Ларисе захотелось сквозь землю провалиться: попробуй, докажи, что документы принадлежат ей!
— Все, я звоню в милицию, — решительно заявила Арина, подняла взгляд на Лару и испуганно вскрикнула: — Где она?
— Ведьма! — тоненько взвизгнула Милка, сползая по косяку вниз. — Прямо в воздухе растворилась! Зря ты, Аришка, с ней связалась, теперь порчу на нас наведет! Как пить дать наведет!
— Дура, — огрызнулась блондинка, растерянно оглядывая комнату. — Что за деревенские суеверия? Ты хоть одну ведьму на своем веку видала?
— Еще как видала, — заверила Мила. — Василиса вот наша деревенская — ну, настоящая ведьма! Она от нас через дорогу живет. Так у нее даже свой колдовской ларек есть, где она всякими мерзостями торгует. Правда, она его зовет "магический салон". А уж если она на кого не так посмотрит, все — трындец! Манька Селиванова, после того, как Василисиного сынка задохликом обозвала, неделю вся чесалась, ночами не спала. А у Дуньки Федоровой все куры сдохли, стоило ей только с Васькой поцапалась...
Дальше Лариса слушать не стала. Выйдя из ступора и поняв, что машинально воспользовалась заклинанием невидимости, она сорвалась с места, перепрыгнула через Милку, разлегшуюся в дверях, выбежала в коридор, быстро открыла замок (к счастью, уже знакомый ей по прошлому визиту в дом Нарышкиных) и помчалась вниз по лестнице. Забыв и про паспорт, и про драгоценности, и про саквояж.
К счастью, дежурная в метро посочувствовала печальной старушке, которая поведала, что хулиганы вырвали у нее сумку с деньгами и документами, и пропустила ее на станцию. Так что через час после исчезновения ведьмы-гипнотизерки из комнаты Арины Нарышкиной, Лариса уже звонила в дверь Насти.
Из дневника Арины Нарышкиной:
Старуха, выдававшая себя за крестную фею, оказалась настоящей гипнотизеркой. Ввела нас в транс, а сама сбежала. Вот Милке и примерещилось, что она растворилась в воздухе. А на самом деле, она спокойно открыла дверь и ушла. Повезло еще, что я вовремя с работы вернулась, а то обвела бы она Милку непутевую вокруг пальца, а потом подельников своих позвала и все бы из квартиры вынесли...
Это мое появление ей все планы смешало, вот она и сбежала, даже сумку свою позабыв. А в сумке, между прочим, чужой паспорт, кошелек и платочек со старинными украшениями. Вот не повезло кому-то! Конечно, хозяина украшений теперь не найти (не объявление же в газету давать — ясное дело, сразу желающих набежит целая толпа), а вот паспорт попробую вернуть. Хотя прописка у этой бедолаги Вольской самарская, между страничек я нашла листок с адресом. Должно быть, она к кому-то погостить приехала и, надеюсь, что остановилась как раз по этому адресу. Иначе как же она потом домой поедет, без паспорта-то? Да и попробуй его восстанови — уж я-то знаю, какая это волокита. На себе проверено.
* * *
Глаша очнулась в кромешной тьме. Собственная голова показалась ей чугунной, а затекшие руки и ноги отказывались повиноваться. Она медленно повертела чугунной головой в поисках костлявой особы с косой, которая прибрала ее в эту беспросветную тьму и, согласно законам фэнтези, непременно являлась убиенным героям. Особы не обнаружилось, Гликерия воспряла духом и сильней завертела головой, намереваясь разглядеть свет в конце тоннеля, в который ее забросила неведомая сила. Свет мелькнул где-то в стороне и пропал, девушка, не помня себя от счастья, поползла на спасительный огонек, то и дело натыкаясь на преграды и царапая руки и коленки об остроконечную тьму, пока не врезалась лбом во что-то жесткое, корявое и все в наростах.
— Блин! — вскрикнула она, потирая лоб. — А ну не тронь меня, чудище-страшилище! Предуреждаю: я владею капоэйрой, фламенко и ривер-дэнсом! Мало не покажется!
— Глаша? — раздался встревоженный голос откуда-то сверху.
— Оливье! — не помня себя от радости, завопила она. — Оливье, спаси меня, скорее!
Раздались шаги, громкий хруст веток, тьму прорезали ниточки приглушенного света, и знакомый голос маркиза уже безмятежно поинтересовался:
— От кого, собственно?
Глаша подняла голову и увидела Оливье, выглядывающего в небольшой просвет во тьме.
— Заблудилась? — услужливо поинтересовался он.
— Темно, как у негра в заднице, — проворчала Глаша, переводя взгляд на "страшилище", оказавшееся безобидным дубом, и на густой кустарник, словно палаткой отгораживающий ее от света, а затем сварливо осведомилась: — Это что еще за терновый куст? Ты меня зачем сюда закинул?
— Неблагодарная, — покачал головой спутник, продолжая разглядывать ее через прореху в кустарнике. — О тебе же заботился. Заросли шатерника — идеальное место для ночлега, в них тепло, темно, туда не проникает ветер, и его облетают стороной комары.
— Что же ты о себе-то не позаботился? — буркнула Глаша. — И как мне теперь из этого шатерника выбираться? Или моя темница откроется только с лучами солнца?
— Ты такая забавная, — умилился маркиз и махнул головой в сторону. — Там в пяти шагах выход. Ты двинула в противоположную сторону от него.
— Карту надо было выдавать, — заворчала девушка, двигаясь в обратный путь задом наперед. Оливье помог ей выбраться, и она, с наслаждением потянувшись, закинула голову назад, любуясь необыкновенно красивым звездным небом.
— Получается, я просто перебрала текилы и отключилась. То-то у меня голова так раскалывается, — заключила Гликерия. — Какие звездочки красивые! Гляди, одна как раз полетела!
— Загадывай желание, — улыбнулся маркиз.
— Желание, желание, — на мгновение задумалась она и тут же вскрикнула: — Ой, черт! Сейчас же появится эта, мантикора!
— Не появится, — спокойно произнес Оливье. — Я ее убил.
— Что? Ты убил ее? — недоверчиво покосилась на коротышку-маркиза Гликерия. — Это страшилище с лезвиями вместо когтей? Интересно, когда ты успел!
— Примерно пару часов назад, — подняв голову и посмотрев на звезды, сообщил он.
"Разыгрывает", — догадалась Глаша и саркастически поинтересовалась:
— И как же ты ее убил?
— Единственным возможным способом — заколов ее в сердце, — бесстрастно доложил Оливье.
— Заколов в сердце? Оригинально! — восхитилась девушка. — Но как тебе удалось к ней подкрасться? — продолжила допытываться она, намереваясь поймать маркиза на лжи.
— Я к ней не подкрадывался. Это она ко мне подкралась, — поведал шутник.
— А ты что в это время делал? — осведомилась Гликерия.
— Стоял на поляне и ждал ее, — спокойно сообщил он.
— Ну и как, — иронически спросила Глаша, — ловля на живца оказалась успешной?
— Весьма, — сдержанно ответил маркиз.
— А где же труп поверженного противника? — допытывалась его спутница.
— Я оставил его дриадам. Вроде, они собираются использовать кровь мантикоры в своих ритуалах, — поморщился он.
— А себе ты что же ничего не оставил в качестве трофея? — посетовала Глаша.
— Я не одобряю это варварство, — пожал плечами маркиз.
— Ну да, ну да, — понимающе покивала головой Глаша и не выдержала: — Оливье, кончай придуриваться. Это уже не смешно. Уже ночь, а значит, скоро появится эта милая киса, и нам пора срочно делать отсюда ноги.
— Ты мне не веришь? — в изумлении замер маркиз.
— Очень натурально, — оценила девушка. — Тебя бы в театральный точно взяли. А теперь давай — ноги в руки и потопали к нашим конькам, пока киса не решила закусить и ими тоже.
— Глаша, я в самом деле убил мантикору, — холодно произнес Оливье.
— Отлично, — поторопила его Глаша, — молодец. Значит, ты получил в награду амулет, и теперь мы можем убираться отсюда.
— Конечно, получил, — маркиз снял с шеи шнурок с овальным черным камнем — точную копию амулета Ренара со страниц живой книги. — Вот он.
— Класс, — оценила Глаша, с любопытством скользнув взглядом по резным символам, спиралью покрывавшим камень, и сунула кулон в карман брюк. — От настоящего не отличишь! Ты, его наверное, весь вечер вырезал, пока я в отключке валялась.
— Глаша, это и есть настоящий амулет, — проскрежетал ее спутник. — Как ты с ним обращаешься?!
— Оливье, — раздраженно воскликнула она. — Пошутил и хватит!
И тут шутник, все это время стоявший к Глаше в пол-оборота, повернулся к ней лицом, и у девушки подкосились ноги. На левой щеке маркиза виднелись три глубоких кровоточащих царапины, а ворот рубахи был разорван на мелкие ленты...
— Оливье, — обомлела она. — Так это правда?!
Тот поморщился и отвернулся, спрятав изуродованное лицо.
— Ты в самом деле убил мантикору, — пролепетала Глаша.
— А я тебе что твержу уже полчаса, — сердито отозвался он. — Только не надо делать такое лицо, это лишь царапина.
— Ничего себе царапина, — прошептала Глаша и рухнула на землю.
— Глаш, ты что? — подлетел к ней маркиз.
— Все в порядке, просто посидеть захотелось, — слабо отозвалась она. — Так, а теперь расскажи все по порядку.
— Я же уже говорил! — нервно ответил Оливье.
— А теперь еще разок, по многочисленным просьбам заторможенных радиослушателей.
— Ну, я стоял посреди рощи. Когда заслышал приближение мантикоры, приготовился к бою...
— Стоял и ждал? — потрясенно переспросила Гликерия. — Ждал, пока она на тебя бросится? А что потом?
— Я поразил ее в прыжке.
— Поразил? В прыжке? Оливье, — воскликнула Глаша, — какой же ты идиот! А если бы ты промахнулся? А если бы она тебя сильней задела?!
— Но ведь не задела и не промахнулся, — беспечно отозвался герой. — Да не волнуйся ты так, все уже позади.
— Вот именно, — сердито ответила девушка, — все позади, и я все пропустила. И какая теперь из меня героиня? Да ни один самый безнадежный автор про меня теперь писать не захочет — что это за героиня, которая всю схватку бесславно продрыхла?
— Это единственное, что тебя волнует? — ухмыльнулся маркиз. — Нашла из-за чего расстраиваться! Я думал, ты за меня испугалась.
— Вот еще, — нарочито фыркнула Глаша. — Вот что я теперь на старости лет внукам-то буду рассказывать?
— Чьим внукам? — уточнил Оливье.
— Ну не нашим же! Своим, разумеется.
— Так им же вовсе необязательно рассказывать правду, — подмигнул ей он.
— Учишь меня врать наивным крошкам? Хорош маркиз! — возмутилась Глаша.
— На тебя не угодишь! — развел руками тот. — Я же как лучше хочу.
— Что же я им рассказывать буду, если ничего не видела? — буркнула девушка уже менее категорично.
— Как все было на самом деле.
— И как все было на самом деле?
— Да на самом деле ничего интересного. Даже хорошо, что ты этого не видела. Должен признаться, зрелище это не для глаз юной леди.
— Так чего там было-то? — зардевшись, поинтересовалась юная леди.
Из третьего самого подробного рассказа Оливье выходило, что Глаша действительно потеряла немного. Маркиз стоял в центре поляны с мечом на изготовку. Как только послышался треск веток и шаги несущегося сквозь лес хищника, Оливье весь подобрался и приготовился к схватке. Мантикора рванула к нему, собираясь сбить лапой, но он отскочил в сторону. Дикая кошка повторила попытку, но Оливье снова оказался более ловким. Устав гонять верткого противника, сломав пару ни в чем не повинных деревьев и лишь слегка задев маркиза кончиками когтей по лицу, мантикора бросилась на Оливье в прыжке, но не долетела — тот вонзил ей меч прямо в сердце. Вся схватка заняла не больше трех минут.
— Вот, собственно, и все, — закончил свой рассказ герой.
Глаша молча выудила из кармана амулет и глянула на ни чем не примечательный камушек, за обладание которым Оливье так рисковал. Амулет выглядел в точности так, как на черно-белой картинке, но девушка была уверена, что в реальности он окажется куда интереснее и красочнее.
— Ты уверен, что это не обыкновенный булыжник? — с сомнением протянула она.
— А ты ожидала рубины и самоцветы? — спросил задетый маркиз. — Сила амулетов не в оболочке, а в том, что заключено внутри.
А внутри у него... Это что же получается, тоскливо подумала Гликерия, она возвращается домой? Не совершив ни одного подвига и проспав единственную схватку? Повидав только дриад и даже не встретив ни одного приличного вампира или оборотня, не взглянув на волшебных русалок и таинственных магнетиков? Даже и вспомнить будет нечего — только как комаров в лесу кормила, да у дриад побывала. Да и про тех что рассказывать? Толи дело живой ковер из трав с меняющимися узорами, про который говорил Оливье! А ей вон как не повезло. Сказочные дриады ненамного приятнее бродячих цыганок выглядят — правду и рассказывать-то неудобно, кто ж ей поверит-то? Засмеют только! Ну дриады, ну удружили... И о чем они только думали, когда довели себя до такого жалкого состояния? У них же все это время был амулет, что им стоило отмотать время назад и встретить мантикору во всеоружии, например, наняв с дюжину специально обученных воинов?
— Ты уверен, что амулет по-прежнему заряжен? — скептически поинтересовалась Глаша и озвучила свои мысли.
— Но они же не могли нас обмануть! — с негодованием отмел ее подозрения благородный маркиз.
— Почему бы нет? — задумчиво сказала девушка. — Терять-то им уже было нечего. Судя по тому, в каком плачевном состоянии мы их застали, они были близки к гибели.
— Ты права, — озадаченно признал Оливье.
— Что ж, давай проверим, — она сжала камень в ладони. — Что там нужно сделать, чтобы отправиться домой?
— Представь себе то место, в котором ты хочешь оказаться, — подсказал маркиз.
Глаша послушно прикрыла глаза, воспроизводя в памяти образ своей комнаты.
— Подожди, — поспешно окрикнул Оливье.
— Что такое?
— Мне... было приятно с тобой познакомиться, Глаша, — взволнованно сказал молодой маркиз, и глаза на его некрасивом лице сверкнули особенно ярко, — и я никогда не забуду нашего путешествия...
— Оставь свои нежности на потом, — отмахнулась от него страшно довольная Гликерия. — Я еще доставлю тебе немало часов удовольствия своим присутствием. Сдается мне, что дриады нас надули, и ты рано вздумал прощаться.
— Просто я хотел бы, чтобы ты это знала. Я знаю, что иногда бываю невыносимым, и прошу прощения, если когда-то обидел тебя.
— Не мешай, а? — буркнула приободренная его словами Глаша. — Не видишь — я представляю самое желанное место на свете! — и вернулась к своим мыслям, решив, тем не менее, к выбору места подойти со всей серьезностью — вдруг амулет все-таки сработает?
Нет, в комнату возвращаться нельзя. Вдруг, там сейчас мама? Хотя, по идее, родители еще неделю как должны быть в отъезде, но кто знает, вдруг их планы изменились и они уже вернулись? Как она тогда объяснит свое внезапное появление? Тогда — во двор? Во дворе глазастые бабульки — этим только дай повод для сплетен, и мамы с детьми — им пугаться нельзя, а то молоко скиснет или дети заиками останутся. И потом, разве можно, чтобы кто-то ее увидел в таком виде? Хотя, что тут такого? Объяснит любопытным, что возвращается с театральной студии, а костюм не стала снимать, чтобы плотнее вжиться в роль. Лучше всего, если она попадет в подъезд, наконец, решила Глаша. Шансов, что она столкнется там с кем-то лоб в лоб, куда меньше, до квартиры она доберется за минуту, да и будет вполне естественно, если она позвонит в дверь, а не шмякнется на диван в своей спаленке. Только тогда ей непременно понадобятся ключи. Она попросила Оливье сбегать за своим рюкзачком, который лежал в седельной сумке, и после его возвращения во всех подробностях представила лестничный пролет между четвертым и пятым этажами, крашеные стены подъезда, нацарапанную на них надпись "Вова-дурак" и листок над мусоропроводом "Уважаемые жильцы! Очень не нравится жить в свинарнике. Надеемся, что вам тоже. Ваши соседи". А вот и ступеньки, ведущие к ее квартире номер 18 с металлической дверью, обитой черным кожзаменителем. Одна ступенька, вторая, третья, четвертая, пятая, шестая... Дойдя в своем воображении до десятой и остановившись прямо перед дверью, Глаша открыла глаза и увидела голубые глаза Оливье, в волнении наблюдавшего за ней.
