Несколько секунд зал молчал, а потом захохотал так, что затряслись стекла, а хрусталики на большой люстре, висящей в зале, зазвенели. Со дня постройки этот зал не слышал такого смеха. Скрипач невозмутимо ждал, когда смех стихнет, а затем продолжил.
— Даже человеку неискушенному видно, что в этой, с позволения сказать, аптечке, отсутствуют антибиотики, начисто. Что там нет препаратов для помощи при кровопотере. Что там нет ничего, что могло бы облегчить страдания человека при болевом шоке — анальгин в данном случае просто смешон. Что там нет намека на нормальные сердечные лекарства — нет ни камфары, ни производных...
— А теперь уже серьезно и по делу. — Ит вышел из-за кафедры и встал рядом со Скрипачом. — Ивана спасло лишь то, что, когда мы уходили, Федор Васильевич дал нам с собой кое-какие препараты. Вернее, он дал их мне — у меня есть определенные проблемы со здоровьем. Мне эти лекарства не пригодились, а Ване — спасли жизнь. Потому что если бы в моем рюкзаке не лежали сульфокамфакаин, атропин и адреналин, и не имей мы со Скрипачом представления, как правильно со всем этим обращаться, Ваня так и остался бы там, на дамбе. Мертвым.
В зале повисла тишина.
— Вопрос очень серьезный. — Ит окинул взглядом первые ряды, глаза его нехорошо сузились. — Вы понимаете, что из-за этой чудовищной и преступной безалаберности гибнут люди? Ваши люди, граждане вашего государства. Поднимите статистику по случаям смертей среди водителей... хотя можете этого не делать, в отчете для Минздрава все есть. Караванные к подобным ситуациям не подготовлены — умеющий делать внутривенные уколы Николай редкое исключение, остальные не умеют и этого. О реанимации у большинства караванных и их помощников — представления весьма туманные, некоторые утопленников до сих пор на простынях откачивают. Лекарств нет, подготовка нулевая, а результат?.. Когда мы первые сутки сидели с Ваней на дамбе, мимо нас прошла колонна из Франции, и они очень помогли нам. Остановили караван и дали вот это...
Скрипач выудил из-под брезента три пустых пластиковых мешка с трубками.
— Одноразовые капельницы, — пояснил он. — Внутри, судя по надписям, были раствор хлорида натрия и раствор глюкозы. Дорогие товарищи из Минздрава, — нежно сказал он, но нежность эта была в тот момент нежностью гремучей змеи. — Вам не стыдно? Вот вы сидите тут, мы стоим перед вами, Ваня, который выжил волей случая, сидит перед вами, и я спрашиваю — вам не стыдно?! И за Россию не стыдно? — Голос его зазвенел, как сталь. — Какого рожна вы делаете то, что делаете?! Почему, вашу мать, универсальную вакцину можно запихивать в одноразовые шприцы-тюбики, а адреналин — нельзя?! Почему нельзя напечатать брошюрки с алгоритмами действий в экстренных случаях и поместить в каждую аптечку? Подробных алгоритмов, с дозировками, ответами, подсказками? Почему нельзя оторвать жопу от стула и провести хороший инструктаж с теми же старшими караванными?
— Колонна идет в Штаты почти месяц. — Ит побарабанил по столу пальцами. — Вы понимаете, что происходит в результате? Вы теряете не только людей, вы теряете еще и деньги. Причем немалые. Каждый погибший водитель, каждая потерянная машина — это убытки. Данные по потере средств — в докладе для Минфина. И предварительный расчет по всем изменениям — тоже. Так вот, дорогие товарищи из Минздрава. Минфин проект одобрил. Средства у вас будут — и на обновление аптечек, и на брошюры, и на ликбез для шоферов и старших караванных. Вопросы есть?
— Зачем вы это делаете? — спросил грузный пожилой человек с первого ряда. — Какая вам самим от этого польза?
Ит улыбнулся.
— Нам людей жалко, — ответил он невозмутимо. — А вам нет?
Ответом ему было молчание.
Ит и Скрипач переглянулись.
— Продолжим? — спросил Скрипач. — Или перерыв?
— Продолжим, — ответил Ит. — Если сделать перерыв, может сбежать Ространс, а мне бы этого не хотелось.
Зал снова засмеялся.
— Хорошо, продолжаем. — Скрипач снова подошел к столу, покрытому брезентом, и вытащил из-под него следующий предмет, при виде которого стихший было зал захохотал снова. Скрипач держал в руках столешницу — обычную столешницу, на которой чья-то нетвердая рука вывела масляной краской "Кафе Колокольчик".
— "Кафе Колокольчик", — прочел Скрипач специально для галерки, откуда доносились крики, что им не видно, чего там написано. — А теперь внимание! Фокус! Та-дам!!!
Он перевернул крышку другой стороной, и зал смог прочесть обрывок надписи, сделанной желтой краской: "....енность ...транс... ...гор... сквы".
— Даю перевод. Изначально эта надпись звучала как "Собственность Ространса терминала города Москвы". Знаете, чем была эта хреновина в молодости?
Скрипач обвел взглядом притихший зал.
— Люди, ау! Это антивандальный щит с БЛЗ, — пояснил Скрипач. — Таких, с позволения сказать, столов мы с Итом в городе обнаружили больше тысячи. С помощью, конечно, сами мы бы до второго пришествия ходили по городу и роняли под столы сигареты. Так вот. Параллельно с работой по комплектации аптечек мы провели маленькое расследование, в результате которого обнаружили героя, давшего городу эти замечательные столы. Хорошие столы, крепкие. Устойчивые. Надежные. К сожалению, героя мы вам показать не сможем, но все вы, если захотите, прочтете о нем в завтрашнем выпуске "Российской Правды" — суд состоялся вчера, приговор вынесен. Кому интересно, этот герой — заместитель руководителя организации. Прошлого, замечу. А теперь вопрос к Ространсу — новые щиты будут или как? Вот эта вот замечательная дырка у меня на руке, — Скрипач закатал рукав левой и продемонстрировал залу длинный неаккуратный рубец, — получена потому, что в кабину полез какой-то восточный красавец с длинным ножиком. Что греха таить, подставился я специально, дырка эта мне была нужна исключительно для демонстрации... но если бы на моем месте сидел простой человек, ему бы запросто перерезали горло.
— А с красавцем что стало? — выкрикнули из средних рядов.
— Красавца я снял из пистолета, — сообщил Ит. — Еще вопросы есть?
Зал загалдел, зашумел. Пользуясь возникшей передышкой, Федор Васильевич украдкой налил в стакан воды и протянул Иту. Тот кивнул, отпил глоток, поставил стакан на край стола и продолжил:
— Я повторю — уважаемые представители Ространса, вы обеспечите колонны щитами или нет? Деньги у вас на это найдутся, не прибедняйтесь.
— Обеспечим, — послышался голос из первого ряда. Зал тут же стих, как по мановению волшебной палочки. — Ваш доклад уже прочитан и одобрен, и я не понимаю, для чего нужно было устраивать это унизительное представление?
— Для того чтобы вам впредь неповадно было, — зло сказал Скрипач. — Вы хороший человек, Павел Геннадьевич, но вы сумели нас разозлить и практически заставили своим бездействием выполнять работу за вас. То, что сделали мы, должны были сделать вы. Да, да, вы! И если нам придется совместно работать дальше, знайте — мы вас уважаем, но это не значит, что мы дадим в подобной ситуации слабину. Речь идет о жизни людей. Об их безопасности.
— Зря я тогда вас в колонну направил, — проворчал Павел Геннадьевич в ответ. — Если бы я знал, во что это выльется в результате...
— А во что это вылилось? — с интересом спросил Ит. — В то, что Иван остался в живых? В то, что мы, сходив в четыре рейса, решили ряд проблем, до которых у вас руки годами не доходили? Или в то, что сейчас вам лицо сказана не совсем приятная правда?
— Ладно, сдаюсь. — Павел Геннадьевич усмехнулся. — Уели, признаю. Но я все равно не понимаю, для чего вы это делаете? Вам-то какой резон?
— Могу объяснить. — Ит обошел стол, встал перед ним. — Как вам известно, мы — гости. Мы попали сюда случайно, и так оказалось, что ваш мир нам небезразличен. В частности — небезразлична Россия. По роду своей деятельности мы оба являемся мобильными агентами так называемой Официальной Службы, и работа для нас является неотъемлемой частью жизни. Как только обстоятельства изменились, мы начали работать. Сначала смотрели, наблюдали, и только сейчас стали осторожно и очень избирательно действовать.
— Но почему? — крикнул кто-то.
— Это дело принципа и это дело чести, — просто ответил Ит. — Принцип очень простой — "не проходи мимо". Если в твоих силах изменить хоть что-то к лучшему — не проходи мимо. С честью тоже все понятно, думаю. Жить надо так, чтобы не было за это стыдно. Сейчас мы начинаем работу, чтобы найти дорогу домой. После того, как уйдем мы, сюда обязательно придут...
— Кто придет? — требовательно спросил из зала женский голос.
— Много кто, — усмехнулся Ит. — Но до этого пока что далеко. Придут, не сомневайтесь. И, я думаю, помогут — ситуация, которую мы наблюдаем в вашем мире, является так называемой нестандартной. Причем по такому количеству параметров, что ни мой напарник, ни я даже не предполагали, что подобное может существовать.
— А что нам это даст? — Ит обратил внимание, что спрашивает одна и та же женщина, сидящая в середине зала, почти по центру. Он присмотрелся. Невысокая, полная, некрасивая, но в то же время что-то в ней было — и в глазах, и в какой-то скрытой яростности, с которой она задавала вопросы. — Для чего сюда нужно кому-то приходить?
— Что даст? — переспросил он. — Даст многое. От лекарств, способных вылечить рак и полиомиелит, до... до проблемы с гостями. Или вы хотите сказать, что этой проблемы не существует?
Женщина не ответила, села на свое место и впилась в Ита внимательным взглядом.
— Сильна, — шепнул Скрипач. — Этакая Эдри в человеческом варианте...
— Потом, — столь же тихо ответил Ит. И добавил, уже в голос: — Товарищ... простите, как вас зовут?
— Меня зовут Роберта Михайловна, — ответила женщина.
— Очень приятно, — кивнул Ит. — Так вот, Роберта Михайловна, я так понимаю, что вас настораживает возможность того, что в дела вашего мира кто-то вмешается. Я прав?
— Да, вы правы. — Женщина снова встала. — Мне совсем не улыбается перспектива осознавать, что сначала наша страна, а потом и весь мир будет плясать под дудку вашей Официальной Службы.
— Товарищ Ольшанская, прекратите! — рявкнул со своего места Федор Васильевич. — Что вы себе позволяете?!
— Все нормально, — остановил его Ит. — Роберта Михайловна, вам не о чем волноваться. Деятельность Официальной Службы строго регламентирована, и вы можете не сомневаться в том, что никто не собирается посягать ни на свободу мира, ни на свободу России в частности. Скорее всего, вам будет недостаточно моего честного слова, но я готов предоставить вам любые гарантии, в том числе — дать полный свод законов, в соответствии с которыми мы действуем.
— Дайте, — произнесла женщина.
— Хорошо. Как вас найти?
— У Томанова спросите, — неприязненно ответила она. — Он в курсе.
— Спасибо. Что ж, продолжим? Или перерыв? — Скрипач посмотрел в зал.
— Рыжий, перерыв давай, курить охота, сил нет! — закричали с галерки.
— Ну, перерыв так перерыв, — пожал плечами Скрипач. — Только давайте-ка я сразу поясню, о чем будет вторая часть. Она, увы, более скучная. Речь пойдет об экономии топлива на длинных маршрутах и о присадках к этому самому топливу. Так же есть ряд вопросов по оружию, которое используется в колоннах. И — у нас есть новые сведения по гостям. Так что вторая часть будет интересна представителям Военной промышленности, Ространса, Минздрава и БВФЖ. По крайней мере, на этом этапе. Кому не охота слушать мутотень, которую мы тут собираемся развести, может нас покинуть — возражать не будем. Ага?
— Ага! — заорали с галерки. — Ребята, молодцы!.. Спасибо! И за Ваньку тоже спасибо!..
Рыжий помахал галерке рукой, Ит усмехнулся.
— Всегда пожалуйста! — крикнул он в ответ. — Ленин, мы к вам потом заскочим, попозже! Ты рефлектор вроде обещал...
— Принес, под кроватью моей стоит! — проорал сверху тот. — Если меня не застанешь, сам забери!..
Ит кивнул, повернулся к столу, взял стакан и залпом допил воду. Народ потихоньку выходил из зала, оживленно переговариваясь.
— А я думал, вы после доклада ко мне зайдете, — удивился Федор Васильевич.
— Зайдем, — кивнул Скрипач. — Только сначала заберем рефлектор. Ит задрал уже своей простудой, у нас дубак в комнате просто адский, она ж летняя...
* * *
После доклада, который затянулся в результате чуть ли не до десяти вечера, их отловил Федор Васильевич, и буквально силой затащил в свой кабинет. Время было позднее, время было зимнее, на улице шел проливной дождь, и оба, в конце концов, все-таки соблазнились горячим чаем с бутербродами.
Пока шли, выяснилось, что Ит, оказывается, уже несколько дней носится по городу с температурой под тридцать восемь и бронхитом. Федор Васильевич обругал его последними словами, но Ит в ответ только махнул рукой — дел оказалось невпроворот, сейчас, после выступления, предстояло еще где-то с месяц заниматься инструктажем и проверкой производства, а потом...
— Так. В ближайшую неделю вы будете заниматься своим здоровьем, — отрезал Федор Васильевич. Говорил он строго, в голосе его звучало явственное раздражение. — Что у вас за комната такая?
— Нормальная комната, — ответил Ит. — Маленькая, рядом с каналом номер шесть. На первом этаже. Просто в ней сейчас холодно, вот и все.
— Гм. — Федор Васильевич задумался. — Давайте поступим следующим образом. Сегодня переночуете у меня, ну, в кабинете, на диване, а завтра подыщу вам какое-нибудь жилье. После того, что вы рассказали о гостях... Думается, дальше нам предстоит работать вместе, поэтому я хотел бы иметь возможность видеть вас постоянно, да и...
— И за Итом надо приглядывать, согласен, — продолжил Скрипач его мысль. — Знаете, что он сделал? Почему заболел? Молчи, урод!.. Он свитер подарил. И несколько дней подряд таскался под дождем в рубашке и тонкой куртке. А мне ничего не сказал.
— Да, подарил, — огрызнулся Ит. — Потому что там этот свитер нужнее...
Он закашлялся и виновато посмотрел на Скрипача.
— Дохай, дохай, — покивал тот. — Альтруист фигов. Взял бы ремень и выдрал бы тебя! Пряжкой по спине!.. Чтобы потом думал, прежде чем свои вещи черт-те кому отдавать.
Федор Васильевич осуждающе покачал головой.
— Давайте по чаю, и ложитесь, — приказал он. — Но доклад ваш... Да, вы всех порвали. И как только успели за два месяца все это провернуть? Уму непостижимо.
— Да ничего особенного, — ответил Ит. — Побегать, конечно, пришлось. И почитать. Но знаете, когда мозги чем-то заняты, жить легче. Некогда заостряться на том... на чем иногда лучше не заостряться.
— Может быть, вы отчасти и правы, но с бронхитом шутить не стоит, особенно после того, что с вами было. — Федор Васильевич включил электрический чайник, вытащил из ящика хлеб и сыр, и взялся за изготовление бутербродов.
