Волчица. Там, где дом

— Можно, конечно, но я потрачу гораздо больше сил, чтобы спалить дотла кости, чем, если некромант оборвёт связь души с телом и потратит на это намного меньше, чем потрачу я. — Со скучающим видом объяснил маг.

Казалось бы, он взял себя в руки, но я всё равно чувствовала его злость. Интересно, в чём причина?

— Я мог бы спалить один труп, другой, но сколько всего их может там оказаться? — невесело усмехнулся Грейден. — Мой резерв не бесконечный, да и лучше поберечь силы для по-настоящему критической ситуации.

Кажется, я поняла, в чём причина злости мага. Его бесит собственное бессилие.

— Что ты подразумеваешь под "критической ситуацией"? — решила проверить догадку.

— А вы представьте, что возвращаетесь домой с охоты, — вдруг заговорил хозяин дома, — несёте полный мешок дичи, с которого капает кровь, и чувствуете почти у самого дома зловонный запах — это с нескольких сторон подступают тела, бывшие ещё неделю назад вашими друзьями, родственниками или семьёй. А в это же время на улице играют дети, и они не видят, что их окружают мертвецы. — Голос рассказчика дрогнул, руки, что лежали на столе, сжались в кулаки. Взгляд его был устремлён вдаль. Похоже, он переживал свой худший кошмар наяву. — И нужно что-то сделать...

— Тише, Герт, — Грейден потряс мужчину за плечо. — Ты чего это? Расслабься, всё уже прошло.

Хозяин дома перевёл непонимающий взгляд на мага, проморгался, и обрёл осмысленность.

— Да, чего-то я... перегнул маленько... — пробормотал Герт. — Схожу за наливкой. — И решительно поднялся, чтобы исчезнуть в кладовой.

— Вот, это уже другой разговор. — Поддержал Грейден. — Ночь будет долгой, а так хоть чем-то займём себя.

О том, что сейчас только вечереет, я промолчала. Хотя за окном ещё светло, на что ненавязчиво указывали полоски света, пробивавшиеся сквозь щели, в доме было темно, как глубокой ночью, и только свечка разгоняла темноту.

Тишина была гнетущей. Я ощущала себя виноватой, что разбередила, возможно, самые страшные воспоминания этого человека.

— То, что он сказал, — тихо, чтобы только не услышал хозяин дома, спросила я, — это правда?

Маг продолжал молчать. Я бросила на него быстрый взгляд. Грейдену досталась лавка у стены, и он полулежал, опираясь об неё спиной. Глаза его были закрыты.

Когда я уже решила, что он задремал, маг соизволил очень тихо ответить, зная, что услышу:

— Да. Среди тех детей был его ребёнок.

Шумно выдохнула. Если Герт видел, как растерзали его дитя, почему он остался здесь? Я бы не смогла жить в этом месте, помня о том, что случилось.

— Дети остались живы. — Успокоил маг, и дышать стало сразу легче. — Это было лет восемь-десять назад, если мне не изменяет память. — Неожиданно разоткровенничался Грейден. Видимо, решил потравить байки, чтобы как-то занять время. — Я тогда был студентом, мы проходили здесь практику, только-только окончили первый курс. Совсем глупые были, мнили из себя непонятно что, и потому не успели ничего сделать. — Грейден не одобрял своего поведения, это было понятно по интонации, поджатым губам и жёсткому взгляду. — Куратор едва успел вмешаться. Он, увидев, что дети в опасности, не думая, испепелил мертвяков, штук десять, разом. Израсходовал почти весь свой резерв. За что все и поплатились.

Последняя фраза заставила насторожиться и замереть, затаив дыхание. Но маг, будто нарочно, медлил.

— И что случилось? — нервно облизнув губы, подтолкнула к рассказу.

Взгляд чёрных глаз напротив меня буравил пламя свечи, и в отблеске пламени казалось, что они отливают каким-то неестественным светом. Такой не может принадлежать человеку, — мелькнула мысль и скрылась, задавленная более важной целью — узнать, что же произошло здесь десять лет назад.

— Помнишь, я говорил, что здесь нестабильный магический фон? — Что-то припоминаю, но не уверена, что смогу ответить, если меня спросят об этом. Поэтому осторожно кивнула. — Так вот, выброс, который совершил наш куратор, спровоцировал поднятие десятки умертвий. Любое заклинание, любой всплеск магии привлекает внимание тех, кто не нашёл покой на Мёртвой Сечи. Получается своеобразный маяк, на который приходят десятки, а то и сотни трупов. А теперь догадайся, что произошло дальше?

И я поняла.

— Все жители, включая нашу группу, просидели в осаде почти полторы недели в ожидании, что умертвия покинут селение.

А я поняла, почему здесь делают такие крепкие наливки, и почему нет домашней скотины — её порвут при первой же возможности. В том, что мертвяков привлекают громкие звуки, я не сомневалась.

Просидеть в доме десять с лишним дней, боясь высунуть нос за порог — просто подвиг! И ведь даже по нужде не выйдешь, коли дорога зад... ноги. Без ног далеко не уйдёшь. И чем прикажете заниматься днями напролёт? Давать сдачи трупу не с руки: у меня не хватит фантазии, на то, чтобы избавить мир подручными средствами от тела, не желающего разлагаться, лёжа в земле. Бить магией, по словам Грейдена, тоже не вариант — слетятся братья по оружию, и тогда точно не продохнуть.

Картинка, описывающая ситуацию, донельзя правдоподобная, не желала покидать голову.

— Как вы... как вам удалось... — слова не желали складываться в цельную фразу под напором эмоций.

— Как нам удалось выжить и не сойти с ума? — И вновь на губах Грейдена заиграла ироничная улыбка, на этот раз с привкусом ненависти и жестокости. — О, наш куратор проявил сообразительность: заставлял вспоминать всё, что мы изучили за прошедший год, и не забывал просвещать на счёт других направлений магии, в частности, о смертоведении, или проще говоря, некромантии.

— Чем закончилась... эта история? — назвать как-то иначе у меня не повернулся язык.

— Выжил, как видишь. И даже почти не тронулся умом. — Вновь жёсткая усмешка. — Кошмары, само собой, снились потом долго, как и всем, кто уцелел. Правда, с практики не вернулось шестеро из нашей группы, а двое забрали документы: были вынуждены пройти принудительное лечение — психика серьёзно пострадала.

Маг ненадолго замолчал, переживая заново моменты из прошлого. Он скорбел по ушедшим товарищам, это было видно невооружённым глазом.

— Знаешь, почему селение ещё не вымерло до конца, невзирая на частые визиты нежити? — Я отрицательно покачала головой. — Время от времени сюда направляют некромантов для зачистки территории. Примерно каждые два-три месяца. Вдобавок два раза в год на практику прибывают большие группы некромантов. Они обеспечивают безопасность рабочим. Здесь недалеко, буквально в нескольких днях от селения, расположены жилы с дорогостоящим металлом. Платинарий или платинар, как говорят в народе, — самый ценный материал для магов. Он стоит очень много денег, но найти его крайне сложно, добыча почти не развита, а выплавка и того труднее. На Мёртвой Сечи имеется два месторождения платинара, и раз в год рабочие с ближайших селений, под прикрытием некромантов, отправляются на рудники, где добывают столько, чтобы им хватило на год вперёд. Именно на эти деньги селяне живут, ожидая, когда прибудут некроманты.

— Не проще ли выделить группу опытных некромантов и обеспечить постоянную добычу, если этот металл такой дорогой?

— Не проще. — Поджал губы Грейден. — Магов всегда и везде не хватает — империя большая, опасностей много. Мёртвая Сечь — сплошная аномалия, и тут даже некроманты не помогут: сколько бы не положили умертвий, им нет конца. А если начать полную разработку месторождений, то это рано или поздно привлечёт внимание мертвяков. И тут уж хочешь, не хочешь, а придётся оставить добычу: рабочих необходимо обеспечить жильём, питанием, безопасностью. Некроманты тоже люди, им нужен отдых, а работа на Сечи самая неблагодарная. Насколько я знаю, чем чаще и больше они обращаются к магии Смерти, тем хуже им становится — характер портится, здоровье, да и нервы ни к чёрту...

Как сильно на меня не повлияло отношение Измаэля и его подчинённых, я не привыкла к тому, что малознакомые люди бывают настолько откровенны. Обычно таким ходом они преследуют одни и те же цели, сводящиеся к одному — к получению выгоды.

Почему он так охотно делится подробностями из своей жизни и жизни местных? Для чего рассказывает это? Во внезапно проснувшуюся словоохотливость верилось с натяжкой.

Маг, казалось, уловил, что моё настроение изменилось. Он вообще удивлял своей сообразительностью. Давно мне не доводилось встречать таких умных и внимательных людей. Придворные Риалона не в счёт — у них было коварство и желание подгадить соперникам, так что они умели и любили придраться абсолютно ко всему. С королём Анрэйта Грейден, конечно, посоревноваться не сумел бы при всём желании — у Веламара Сантейна совершенно иной уровень, и расчётливость его порой пугает. А вот с Ваэрдом маг, пожалуй, мог бы пободаться, и, возможно, даже смог бы переиграть где-то.

Может, все маги такие головастые?

Дом снова погрузился в молчание, которое нарушал лишь Герт, притащив из кладовой наливки и кучу снеди, которую по идее необходимо хранить в прохладном месте, то есть в погребе, где температура всегда гораздо ниже, чем в доме. Но, честно говоря, у меня были сомнения относительно того, что кто-то из местных жителей захочет соорудить погреб, когда существует вероятность, что похороненные тобой косточки курицы, могут ожить.

Я с подозрением принюхалась, но запах был свежим.

Герт выставил всё своё довольно-таки богатое угощение на столе, а Грейден вопросительно взглянул на меня, держа в руке тёмную бутылку, в которой, судя по всему, плескалась наливка.

Что ж, похоже, ночь действительно будет долгой. Так почему я должна отказываться от дружески настроенной компании и приятного времяпровождения? Никаких причин или внутренних протестов я не обнаружила, а потому благосклонно приняла от мага стакан, полный наливки.

Глава 13

Где-то на границе между Риалоном и Анрэйтом.

На днях местным отделением правопорядка была задержана девушка. Невысокая, хрупкая, с немытыми, небрежно стрижеными волосами. Под лёгким слоем грязи угадывался цвет — светло-русый. Тёмно-карие глаза смотрели настороженно, будто ежесекундно ожидая подвоха, но в них так и читалась нескрываемая тоска, будто их обладательница потеряла интерес к жизни.

Девушка была недурна собой, даже красива, но сейчас её внешность оставляла желать лучшего. Держалась она так, словно происходила из знатной семьи, по крайней мере, осанка выдавала её. Однако больше ничто не говорило о её прошлом.

Девушку обнаружили в компании двух мужчин, с которыми, судя по всему, она боролась. По опросам стало ясно, что местный авторитет положил глаз на приезжую. Служители правопорядка об этом и сами слышали — работа такая, что приходится быть в курсе любых изменений, особенно вблизи границы. Учитывая последние события, произошедшие с Риалоном, стражам приходилось соблюдать двойную осторожность.

С Ларсом Коварным местная администрация дружила, насколько применительно это слово к бандиту. Ларс, конечно, славился своей манерой вести дела, за что и получил прозвище, но имел авторитет в теневом мире среди воров, наёмников и отбросов, и разбоев не допускал, а своих ребят держал в узде. За неповиновение мог серьёзно наказать, а если кто-то решал вдруг кинуть Ларса, то потом, если везло, где-то находили труп этого глупца.

Мало кто из стражников решался иметь дело с Ларсом: кто-то боялся запятнать свою репутацию, другие не хотели быть простой шестёркой, а третьи считали ниже своего достоинства быть доносчиком. Обычно господин Ларс сам находил тех, кому предлагал свою "дружбу", и ему редко отказывали. Однако с одним человеком Коварный предпочитал именно сотрудничать — это майор Оритал. Сорокадвухлетний вдовец, воспитывающий свою единственную дочь, внушал уважение и благоговение не только среди сослуживцев, но даже в теневой среде.

Майор явился сразу, как только стало известно, что в отделение привели симпатичную девушку, которую пытались силой увести парни Ларса. Оритал ясно дал понять Коварному ещё в те времена, когда тот только начал подминать под себя теневую сторону города, что не станет терпеть, если ему донесут, что кто-то из его людей похищает и насилует женщин. Разборки между мужьями, братьями и отцами, большинстве своём состоящими в пограничном гарнизоне, и бандитами приведут к медленному ослаблению всей системы безопасности города, а затем и той части границы, что закреплена за Виролем.

И Ларс выполнял условия Оритала, а тот, в свою очередь, закрывал глаза на трупы, которые оставлял за собой Ларс.

Майор придерживался философского мнения, что низшие слои теневого мира не должны волновать стражей правопорядков: они меняются быстро и часто, особо не задерживаясь на своих местах. А вот знать в лицо тех, кто дёргает за ниточки, стражи просто обязаны.

До сегодняшнего дня договор соблюдался безукоризненно. Новых борделей никто не устраивал, а старый был способен удовлетворить вкусы мужчин. Видимо, кому-то местные прелестницы успели приесться.

Майор терпел Ларса, в основном, из-за того, что тот поддерживал дисциплину на уровне среди своих ребят. Влияние его не было абсолютным, но распространялось на большую часть города. Но, раз уж господин Коварный не уследил, Оритал получил полное право поступить так, как считает нужным. А майор считал, что юнцу (Ларс был моложе его более чем на десять лет) просто необходимо показать, насколько может быть зыбко положение того, на кого усердно и тщательно собирают компромат, который может отправить любителя преступать закон на виселицу.

— Кто такая? — спросил майор у дежурного, глядя на девушку, сидящую в камере предварительного заключения.

— Приезжая. — Ответил без промедления тот. — Откуда не говорит, как зовут, тоже. На вопросы о том, что случилось, отмалчивается.

— Проводи девушку в допросную. — Распорядился майор. — Я сам с ней побеседую.

Мужчина догадывался, в чём причина: находясь на дежурстве сутки, а иногда и больше, волей-неволей даже самый добрый и терпеливый человек начинает звереть и рявкать на всё, что не даёт покоя, то есть на всё, что движется и издаёт какие-либо звуки. Наверняка и этот был недоволен тем, что его потревожили тихим вечером, и потому не церемонился с девушкой. Та, видно, не привыкла к такому обращению, и назло стражу не желала облегчить задачу, крепко храня молчание.

Дежурный выполнил указание немедля.

В допросной, где находился стол, по обеим сторонам которого были самые простые стулья, и пара светильников, Оритал снял с девушки кандалы.

— Итак, давайте познакомимся. — Майор решил начать со светского тона. Профессиональное чутьё подсказывало, что с девушкой иначе не стоит обращаться — замкнётся. За годы своей службы, мужчина научился прислушиваться к интуиции. — Майор Оритал Винсед, служитель местной службы правопорядка. А вы, милая леди?.. — Оритал замолчал, ожидая ответа, и он последовал, пусть и с задержкой.

— Рогенда. — Неуверенно выдавила своё имя девушка. Уже что-то.

Она нервничала, видимо, не имела ранее опыта общения со стражами правопорядка, отметил про себя Винсед. И это хорошо, это правильно, девушки должны сидеть дома и заниматься хозяйственными делами, — механически решил мужчина, сравнивая со своей дочуркой.