Проводив скептическим взглядом начальство, Роман огляделся, отобрал у Сашки гранату и прикрикнул на столпившихся бойцов своего отделения:
— Ну, чего стали? Думаете, немец нам так и подарит свои окопы? Быстро занимаем вот этот участок от хода сообщения до поворота.
Бойцы послушно стали расходиться по траншее — авторитет Марченко за последнее время вырос на вполне приличную высоту, чему в немалой степени способствовали рекордно низкие потери в его отделении. Вопрос рискнул задать только неугомонный Сашка, по молодости еще не научившийся сдерживать порывы любопытства:
— Дядь Ром, а почему здесь-то?
Оглянувшись еще раз и убедившись, что поблизости никого уже нет, Роман недовольно проворчал:
— Почему, почему... До нашей канавы тут ближе всего, если отступать придется — тут сподручней всего будет.
— А чего нам теперь отступать-то?
— Тьфу ты! Ну не придется, так и хорошо, да только вот что-то не верится мне, что немцы так просто угомонятся.
Словно в подтверждение его слов, немецкая артиллерия возобновила обстрел, накрывая только что оставленные позиции своей пехоты и подготавливая контратаку.
* * *
В Москве в здании, занимаемом генштабом, царила обычная деловая суета — снующие взад-вперед штабные офицеры и работники связи, звонки телефонов, равномерный гул голосов, топот ног, шелест бумаг. Обычный рабочий шум большого, напряженно работающего коллектива, но в последние дни этот фоновый шум звучал тревожно. Что-то неуловимо изменилось в его звучании, которое внушало теперь не уверенность и надежду, а растерянность и тревогу — немецкие войска вновь наступали...
Для стороннего наблюдателя, сплошная двухмесячная череда успехов германских войск могла создать впечатления непобедимости немецкой военной машины. Но для опытного штабиста ситуация выглядела менее однозначно. Немецкое наступление, при ближайшем рассмотрении, теряло свою монолитность и необратимость. Первый бросок врага был поистине молниеносным. Преодолев за три недели 700 километров по прямой, а на самом деле куда больше, немцы одним феноменальным броском достигли Днепра. Но затем они встали и почти месяц не могли тронуться с места! Снабжение отстало, колонны растянулись, окруженные советские войска сковывали значительные силы. Немецкое наступление потеряло поступательный импульс и остановилось, хотя достаточно мощных войск между вражескими танками и Москвой в тот момент не имелось. А остановившись, немецкие войска сразу же утратили большую часть своих преимуществ, заключавшихся в первую очередь в подвижности и маневренности. Резервные советские армии, подтягиваясь из внутренних районов страны, перешли в наступление, стремясь деблокировать войска, окруженные под Смоленском и Могилевом в первой половине июля и отсечь вырвавшиеся вперед танковые части противника от его пехоты. К сожалению, все эти атаки закончились неудачно — немцы не только смогли завершить ликвидацию окруженных группировок, но и отрезали многие соединения, пытавшиеся пробиться к ним в тыл. Так, например, была окружена и разгромлена в боях под Рославлем и Кричевом 28-я армия. Аналогичным образом — то ускоряясь, то практически останавливаясь, развивались и наступательные операции немцев на флангах восточного фронта.
И, тем не менее, главное было достигнуто — наступление противника на Москву было прекращено. Выигранное время было использовано для наращивания группировки советских войск. Рядом с Западным фронтом появился Резервный, а затем и Центральный — превосходство в силах и инициатива на данном направлении прочно перешли к РККА. Кульминацией усилий, направленных на достижение перелома на этом решающем направлении, стало наступление на Ельнинский выступ, предпринятое войсками Резервного фронта. Бои здесь продолжались неделями, заставляя немецких офицеров — ветеранов Первой Мировой, вспоминать про позиционные мясорубки Соммы и Вердена. После на редкость упорных и кровопролитных боев, этот важный плацдарм, выдвинутый в сторону Москвы и нависающий над левым крылом Западного фронта, был, наконец, ликвидирован. Это был первый несомненный успех РККА в этой войне, что было подтверждено преобразованием наиболее отличившихся в боях за Ельню дивизий в гвардейские. И хотя успех был локальным, он все же дал многим бойцам и командирам Красной армии надежду на перелом в войне, стал важной моральной победой.
Еще одним несомненным успехом РККА в августе явилось вторжение в Иран. Подготовка к нему велась практически с самого начала войны, причем инициаторами этой акции выступали британцы. Жители туманного Альбиона имели свои резоны: Иран был одним из главных поставщиков нефти для Британской империи и в тоже время поддерживал весьма дружественные отношения с Германией. Причем германо-иранские отношения становились чем дальше, тем теплее. Рисковать дальше британцы были не намерены. Зондировать почву на предмет совместной оккупации Ирана британцы стали сразу после нападения Германии на СССР. Основания были представлены железные — открыть путь для снабжения Советского Союза лендлизовскими грузами через порты Персидского залива. Перед такими аргументами ГКО не устоял.
Утряска формальностей и подготовка заняли еще месяц, но все же неизбежное случилось. В августе Ирану был предъявлен ультиматум с требованием разрешить транзит британских грузов в СССР через свою территорию, что означало бы отказ от нейтралитета. Ультиматум был ожидаемо отвергнут, после чего советские и британские войска с чистой совестью приступили к оккупации Ирана. Причем если СССР ссылался хотя бы на договор 21-го года, позволяющий РККА вступить в Иран для обеспечения безопасности СССР, то подданные британской короны формальностями не заморачивались, творя форменный произвол.
В течении нескольких дней, легко преодолев символическое сопротивление иранской армии, англичане заняли нефтяные промыслы на берегах Персидского залива. Советские же войска из 44-й и 47-й армий Закавказского и 53-й армии Среднеазиатского округов, оккупировали север страны, включая столицу — Тегеран. Дорога для поставок вооружений и стратегических материалов была открыта, а войска, задействованные в операции, высвободились для переброски на советско-германский фронт.
К середине августа немецкое наступление прекратилось практически повсеместно. Анализ предыдущих операций противника показывал, что затишье должно смениться очередным всплеском взрывной активности. Местом приложения основных усилий, как и в начальный период войны, должно было стать центральное — западное направление. Именно здесь, на пути к столице, были сосредоточены наиболее мощные вражеские группировки. Именно сюда Ставкой Верховного Главнокомандования подтягивалась основная масса резервов. Вместо слабого и уже основательно потрепанного боями Центрального фронта был образован новый — Брянский во главе с генералом Еременко. Задачей этого фронта было не допустить прорыва танковой группы Гудериана на Москву с юга. Западный и Резервный фронты укреплялись на смоленском направлении — в их тылу частями народного ополчения и мобилизованными жителями столицы возводились тыловые рубежи обороны...
Все оказалось напрасно. Немцы вновь ударили там, где их не ждали.
Несмотря на изматывающую напряженную работу, длившуюся порой по 18 часов в сутки, кое-кто из штабистов все же умудрялся находить время и возможность отстраниться ненадолго от рутинной штабной работы и взглянуть на складывающуюся ситуацию как бы со стороны. А ситуация складывалась безрадостная: после длительного трехнедельного топтания на месте, немецкие ударные группировки вновь перешли в наступление. На этот раз угроза нависла над колыбелью революции — Ленинградом. Немцы бросили в наступление дополнительную танковую группу с центрального участка восточного фронта, усилили авиацию на севере еще одним авиакорпусом, также изъятым с московского направления. Противостоять такому натиску войска Северо-Западного и Ленинградского фронтов оказались не в состоянии. Новгород — пал, лужский оборонительный рубеж — рухнул. Немцы взяли Волхов и Шлиссельбург, отрезав Ленинград от остальной части страны. Финны еще раньше овладели Карельским перешейком, замкнув блокаду с севера. Падение города и уничтожение Ленинградского фронта и Балтийского флота — вопрос дней. Ближайших дней — на этот счет в генштабе никто не питал иллюзий.
Для экстренного исправления ситуации были приняты авральные меры. Командование Северо-Западного направления было расформировано, зато был создан новый — Волховский фронт, который немедленно получил задачу восстановить сухопутную связь с Ленинградом. Командующим Ленинградским фронтом был назначен генерал армии Жуков, снятый с должности начальника Генерального штаба. Было принято решение о срочной эвакуации войск из Эстонии, с Ханко и отовсюду, откуда только возможно. Был также произведен дополнительный набор рабочего ополчения. Увы, но все эти меры дали лишь временный результат.
Ничуть не лучше складывались дела и на юго-западном направлении. Вместо ожидавшегося удара к Черному морю, немецкая танковая армада устремилась с плацдармов в излучине Днепра на север — в тыл войскам Юго-Западного фронта. Причем немцы "обманули" советское командование дважды: во-первых — с направлением наступления, а во-вторых — с местом нанесения главного удара (командование Юго-Западного фронта ожидало наступления с черкасского плацдарма, расположенного ближе к Киеву, немцы же перебросили свою танковую группу на кременчугский, находящийся на стыке Южного и Юго-Западного фронтов, где оборона была совсем хлипкой). Если бы дело ограничилось только этим, то катастрофы можно было бы избежать. Киев бы пришлось оставить, но основную часть войск фронта скорее всего удалось бы отвести за Псёл... Как и на северо-западе, все спутал поворот войск группы армий "Центр". Гудериан устремился не на восток, а на юг — в практически неприкрытый разрыв между Брянским и Юго-Западным фронтами на соединение с танковой группой Клейста.
Выход танковой группы Гудериана на тылы Юго-Западного фронта и её соединение с группой Клейста, не оставляли войскам Кирпоноса никаких шансов. Гот, вместе с Гепнером и 18-й армией Кюхлера, обрушился на Ленинград. Остановить их было нечем. Расформирование командований направлений и прямое подчинение фронтов Ставке практически ничего не дало. Атаки Брянского и Волховского фронтов на внешний фланг наступающих танковых групп — провалились. 4-я танковая группа Гепнера форсировала Неву. Пехотинцы Кюхлера ворвались в сам город на Неве. Танки Гудериана и Клейста соединились под Лохвицей, а на Киев уже накатывал серый вал пехоты 6-й армии Рейхенау...
В конце августа Ленинград и Киев были потеряны[4]. Погибли войска Юго-Западного и Ленинградского фронтов. Погибли и их командующие — генерал-полковник Кирпонос и генерал армии Жуков. В Кронштадте были взорваны корабли Краснознаменного Балтийского флота. Германская пропаганда просто упивалась этими успехами. Кадры немецких солдат марширующих по улицам Киева и Ленинграда, фотографии взорванных и затопленных остовов кораблей Балтфлота облетели весь мир.
Но! Не смотря на все успехи немцев, стратегическая победа, по мнению советской Ставки Верховного Главнокомандования, все же осталась за Советским Союзом! Враг вынужден был отказаться от решения захватить столицу и главный политический и транспортный центр советского государства до наступления зимы. Какие бы успехи ни были достигнуты немцами на Украине и в Прибалтике, они не в состоянии перечеркнуть того факта, что наступление на Москву захлебнулось и, следовательно, попытка сокрушить СССР в рамках одной молниеносной кампании, как это получилось у фашистов во Франции, — провалилась. Собрать достаточные силы для еще одного удара до наступления осенней распутицы противник уже не успеет.
Противник, впрочем, имел на этот счет свое собственное мнение.
* * *
Адъютант, дежуривший в приемной Гейдриха на Принц-Альбрехтштрассе, при виде входящего в приемную оберфюрера[44], машинально вскочил из-за стола, вскидывая руку в нацистском приветствии, и только после этого обратил внимание на лицо вошедшего. Вальтер Шелленберг заместитель начальника и фактический руководитель шестого управления РСХА, недолюбливавший униформу и любые связанные с ней формальности, вроде отдания чести, при виде рвения адъютанта недовольно поморщился и проследовал в кабинет, изобразив по дороге жест рукой, который при желании можно было трактовать и как ответное приветствие и как выражение крайней досады от происходящего.
— Приветствую, экселенц! Прошу прощения за небольшую задержку.
— А, Вальтер. Проходи. Мне доложили, что ты задержишься из-за канители со своим повышением. Кстати, мои поздравления по поводу получения звания оберфюрера.
— Благодарю, экселенц.
— Ну же, Вальтер, больше энтузиазма! Ведь не каждому дано сделать такую карьеру в тридцать один год! Или это все из-за того, что тебе пришлось в кои-то веки надеть форму? — Горестный вздох Шелленберга был ему ответом — В таком случае ты напрасно переживаешь. Заявляю со всей ответственностью, что наша форма тебе определенно идет. И не надо делать страдальческое лицо! Я вовсе не требую, чтобы ты являлся в ней на службу постоянно. Но форма тебе все же идет, так что можешь особо не переживать, если тебе придется вдруг ее носить.
Впрочем, мы отвлеклись, а время не ждет. На Восточном фронте, как ты знаешь, наши дела идут великолепно: Петербург и Киев — взяты, группы армий Ворошилова и Буденного — уничтожены. Балтийский флот русские затопили сами перед падением Петербурга, так что теперь Балтийское море превратилось в немецкое озеро. Сейчас наши бравые генералы готовят наступление на Москву — последнюю решающую битву кампании. Не будем им мешать — тут Гейдрих снисходительно усмехнулся — у нас есть и другие дела.
Британцы наконец-то взяли Триполи, итальянцы удрали в Тунис. Французы по нашей "просьбе" — Гейдрих еще раз ухмыльнулся — не стали интернировать остатки армии Грациани. Так что теперь, когда англичане вышли на границу Туниса, столкновение между ними и французскими войсками становится практически неизбежным. Ты понимаешь, что это означает?
— Это означает, что наши шансы втянуть Францию в "Ось" и ускорить создание Европейского союза резко возрастают.
— Именно. В ближайшее время Риббентроп отправится в Париж на встречу с Пэтэном. Да, да, Вальтер, именно в Париж, а не в провинциальный Виши. От этого rendez-vous[45] будет зависеть очень многое. Скажу по секрету, что для того чтобы Франция наконец-то окончательно перешла на нашу сторону и активно выступила против Британии, фюрер согласился пойти на большие уступки. Беспрецедентно большие! Правительству Пэтэна будет позволено вернуться в Париж, вся административная власть во Франции, кроме районов, находящихся севернее Соммы и приморской полосы, перейдет к французской администрации. Наши войска во Франции изменят статус. Теперь они будут не оккупационные, а союзнические. Французская "армия перемирия" будет увеличена, с нее снимут также ограничения на современные виды вооружений. Мы даже согласны передать французам часть техники, захваченной у них в 40-м году. Большую часть.
