— Из города надо убраться до наступления темноты, — все кивнули, соглашаясь, — на вас я не планировал, есть какие идеи?
— Можем разделиться и попробовать пройти через ворота.
— Лучше все пройдем, а на воротах заплатим.
— Что бы те сразу же, как выпустят, сдали нас страже?
Я слушал, а в голове уже созревал план, просчитывался и усложнялся, обрастая все новыми и новыми моментами, требующими уточнения.
— Так, сколько отсюда до границы пешим?
— Около трех дней пути, догонят, если верхом.
— Вот, значит, надо обзавестись чем-то ездовым и сомневаюсь, что такие заведения строят в центре города, скорее уж поближе к выходу. Сколько у нас всего денег?
— Семьдесят два золотых и пятьдесят три серебряных, ну и мелочи несколько горстей.
— Хорошо, собери все деньги, мелочь оставь, будешь нашим казначеем, — седой улыбнулся, кивнув, видать, сам хотел предложить.
— Разделяемся по трое и идем с отставанием в десять-пятнадцать метров, не светимся и не имеем друг к другу никакого отношения, при нужде — помогаем, если уж реально будет беда — не вмешивайтесь, хоть кто-то пусть спасется.
Впереди шли трое с седым и я, прислушиваясь и глазея по сторонам, ага, вот и выход из этой кишки, богатенький же у нас был хозяин, такой кусок города себе отхапал. Так, а вот если туда свернуть и пройти — будут ворота из города, что ж, запомним. Пошли дальше, ориентируясь больше на запахи и звуки, чем глаза, откуда-то сбоку раздавалось квохтание и клекот, да и нос подтверждал верно выбранное направление, так что идем пока правильно. Оглянулся — как и сказал, в отдалении шли еще трое, стараясь ничем не привлекать к себе внимания, обычные прохожие. Навстречу нам никто почти не попадался, лишь изредка проходили горожане, не отрывавшие глаз от земли и быстро заскакивающие в здания по бокам дороги. Солнце уже клонилось на запад, и мы, еще немного попетляв, наконец-то вышли к стойлам, если их можно было так назвать.
Скорее гнезда в вольерах, закрытые решетками, и было их просто не счесть сколько, пока тянулся квартал, везде были сплошные стойла, ужас, и никого рядом, с кем же разговаривать? Но как только мы подошли ближе, будто из ниоткуда, появился продавец — полноватый, одетый получше нас мужик с бегающим взглядом, за те пару секунд, что мы стояли друг напротив друга, могу поклясться — он разглядел не только нас, но и шедшую за нами троицу, и последнюю троицу тоже успел приметить, неприятный тип.
— Чего желаем? — вопрос был задан без подобострастия, с ленцой, что совсем не вязалось со сложившимся уже образом эдакого прохиндея. По договоренности, весь процесс торговли взял на себя седой:
— Хозяин повелел взять двадцать две ездовых.
— Двадцать две? Много? А кто хозяин? Я бы такое количество и сам доставил.
— Хозяин не велел упоминать его, на этих сегодня же уйдут из города, так что, тебе есть что предложить?
Мужик некоторое время рассматривал седого, словно изучая, потом, все же, отозвался:
— Есть, у меня всегда все есть, идемте, — и, вразвалочку, направился вдоль вольеров.
Единственное, что мы так и не смогли просчитать, это хватит ли нам денег, но золото везде ценилось довольно высоко и почти не было в обиходе, в основном — серебро и мелочь, так что оставалось только надеяться, что пронесет, или же пришлось бы действовать силовым методом, чего не хотелось.
— Хозяин так же просил напомнить, что сделанная скидка всегда улучшает отношение между покупателем и продавцом, укрепляя отношения и дальнейшее сотрудничество, — во седой дает.
Продавец впереди лишь пробурчал что-то, просьба о скидке ему явно не понравилась, но потом, до чего-то додумавшись, он остановился и повернулся к нам.
— Знаете что, раз уж все так складывается, то если я буду, скажем, видеть вас хотя бы раз в месяц с не меньшим заказом, то мне будет абсолютно не в убыток недополучать, скажем, пол серебряного, что скажете?
— О, мой хозяин будет рад узнать об отличном качестве товара и скорости обслуживания и, думаю, в следующий раз не преминет скупиться именно у тебя, уважаемый, — седой чинно склонил голову, продавец же заулыбался в тридцать два желтых и кивнул.
— Вот и отлично, а за качество можете не волноваться, у меня все птички что надо, и скорость обслуживания наивысшая, — он поднял палец, выразительно пробежав по нам глазами.
Седой опять склонил голову. Через пару вольеров мы добрались до нужных и продавец, кликнув кого-то в пустоту улицы, стал подсчитывать на чем-то подобном счетам стоимость упомянутых птичек. Затем повернулся к нам и огласил сумму:
— Шестьдесят шесть золотых.
Седой кивнул и, отвернувшись, отсчитал золотые овальные пластинки, потом повернулся и передал их продавцу. Тот мигом определил количество и, зыркнув по сторонам, достал из мешка на поясе два кругляша поменьше и быстро передал их Седому, тот принял, кивнув, окончательно скрепив договоренность о взаимовыгодном сотрудничестве. И буквально секунду спустя рядом появилось трое парней, получивших указания и бросившихся открывать вольеры и выводить уже наших птичек. Что порадовало, так это сразу же одеваемая на них сбруя, мы думали, придется еще и на нее тратиться, так нет, седло и прочее уже входили в стоимость и думается мне, продавец нехило так на нас наварился, даже если и сделал скидку, тот еще жук. А седой тем временем продолжал выполнять план.
— А не подскажет ли уважаемый, где можно добыть пять комплектов одежды для путешественников, не обязательно новой, не обязательно в дорогих лавках, возможно, он знает менее дорогие места? — расчет был на то, что там, где пять, будет и одиннадцать.
Продавец же смекнул, что ушлые слуги и тут пытаются поиметь на карман и лишь улыбнулся такой предприимчивости, видать, оценил хватку, и кивнул.
— Да, есть тут неподалеку одно местечко, правда, оно сейчас, скорее всего, закрыто и хозяин не станет открывать, но, как мой добрый друг, он, думаю, сможет сделать исключение для моих постоянных покупателей.
— Тогда, может, вы замолвите словечко в счет будущей половины серебряного? — продавец лишь довольно и важно кивнул, пусть не получилось сбить деньгу сейчас, зато потом будет профит, и всего лишь за маленький обман. О том, что эти покупатели могут больше не появиться, он не думал, слишком хороша была сегодняшняя сделка. Поэтому отозвав одного из парней, что-то шепнул ему и тот убежал.
— Узнает сейчас, откроют лавку или нет, что бы вам зря не ходить.
— Премного благодарен, — седой опять склонил голову в поклоне.
А через пол часа мы уже вели в поводу двадцать две птицы, груженые, вдобавок, дневным запасом корма, входящим, как и сбруя, в общую стоимость. Ведомые пареньком продавца, свернули в боковую улицу и остановились напротив открытых дверей видавшего виды здания, наш проводник только указал на него рукой и умчался восвояси. Я кивнул седому и мы вдвоем зашли внутрь. Мерцающая на прилавке лампа давала достаточно света, что бы разглядеть невысокого щуплого человечка, рассматривающего нас через придерживаемый рукой монокль. Удостоверившись, что мы не ошиблись адресом, он спросил:
— От Мунга? — седой на всякий случай кивнул.
— Он очень просил, сказал, его хорошим друзьям нужна помощь, просил обслужить, итак, что же вам нужно?
— Одиннадцать комплектов походной одежды с обувью и, по возможности, палатки с мелочевкой.
— Одиннадцать? — человечек моргнул, так, понятно, этот Мунг тот еще пройдоха, нас тут уже ждало пять комплектов и лавка эта, скорее всего, вовсе не была закрыта, ладно, нам-то без разницы, лишь бы все было.
— Да, одиннадцать, а что, у вас нет?
— Нет, почему же, все есть, погодите пару минут, — и человечек быстро-быстро засеменил в подсобку.
— Этот Мунг нас надул, — седой в упор посмотрел на меня.
— Как и мы его, — так же шепотом ответил я, — не бери в голову, мертвым деньги не нужны.
Он лишь со вздохом кивнул, а чуть позже из подсобки вышла целая стопка белья и упала на прилавок. Из-за нее появился уже знакомый нам продавец и стал перечислять:
— Одиннадцать безразмерных комплектов — штаны, рубахи и куртки, палаток всего три, но четырехместных, обувь придется подбирать отдельно, что-нибудь еще?
— Да, пожалуй, давайте еще пять ламп, восемь бурдюков для воды и будем подбирать обувку.
— Еще пять ламп, есть такое, так, обувь выносить или будете заходить?
— Зайдем.
Он кивнул, и началась примерка, парни заходили по одному и выходили уже полностью одетыми и обутыми, таща в руках палатки и приторачивая их к запасным птицам. Что мне особо понравилось, так это практичность здешней торговли, если берешь птицу — то со сбруей, кормом и прочими необходимыми принадлежностями, если обувь — то сразу с обмотками, даже лампы, и те были полны и с запасным фитилем. А одежда была сделана по такому же принципу, что и на мне — размер определяли завязки, только тут они компактно укладывались в специальные швы, полностью исчезая из вида и не рискуя развязаться, зацепившись обо что-то. Расплатившись, а запросил он немного по сравнению с предыдущей покупкой — всего семьдесят три серебряных, мы направились в сторону ворот, проезжая уже по другой улице, идущей параллельно вольерам. В седлах все держались на удивление спокойно и уверенно, посмотрим, как будут себя вести, когда эти птички разгонятся. Но что следовало признать, седло было действительно удобным и почти не качалось, по крайней мере, шаг у птицы был ровный, а про бег, узнаем уже очень скоро.
Ворота появились довольно неожиданно, хоть их ждали и постоянно выглядывали впереди, просто очередной поворот открыл двадцать метров дороги и открытые городские ворота. И скучающую стражу, уже вцепившуюся в нас взглядами и подсчитывающую возможную прибыль. Хотя, разве при выезде пошлина оплачивается? Сейчас узнаем.
— Не поздновато ли собрались выезжать? — один из стражников пытался рассмотреть нас и наши лица.
— В самый раз, — седой, игнорируя их потуги, просто направил свою птицу в ворота, и мы последовали за ним.
И лишь отъехав на полсотни метров по дороге, облегченно выдохнули, раздались смешки и кто-то даже попытался спеть, но я это быстро прекратил:
— Молчать, или вы думаете, все уже позади? Мы вырвались только из города, не из страны, и над нами все еще висит гладиаторский меч, так что сосредоточьтесь на дороге, нужно найти развилку на запад, — и уже седому, — отлично справился, десятник, — тот кивнул, восприняв все правильно.
А когда солнце почти скрылось за горизонтом, балуя нас последними лучами, мы нашли перекресток и, спешившись и взяв птиц под уздцы, в сгущавшейся темноте отправились по дороге на запад, в Даггур.
Шли, пока позволяло зрение, когда же сгустившаяся ночная темень просто ослепила моих бойцов — зажгли лампы и, распределив их по отряду, с приглушенным до минимума освещением продолжили путь. Проблемой стали птицы, ничего не видящие при таком свете, и приходилось буквально обводить их через выемки и бугры, а то они спотыкались и могли повредить себе лапы. А их лапы для нас были всем, дороже любого золота — по крайней мере, в ближайшие дни. Так и шли, медленно, но уверенно, час за часом, тихо переговариваясь и строя планы. Вернее, они строили, а я слушал и прикидывал, куда можно себя и их пристроить, что бы и с пользой, и с выгодой. Перво-наперво, наша деятельность должна давать мне возможность развиваться, во-вторых, нужна информация об оставшихся училищах изначального в этом мире, может, разузнаю и про свое бывшее, все может быть, ну, и на крайний случай, определиться с возможностями перебраться в другой мир, если с этим будет глухо. Если же отряд будет меня лишь задерживать, что ж, расстаться никогда не поздно. Вроде бы все просто, но на выполнение поставленных задач могут уйти годы. Или я куда-то спешу? Вроде нет, расти еще есть куда. Ладно, что там? По моим внутренним "настенным" до рассвета оставалось около трех часов, думаю, сутки на ногах выдержат все, отоспимся следующей ночью. И словно в подтверждение никто даже не заикнулся о ночлеге, все целеустремленно месили дорожную пыль.
Светать стало, как и предполагал, все-таки чуткий у меня стал организм, узнаю о своих способностях, лишь когда до них доходит дело, а это плохо, надо будет разобраться с этим. Скомандовал получасовый привал — кормежка птиц, Мунг нам все уши прожужжал про уход и потребности этих псевдо-страусов, и какой бы прохвост он ни был, к своему товару относился серьезно, без халтуры, это было сразу видно. Затем наскоро осмотрев им лапы на предмет ран, определили их как полностью дееспособных, оседлали и тронулись дальше, планируя за день покрыть больше половины пути. И вот тут начало трясти, причем так необычно, если при шаге это совсем не ощущалось, то ли из-за походки птицы, то ли из-за конструкции седла, то при беге я постоянно перекатывался задницей слева направо и обратно, причем быстро и безостановочно, привыкнуть не сложно, но очень необычно. Ну, хоть мозолей не будет, конструкция и мягкость были на удивление практичны. Про выносливость птиц стоит сказать отдельно — просто машины, все, что рассказывал Мунг, я сразу же делил на три, слишком уж явно он нахваливал свой товар, но теперь вижу — все сказанное, похоже, было чистой правдой. И про выносливость, про силу, про неприхотливость, и единственное, чего боялись эти милашки, вернее, просто не любили, так это рек. Дожди переносили без особых проблем, но вот плавать страшно не любили, их даже через реки переправляли с закрытыми глазами и слуховыми отверстиями, а то они становились чересчур беспокойными и нервничали, зачастую доводя до катастрофы.
Что бы лучше это все понять, можно представить себе страуса с короткими, сантиметров в пять-шесть и очень жесткими перьями, плотно подогнанными одно к одному и разнообразной расцветки, хотя преобладали, все же, серые и черные тона, цветных и ярких было значительно меньше, но были. Например, я ехал на абсолютно черной особи, имевшей лишь слабые вкрапления темно красного на шее и в области недоразвитых крыльев. Довольно красиво, в общем, получалось. Далее прибавьте мощные, крупные окорока, переходящие в лапы, покрытые довольно жесткой, сморщенной желтоватой кожей, и все это оканчивается пятипалой лапой, три пальца вперед и два назад с приличной толщины когтями. Сама тушка птицы представляла собой шар, сильно сплюснутый сверху, вытянутый немного вперед, на шею, а снизу переходящий в два описанных ранее окорока. Голова же походила на орлиную, лишь побольше и глаза были смещены немного вперед, так что дерганье при взгляде было не таким сильным. В общем, что-то похожее везло нас без устали вот уже несколько часов, мы даже завтракать умудрялись прямо в седлах. Управление же осуществлялось вообще просто, уздечка охватывала клюв сверху и снизу, кольцом, не мешая ему раскрываться, а легкие натяжения поворачивали голову в ту или иную сторону, после чего приученная птица выполняла то, что от нее хотели. Вообще, как сказал Мунг, универсальность этой птички была еще и в ее полной безмозглости вкупе с короткой памятью, а вот вбитое в рефлексы и привычку сидело прочно, что и составляло ее основную ценность, вместе с выносливостью, силой и неприхотливостью. Вот реки да, единственная ее слабость, но плюсов несоразмерно больше. Только вот про скорость не скажу, вроде и быстро, но быстрее ли лошади, без понятия.
