мочи, ничего не было слышно, кроме моего прерывистого дыхания. И моя рука адски болела.
Чтобы чем-то занять себя, я сосредоточился на том, чтобы наладить ночное зрение. Вашим глазам требуется некоторое время, чтобы привыкнуть к темноте — сорок пять минут, прежде чем они полностью привыкнут, — но вы уже видите лучше через пять минут. Сквозь щели в жестком металлизированном кустарнике, окружавшем меня, я мог видеть звезды, вспышки далеких новых звезд и успокаивающие огни нашего флота. Но корабль призраков — это темное место, мешанина теней и размытых отражений. Здесь было легко испугаться.
Когда десять минут истекли, академик Паэл начал блеять, но Джеру не обратила на него внимания и направилась прямиком ко мне. Она взяла меня за сломанную руку и начала ощупывать кость. — Итак, — оживленно произнесла она. — Как тебя зовут, тар?
— Кейс, сэр.
— Что ты думаешь о своем новом жилище?
— Где я могу поесть?
Она усмехнулась. — Выключи связь, — сказала она.
Я подчинился.
Без предупреждения она сильно дернула меня за руку. Я был рад, что она не могла слышать, как я завыл. Она вытащила из-за пояса баллончик и брызнула мне на руку какой-то жидкостью; та была полуразумной и плотно прилегала к ране, образуя прочную повязку [плотное прилегание к ране через скафандр, пусть и легкий — это круто]. Когда я поправлюсь, гипс снимется сам по себе.
Она жестом велела мне снова включить коммуникатор и протянула шприц.
— Мне это не нужно.
— Не будь таким храбрым, тар. Это поможет твоим костям срастись.
— Сэр, ходят слухи, что это вещество делает вас импотентом. — Я почувствовал себя глупо, когда сказал это.
Джеру громко рассмеялась и просто схватила меня за руку. — В любом случае, это шприц первого помощника, и ему он больше не нужен, не так ли?
Я не мог с этим спорить и согласился на инъекцию. Боль начала утихать почти сразу.
Джеру вытащила из своей поясной сумки тактический радиомаяк. Это был оранжевый цилиндр размером с большой палец. — Я собираюсь попытаться подать сигнал флоту. Постараюсь выбраться из этой путаницы; даже если радиомаяк работает, здесь он может экранироваться. — Паэл начал протестовать, но она заставила его замолчать. Я почувствовал, что оказался в эпицентре продолжающегося конфликта между ними. — Кейс, ты на посту. И покажи этому червю, что у него в наборе. Я вернусь тем же путем, что и уйду. Все в порядке?
— Да. — Еще СОП.
Она скользнула прочь сквозь серебристые нити.
Я устроился в "клубке" и начал перебирать вещи в наборах, которые раздал нам Тилл. Там были вода, соли для регидратации и прессованные продукты — все это доставлялось к клапанам в наших герметичных капюшонах. У нас были блоки питания размером с ноготь моего большого пальца, но они были такими же неработающими, как и весь остальной комплект. Там было много высокотехнологичного снаряжения, предназначенного для повышения выживаемости в самых разных ситуациях, такого как магнитный компас, гелиограф, пила для большого пальца, увеличительное стекло, крючки и мотки веревки, даже рыболовная леска.
Мне пришлось показать Паэлу, как его скафандр функционирует в качестве туалета. Хитрость в том, чтобы просто расслабиться; скафандр со слизью перерабатывает большую часть того, что вы ему даете, и прессует остальное. Это не значит, что он удобен. Я еще ни разу не надевал скафандр, который хорошо впитывал бы запахи. Готов поспорить, что ни один конструктор скафандров не проводил больше часа в одном из своих творений.
Что касается меня, то я чувствовал себя прекрасно.
Крушение, одна за другой смерти от ударов молота, — все это не выходило у меня из головы. Но на данный момент это там и оставалось; пока у меня была следующая задача, на которой нужно было сосредоточиться, и следующая за ней, я мог продолжать двигаться вперед. Поразиться всему этому самое время после шоу.
Я думаю, Паэла никогда так не тренировали. Он был худощавым человеком, под глазами у него были черные тени, а за лицевым щитком пряталась нелепая рыжая борода. Теперь, когда миновали большие потрясения, его энергия, казалось, иссякла, и его функционирование замедлилось. Он выглядел почти комично, перебирая свои бесполезные вещи.
Через некоторое время он спросил: — Кейс, не так ли?
— Да, сэр.
— Ты с Земли, дитя мое?
— Нет, я...
Он проигнорировал меня. — Академии основаны на Земле. Ты знал об этом? Но они принимают нескольких инопланетян.
Я заметил, что всю жизнь испытывал неприязнь к посторонним. Но мне было все равно. К тому же я не был ребенком. Я осторожно спросил: — Откуда вы, сэр?
Он вздохнул. — 51 Пегаса, I-b.
Я никогда о таком не слышал. — Что это за место? Оно близко к Земле?
— Все ли измеряется относительно Земли?.. Не очень далеко.
Мой родной мир был одной из первых открытых внесолнечных планет — или, по крайней мере, основной из них. Я вырос на спутнике. Основной объект — горячий Юпитер.
Я знал, что это значит: гигантская планета, расположенная близко к своей родительской звезде.
Он посмотрел на меня снизу вверх. — Там, где ты вырос, было видно небо?
— Нет.
— Я видел. И небо было заполнено парусами. Как видишь, солнечные паруса работают эффективно, когда находятся так близко к солнцу. Я часто наблюдал за ними по ночам, за шхунами с парусами шириной в сотни километров, которые при дневном свете меняли курс то в одну, то в другую сторону. Мне нравилось наблюдать за ними. Но на Земле даже неба не видно — во всяком случае, из бункеров Академии.
— Тогда зачем вы туда поехали?
— У меня не было выбора. — Он глухо рассмеялся. — Я был обречен, потому что был умен. Вот почему твой драгоценный комиссар так презирает меня. Меня учили думать, а мы не можем этого допустить, не так ли?..
Я отвернулся от него и заткнулся. Джеру не была "моим" комиссаром, и это, конечно, не было моим аргументом. Кроме того, от Паэла у меня мурашки по коже. Я всегда с опаской относился к людям, которые слишком много знают. Имея дело с оружием, все, что вы хотите знать, — это как оно работает, какая энергия или боеприпасы ему нужны и что делать, если оно выходит из строя. Люди, которые разбираются во всех технических аспектах и статистике, обычно скрывают свои собственные недостатки; важен опыт использования.
Но это был не громогласный специалист по оружию. Это был академик, один из лучших ученых человечества. Я чувствовал, что у меня с ним вообще нет точки соприкосновения. Я выглянул сквозь заросли, пытаясь разглядеть скользящие, мерцающие полосы света флота.
В зарослях что-то зашевелилось. Я повернулся в ту сторону, жестом приказав Паэлу не двигаться и не издавать ни звука, и перехватил нож здоровой рукой.
Джеру торопливо вернулась точно так же, как и ушла. Она одобрительно кивнула в ответ на мою бдительность. — Из маяка ни звука.
Паэл сказал: — Вы же понимаете, что наше время здесь ограничено.
Я спросил: — Вы имеете в виду скафандры?
— Он имеет в виду звезду, — тяжело вздохнула Джеру. — Дело в том, что звезды-крепости, похоже, нестабильны. Когда призраки снимают оборудование своих кордонов, звезды горят недолго, прежде чем взорваться.
Паэл пожал плечами. — У нас есть часы, самое большее несколько дней.
Джеру сказала: — Что ж, нам нужно выбраться за пределы кордона крепости, чтобы подать сигнал флоту. Либо это, либо найти способ полностью разрушить кордон.
Паэл глухо рассмеялся. — И как вы предлагаете это сделать?
Джеру сверкнула глазами. — Разве не ваша задача рассказать мне, академик?
Паэл откинулся на спинку стула и закрыл глаза. — Вы уже не в первый раз ведете себя нелепо.
Джеру зарычала. Она повернулась ко мне. — Ты. Что знаешь о призраках?
Я сказал: — Они приходят откуда-то из холодного места. Вот почему они покрыты серебристой оболочкой. Из-за этих оболочек вы не сможете убить призрака лазерным огнем. Они отлично отражают свет.
Паэл сказал: — Не идеально. Они используют нулевой эффект Планка... Поглощается примерно одна миллиардная часть падающей энергии.
Я заколебался. — Говорят, призраки проводят эксперименты на людях.
Паэл усмехнулся. — Это ложь, распространяемая Комиссией Джеру по установлению исторической правды. Демонизация оппонента — тактика, древняя, как само человечество.
Джеру это не смутило. — Тогда почему бы вам не поправить молодого Кейса? Как призраки занимаются своими делами?
Паэл сказал: — Серебряные призраки манипулируют законами физики. Призраками движет желание понять, как устроена Вселенная, которая, по их мнению, предала их. Почему мы здесь? Видишь ли, юный тар, существует лишь узкий диапазон физических констант, в пределах которых возможна любая жизнь. Мы думаем, что призраки изучают этот вопрос, раздвигая границы — экспериментируя с законами, которые поддерживают и сдерживают всех нас.
Я посмотрел на Джеру; та пожала плечами. Она спросила: — Так как же они это делают, академик?
Паэл попытался объяснить. Все это было связано с квагмой.
Квагма — это состояние материи, возникшее в результате Большого взрыва. Вещество, нагретое до достаточно высоких температур, расплавляется, образуя магму из кварков — квагму. При таких температурах четыре фундаментальные физические силы объединяются в единую сверхсилу. Когда квагме дают остыть и расшириться, связывающая ее сверхсила распадается на четыре подсилы.
К моему удивлению, я кое-что понял из этого. С этим связан принцип ВЕС-привода, который питает внутрисистемные корабли, как "Короткая жизнь горит ярко ".
В любом случае, управляя разложением суперсил, вы можете выбирать соотношения между этими подсилами. И эти соотношения определяют фундаментальные физические константы.
Что-то вроде того.
Паэл сказал: — Это их чудесное отражающее покрытие является тому примером. Каждый призрак окружен тонким слоем пространства, в котором фундаментальное число, называемое постоянной Планка, значительно меньше, чем в других местах. Таким образом, квантовые эффекты сводятся на нет... Поскольку энергия, переносимая фотоном, частицей света, пропорциональна постоянной Планка, падающий фотон должен терять большую часть своей энергии при столкновении с оболочкой — отсюда и отражательная способность.
— Хорошо, — сказала Джеру. — Так что же они здесь делают?
Паэл вздохнул. — Звезда-крепость, похоже, окружена открытой оболочкой из квагмы и экзотической материи. Мы предполагаем, что призраки создали пузырь вокруг каждой звезды, объем пространства-времени, в котором законы физики изменены.
— И именно поэтому наше оборудование вышло из строя.
— Предположительно, — сказал Паэл с холодным сарказмом.
Джеру сказала: — Враг, который может использовать законы физики в качестве оружия, опасен. Но в конечном счете мы превзойдем призраков.
Паэл уныло произнес: — Ах, эволюционное предназначение человечества. Как печально. Но мы веками жили в мире с призраками, согласно соглашениям Рауля. Мы такие разные, у нас разные мотивы — почему должен быть конфликт, как между двумя видами птиц в одном и том же саду?
Я никогда не видел ни птиц, ни сада, так что это прошло мимо меня.
Джеру сердито посмотрела на меня. — Давайте вернемся к практическим вопросам. Как работают их крепости? — Когда Паэл не ответил, она резко спросила: — Академик, вы уже час находитесь внутри крепостного кордона и не сделали ни одного нового наблюдения?
Паэл язвительно спросил: — Что вы хотите, чтобы я сделал?
Джеру кивнула мне. — Что ты видел, тар?
— Наши приборы и оружие не работают, — быстро ответил я. — "Ярко" взорвался. Я сломал руку.
Джеру сказала: — Тилл также свернул себе шею. — Она согнула руку в перчатке. — Что может сделать наши кости более хрупкими? Что-нибудь еще?
Паэл признался: — Мне действительно немного жарко.
Джеру спросила: — Могут ли эти изменения в организме иметь отношение к делу?
— Я не понимаю, как.
— Тогда разберитесь.
— У меня нет оборудования.
Джеру разложила на коленях запасное снаряжение — оружие, маяки. — У вас есть глаза, руки и разум. Импровизируйте. — Она повернулась ко мне. — Что касается тебя, тар, давай немного поработаем. Нам все еще нужно найти способ выбраться с этой лодки.
Я с сомнением посмотрел на Паэла. — Некому постоять на страже.
— Знаю, тар. Но нас только трое. — Она крепко сжала плечо Паэла. — Смотрите в оба, академик. Мы вернемся тем же путем, каким ушли. Чтобы вы знали, что это мы. Вы понимаете?
Паэл отмахнулся от нее, сосредоточившись на приборах у себя на коленях.
Я с сомнением посмотрел на него. Мне показалось, что целый взвод призраков мог наброситься на него, а он даже не заметил бы. Но Джеру была права, мы больше ничего не могли сделать.
Она изучающе посмотрела на меня, потрогала мою руку. — Ты готов к этому?
Я мог бы воспользоваться рукой. — Я в порядке, сэр.
— Тебе повезло. Хорошая война бывает раз в жизни. И это твоя война, тар.
Это прозвучало как напутственная речь на плацу, и я ответил тем же. — Можно мне взять ваш паек, сэр? Он вам скоро не понадобится. — Я изобразил, что копаю могилу.
Она свирепо улыбнулась в ответ. — Ага. Когда придет твоя очередь, разрежь свой скафандр и выпусти газы, пока я не сняла его с твоего коченеющего трупа.
Голос Паэла дрожал. — Вы действительно монстры.
Я обменялся насмешливым взглядом с Джеру. Но мы замолчали, опасаясь еще больше расстроить земляного червя.
Я схватил свой боевой нож, и мы скользнули в темноту.
То, что мы надеялись найти, было чем-то вроде мостика. Даже если бы нам это удалось, я не мог себе представить, что мы будем делать дальше. В любом случае, мы должны были попытаться.
Мы продрались сквозь путаницу. Трос призраков прочен даже для лезвия ножа. Но он достаточно гибкий; вы можете просто отодвинуть его в сторону, если застрянете, хотя мы старались этого не делать, опасаясь оставить следы нашего прохождения.
