Холивар. Квест "Проклятый город".

* * *

Посредине ночи раздался шум. Когда же мы попытались вылезти из хижины, предоставленной нам старейшинами, то в морду нам уперлось несколько плоских копий. Для нашей охраны, как сказали гоблинские старейшины, выделили полный отряд. Причем судя по количеству мышиных черепов вплетенных в грязные серые космы, воины подобрались не из последних. Впрочем, воинов у них нет. Даже в языке нет такого слова. Друг с другом они не воюют, а на остальных просто охотятся. Невдалеке раздавалось недовольное ворчание Седого и Гнома. Их сдерживал еще один отряд с парочкой шаманов. Вчера, за обедом, Седой сказал, что удивлен их силой. Они полностью гасят его способности. Дальний конец стойбища, куда нас не пускали, был освещен. Там бегали и суетились, что-то взрывалось, тени плясали на нашей стороне.

Кажется, что они к чему-то прислушиваются. Наконец сбросив с себя оцепенение, дружно делают шаг вперед. Один из них, знающий общий язык, как мы теперь убедились, командует:

— Спать. Крепко спать. Не мешать, — подкрепляя свои слова маленькими шажочками вперед и тыканьем копий прямо нам в морду. Ужас. Со стороны: толпа подростков, вооруженных колам, загоняет двоих взрослых дяденек. Дяденьки больше и сильнее, но им не справится с толпой, и они ворча и огрызаясь сваливают с территории.

Возникать пока, вроде бы не из-за чего, но тревожное чувство выворачивает желудок наизнанку. Все этой ночью не так. Несмотря на предварительно проведенные переговоры, и достаточно дружеское расположение (если такое можно сказать про гоблинов), есть неприятные моменты.

— Сука, — шепчет Седой. Один из очень редких моментов, когда я с ним согласен на сто процентов.

Перед нами стоят двое, без сапог и оружия, голые по пояс, избитые до фиолетовости. Пожалуй, когда кухарка в замке готовит отбивные, то им, в смысле отбивным, достается меньше, чем этим двум придуркам. Им видать было наплевать, что переговоры почти завершились, им хотелось совершить что-нибудь героическое, чтобы открыть дверь и сказать: "Я освободил тебя, прекрасная эльфийская принцесса!".

Нас загнали вовнутрь одной большой хижины, этих придурков в другую. Не ту, в которой мы сидели до этого. К тому же привели заплетенного дроу, а у меня не хватило ума оставить все как было. Со стороны это наверно смотрелось чересчур интимно, мужик, расплетающий дроу волосы, только ничего интимного здесь не было. Я не успел отпрыгнуть в сторону после расплетения.

Меня схватили за плечо и больно пребольно ударили спиной о стену, а локтем передавили горло. Разбив захват, я упал под ноги эльфу и постарался с ноги засандалить в чего-нибудь жизненно важное. Тот перетек в стойку, черт его знает какую, метнулись вперед плети рук, и я полетел в другой угол двора. Пока не отбили думалку, я быстро соображал, как сделать так чтобы меня не убили, но у меня, к сожалению, не было возможности, да и старый я уже, для таких выкрутасов. Вся надежда на Седого, но тот, однако, благоразумно не вмешивался. Но дроу уже видимо пришел в себя и остановился:

— Спасибо, — видно было, что это слово дается ему очень трудно.

— Не... стоит... благодарности... — с трудом отдышиваясь после беготни по стенкам, сказал я, согнувшись, уперев руки в колени и стараясь утихомирить бьющееся сердце, сказал я.

Дроу ничего не сказал. Внимательно окинул меня жестким взглядом и проследовал внутрь хижины. Седой последовал за ним, недовольно зыркнув в мою сторону.

После совещания в верхах, дроу вышел и нашел меня сидящим на завалинке.

— Ты знаешь, что это за домик?

— Разумеется, — я сплюнул, стараясь попасть в сучок на стене, — это загон. Для скота.

Дроу помолчал:

— Значит наша участь решена?

— Ну не факт, — осторожно сказал я. — Необходимо иметь ряд предложений, которые могли бы устроить гоблинский совет. Но надо учесть, что конечное решение все равно принимается Великими матерями, а не гоблинскими старейшинами. Матери же выйдут к нам только тогда, когда их заинтересует одно из предложений озвученных нами. Если же за все время переговоров великая мать к нам не выйдет, то нам остается только прорываться и умереть. Вырваться из центра гоблинского леса — нереально, даже для воина такого класса, как ты.

* * *

Судя по побелевшему лицу Седого и по безмятежному выражению дроу, переговоры зашли в тупик. На все наши предложения мирных инициатив, зеленые, сморщенные гоблинские старейшины отвечали отрицательным покачиванием голов. Нам не помогали ни щедрые обещания Седого, ни дипломатическая вкрадчивость дроу, не их угрозы. И еще: насколько я знаю самые отвратительные гоблинские обычаи, в племени ожидалась Большая Еда. Совершенно варварский обычай, сопровождаемый плясками, изрядными возлияниями золотого отвара мухомора, беспорядочным совокуплением, беседой с духами ( обычно этим занимаются только шаманы, но на Большой Еде разрешено всем) и съеданием Большой Еды. Гоблины доставали огромные котлы под заунывные песни. Так что у нас есть два дня, чтобы остановить этот праздник. Если же не удастся, то приготовления к этому празднику примут неотвратимый характер, и не смотря на то, что я очень люблю бывать на любых вечеринках, как бы нашу группу не удостоили здесь королевской ложи. Т.е. главных гостей праздника. Для совсем тупых объясняю — в качестве Большой Еды. По крайней мере, два первых кандидата у них уже есть, и если скажут, что гномы невкусные и мясо у них жесткое и волокнистое, то нагло врут. Если суметь приготовить, то гном пойдет не хуже свинины, либо это такие привереды в еде, что боже ж ты мой. Когда захочешь жрать по настоящему — жесткость мяса гномов тебя не смутит. Что касаемо людей, то повсеместно известно, что их мясо одно из самых вкусных. Эльфятина конечно вкуснее, но она ядовита, и её обычно вымачивают в молоке. Я не знаю какие на вкус оборотни, но я думаю, что тоже ничего несъедобного в них нет. Извините — увлекся. Так что надо срочно придумывать, как же нам выбираться из этой дебильной ситуации, в которую нас загнали неутомимый энтузиазм ихних боевых товарищей и отсутствие консенсуса между старейшинами. Если они считают вероятной возможность, принять смерть в желудке гоблина, то мне там места явно нет.

* * *

Я знал, что Большую Еду, в случае убийства должен сопровождать тот, кто её убил. Поскольку сами гоблины считали нас виновниками, то моей задачей было переубедить их в этом. Только в этом случае нам предоставлялась всего лишь возможность покинуть племя живыми.

День я потратил на то, чтобы восстановить события. Я расставил всех точно так же как они стояли в тот день когда произошло убийство. Гоблины с большой неохотой повиновались... даже не мне, а двум морщинистым гоблинихам, старым как... Черный Властелин, наверное. Гоблины спокойно выполняли все требования старух. Но было видно, что им искренне непонятно, зачем заниматься совершенно ненужными вещами, когда на роль Большой Еды есть много вкусностей, припершихся сами собой, да еще нарушивших "гостевые правила". Я сбился с ног и совершенно осип, пока одна из гоблиних не прокаркала своим поганым голосом что-то вроде: "Немного чести посадить в котел пришедшего. Но истинная Большая Еда та, что послала подлую стрелу, которая прервала Нить Судьбы Старшей матери". Там было что-то еще: про скот, научившийся пользоваться хитроумными приспособами и выгнавший богоизбранных истинных детей в такие поганые места, но тут я притворился, что ничего не понимаю и дело пошло живее. Наконец мне удалось расставить всех приблизительно так же как в тот день. Прищурив глаза против солнца, я подал команду и все пошли повторяя последний день старшей матери. Я же наблюдал за ними. Все дело было в неверных предпосылках. Гоблины, да и мы тоже, решили что стрелу пускал эльф. Дело в том, что "поющая смерть" сильное заклинание... но только в руках эльфа. Раз "поющая смерть" — значит эльфы. Если такую стрелу пускает эльф, то стреляй он хоть в противоположную сторону, то смерть все равно найдет свою добычу. Другое дело, если такую стрелу пускает кто-то другой. В этом случае, стрела только немного скорректирует свой полет, да и то в пределах видимости жертвы. Следовательно, необходимо искать очень хорошего стрелка, который пользовался заговоренной стрелой, как обычной. Я точно знал, что мы этого не делали, значит это сделал кто-то другой. Был один единственный шанс, что стрелял не эльф и я собирался использовать его на всю катушку.

Все пошли на поводу у событий. Самое интересное, что даже дроу, говоря, что эльф не мог стрелять, не предполагал, что стрелу мог выпустить кто-то другой. Я ему почти поверил, ну а раз поверил, то можно попытаться найти настоящего стрелка. Вот поэтому я и теперь, я стоял рядом со старухами, выслушивая как они говорят, что я подбежал вот отсюда, а вот он оттуда, а старшая мать лежала вот так, а стрела торчала так... Выслушав порядка пятнадцати разноречивых показаний, я определил для себя небольшой сектор, из которого могла прилететь стрела. Дело в том, что гоблины хоть и маленькие зеленые уродцы, но в лесу могут дать фору тем же эльфам или лесным оркам. И они прекрасно знают как надо ставить домик, чтобы он не находился в секторе обстрела. Поэтому стрелять могли только из небольшого куска леса, где то с гектар. Такой кусок, тщательно обшарить, для гоблинов, как вместо вечерней прогулки. Кидая на меня недоверчивые взгляды, три отряда гоблинов пошли проверять указанное место, повинуясь дребезжанию, издаваемому второй старухой (как оказалось правнучкой Старшей Матери). Не прошло и часа, как все гоблины, стоящие недалеко, сорвались с места и ломанулись куда-то, не обращая внимания на оставленный без охраны обед:

— Может рванем? — спросил, облизав разбитые губы, Арни. — Пока все они смылись?

Гном тоже связанный, но помимо этого еще и с кляпом в зубах, с надеждой посмотрел в нашу сторону.

— Седой глянул на меня. Не знаю, что он там прочел в моих глазах, но сказал нехотя следующее:

— Хватит! Дорвались. Теперь сиди и не трепыхайся.

Правильно прочитал, повторюсь для особо одаренных, выбраться из центра гоблинского леса — невозможно. Это все равно, что в столице империи, взломать императорскую сокровищницу и попытаться прогулочным шагом уйти. Дроу поддержал меня:

— Убежали не все. Вон в тех сарайках, — и он показал глазами в сторону ближних к нам хижин, — сидят около тридцати гоблинов...

— ... и к тому же эльфу свою, вы таким образом не спасете, — угрюмо добавил я.

Все согласно замолчали.

Нам оставалось только ждать. Часа через четыре, появились старшие гоблинов в сопровождении небольшого отряда. Старуха подойдя ко мне сказала:

Короший клаз. Далего змотрид. Окотник... — и еще кучу непонятных слов из которых однако все поняли основное — в качестве Большой Еды нас использовать не будут. Тварь! Она бы еще меня по щечке потрепала. Гоблиниха перешла на свой паршивый диалект. Все с облегчением вздохнули, только я с напряжением вслушивался в речь старухи и даже попытался возразить, но ничего не получилось. Гоблины окружили нас и, почти вежливо, начали подталкивать остриями копий в сторону хижины. Единственный плюс, нас не стали разделять и оставили всех вместе, выселив из загона для большой еды. Честно скажу, я не особенно переживал по этому поводу.

* * *

Развязав руки коллегам и вытащив кляп изо рта мы так долго выслушивали ругательства гнома, что мне захотелось воткнуть ему кляп обратно. Из его долгой и полностью ненормативной лексики был понятно только то, что гоблины:

— ...сволочная зеленая мелочь, он [гном] вступал в интимные отношения и с ихними старейшинами, и с ихними Великими Матерями, и со всеми гоблинами, причем в особо извращенной форме; да и не только этого племени; что они являются ошибкой создателя, которого он тоже имел за то что тот допустил такую ошибку. Так же он нелестно отзывался об умственных способностях некоторых своих товарищей, в чем я был с ним полностью согласен. Так же слегка посетовал на свою доверчивость. Сделал несколько смелых заявлений, могущих вызвать напряжение в тесной компании разных разумных существ, причем это напряжение может вылиться не только в словесную перепалку. Так же было несколько далеко идущих прогнозов, описывающих дальнейшее развитие гоблинского племени, их вырождения и возникновения, в результате скрещивания с не самыми приятными представителями животного мира, совершенно новой расы, полностью неразумной и вызывающей отторжение у всех приличных разумных существ.

После этого он сделал вдох, чтобы прерваться, но ловивший этот момент Седой успел сунуть ему в руку кувшин со слабым гоблинским пивом, варенным из диких злаков. Гном недоуменно скосил глаза, потом обрадовано приник к кувшину и вылакал его весь, прервавшись только на секунду, чтобы пробурчать что-то вроде: "...гоблинская моча...", но тем не менее допил его весь. После чего обрадовано ухнул и спросил:

— Ну что!? Мы собираемся выручать принцессу?

— Мы собираемся! — с нажимом сказал я. — А всякие невыдержанные личности будут сидеть на месте и думать о своем плохом поведении.

Гном начал снова возмущаться, но Арни вроде бы понял и опустил голову. Дроу с любопытством посмотрел на меня:

— Что ты хочешь сказать?

— Если вы не дослушали, то назавтра нас предложили на подготовку Большой Еды. В знак благодарности...

— То есть если я правильно понял, — медленно переспросил Седой, — с нас вроде бы сняли обвинения в том, что мы убили Великую Мать?

— Да, — хмуро согласился я, — мы даже помогли найти стрелявшего, за это они делают такой жест доброй воли.

— Ну и что тут такого? — непонятливо спросил гном.

Все недовольно посмотрели на него.

— Ну что такого то? — взревел он обижено. — Если знаете — объясните и нечего издеваться..

— Никто над тобой не издевается, сочувственно сказал дроу, — завтра увидишь сам.

— Зрелище неприятное...

— Но зато мало кто может похвастаться тем, что он видел этот обряд и остался в живых... — бодрясь, заметил Арни.

— Знаешь, — заметил Седой, — как то твое, — он пощелкал пальцами — замечание, прозвучало несколько двусмысленно...

Арни, видимо, проговорил про себя предложение, потому что густо покраснел и начал что-то сбивчиво объяснять, что мол он совсем не то имел в виду, и он просил бы не понять его превратно, и так далее...

— Ладно уж, — грубовато прервал я его, — надо бы ложиться спать. Завтра будет видно...

И мы улеглись спать.

* * *

Растолкали нас часов в восемь утра и вытащили на площадь. Там уже собрались все действующие лица утреннего, детского, представления этого цирка. Между подобными праздниками у орков, людей, эльфов, гномов, оборотней и гоблинами — есть серьезное отличие.

В частности у орков, при захвате врага, начинается игра. Пленника привязывают к большому щиту, и начинают всаживать ка можно больше различных метательных (да и не метательных) снарядов. И позор тому воину, который случайно причинит вред пойманному врагу. Для особо ценных кадров, даже предусмотрен поединок со знаменитым воином стойбища. Пойманного врага выдерживают в таком напряжении несколько дней, не прерывая "пляску смерти" ни на минуту и доводят врага до такой степени, что он молит даровать ему смерть, а Воины решают, достоин он смерти или нет. Бывает, что враг сходит с ума, в таком случае, опять таки, Совет Воинов решает, убить его или отпустить. Во время войны иногда встречались такие сумасшедшие, которые выжили на щите. На них не было ни одной ранки, они были полностью здоровыми, за исключением разума. И это, кстати, больше всего пугало светлое воинство.