Легкой поступью безумия (общий файл)

Однажды мне удалось выбраться. Я расшатала ремни и вытащила руки. Сняла путы с лодыжек. Дождалась прихода служащих с порцией лекарств и раскидала их, как тряпичных кукол, рванувшись за дверь. Бежала без ориентира во времени и пространстве по коридорам и лестницам мимо зарешеченных железных пронумерованных дверей под гогот и вой раздававшийся из-за них. Кого они там держат?! Вот настоящие сумасшедшие, а не я! Чем я заслужила находиться рядом с ними?!

— Остановись!

Я затормозила и обернулась на чью-то просьбу. Худенькая девочка с костлявыми ногами и выпирающими угловатыми коленками, торчащими из-под кривой больничной робы с завязочками-бантиками. Они поразили меня больше всего — раскачивались при каждом шаге пациентки. Она тоже собралась бежать? Голова подростка с засаленными всклокоченными прядями непонятного оттенка была низко опущена. Я видела только шевелящиеся губы.

Близко. Нас разделяли считанные сантиментры. Она протянула руку, но уперлась в препятствие. Невидимое... Оно прогибалось под ее пальцами с отросшими грязными ногтями, но не поддавалось. Помочь! Надо помочь ей! Порвать пленку с моей стороны! Я дотронулась до преграды, примеряясь к удару и... Прилипла! Задергалась, будто муха в паутине.

— Договоримся, человек?

Прокуренный смех резанул уши ржавым перебором седьмой струны. Девушка вскинула голову, отбрасывая волосы. Сощуренные хитрые глаза. Желтые с узкой линией зрачка. Оскал, с двумя парами выдающихся клыков! А в остальном это была я...

Реальность развернулась на сто восемьдесят градусов. Коридор, оканчивающийся тупиком. Зеркало. Я в нем. Перепуганный персонал больницы за моей спиной со смирительной рубашкой наготове. Сон! Мой Бог! Опять сон?! А значит, мне надо обязательно проснуться!

— Договоримся, человек? Я жду... — повторно проскрипело мое чересчур самостоятельное отражение. Оно мерно стучало ногтем с иной стороны по стеклу, а с этой змеились трещины.

— Никогда... Никогда я не буду тобой... — я отступила по направлению к врачам. — Но и с вами я не останусь!

Разбег. В пятки бьется пол. Шуршит кислород по легочным туннелям. Надоело... Прыжок. Выставляю вперед руки и врезаюсь всем телом в ненавистное зеркало. Я победила своего Зверя и обрела свободу, а жизнь — не велика цена за выигрыш!

Больно... Было, когда персонал отошел от шока и сгрудился вокруг меня. Больно... Они погрузили меня на каталку. Больно... Десятки осколков застряли в плоти. Всячески сопротивлялись извлечению. Больно... Но больше ко мне не приходили призраки и не маячил под ступнями опутанный сетью мир.

Спустя неделю ко мне впервые с момента заточения пустили родителей. Они долго и бессвязанно говорили ласковые слова, которые не находили отклика в моем сердце. Любимая, родная, доченька... А не они ли сотворили это со мной?! Довели до умственного истощения. Отторжения родства. Поиска утешения на чужом плече. Где они были раньше, когда я училась ненавидеть их? Занимались исключительно собой, а теперь вдруг опомнились. Не верю их лживым речам. Выйду из клиники и опять обожгусь равнодушием.

Навестил Станислав. Он полдня провел в палате и пытливо изучал меня, произнеся два слова: здравствуй и до свидания. Что он искал? Я не могла спросить его об этом — один из осколков воткнулся в горло под подбородком и повредил связки. Прописали молчание, жидкие пюре и каши. Уходя, он столкнулся в дверях с моей матерью, кивнул ей, как старой знакомой и удалился. Родительница смутилась, шарахнулась в сторону и испуганно посмотрела на нечаянного свидетеля сцены. Меня. Пришлось разыграть непонимание.

Все потом... Встану на ноги и вытрясу правду из всех, кто задолжал мне по тайнам. И зарекусь совать в них свой нос. Они до добра не доводят. Я убедилась на личном опыте. Меня зашивали четыре обычных хируга и два рэ-специалиста. Тридцать шесть порезов. Три осколка прошли рядом с жизненноважными органами. Сантиметр вправо или влево и... Врачи осматривали раны, делали перевязки. По их общему мнению кто-то отмолил меня у Человека.

Следующие две недели я провела за разговорами с психиатрами. Заботливые доктора задали тысячу и два вопроса. Упорно называли избавление от болезни попыткой покончить с собой. Я поддакивала исковерканному смыслу моего поступка: никто из песонала в тот вечер не обратил внимание на отражение в зеркале и не слышал предложения порождения Зверя, а это было именно оно, и ни один дядечка в зеленом халате не убедит меня в обратном.

Галлюцинации? Да, видела. Сейчас, уже нет. Лечение подействовало. Агрессия к людям? Нет-нет, я всех люблю. Хочу ли я жить? А кто не хочет! Роль выздоравливающей прилипла ко мне, словно вторая кожа, но я ощущала ее. Серую, рыхлую и с признаками разложения. Надеюсь, фальшивая шкура продержится еще немного, прежде чем я ее сброшу и покажу приобретенное обновленное перенесенными испытаниями лицо. Озаренное не кострами гнева, а посеребренное морозной свежестью бриллианта. Невозможно остаться прежней, станцевав на цыпочках на кончике иглы и удержавшись от падения.

В университет я вернулась на третьей неделе октября. Одногруппники встретили меня настороженно: их никто не оповестил о подробностях моего отсутствия. Но постепенно плотину отчуждения прорвало, и они затопили меня интересом. Франц и тот вручил мне не первой свежести красную розу. На большее денег, видать, не хватило.

Доподлинно знали где я была и от чего лечилась только ректор и мой будущий куратор. Скайди Скилл прислал мне письмо на пять страниц оптимистического настроения. Инструкции по подготовке к переезду перемежались веселыми историями и анекдотами о студенческих буднях.

Ошанский не вылезал из нашего домовладения, демонстрируя родителям ум и начитанность. Вечера вчетвером за обсуждением последних новостей стали нормой, а также обсуждения за закрытыми дверьми без моего участия, но с приглашенными экспертами-психиатрами. Станислав не проявлялся иных чувств, кроме дружеского участия в судьбе спасенной им девушки. Пока...

Сияющий медным блеском антикварного чайника не вышел из кабинета едва ли не в обнимку с моим отцом. А потом, опустившись на одно колено, сделал мне предложение по всем правилам аристократии. Увы, он осчастливил меня при Клейморе...

Глава 10

Обнаженное тело извивается в темноте, подпевая ее движениям страсти. Мужчина покрыт капельками пота. Призывно влажно блестит. Его грудь вздымается часто. Он жадно хватает теплое марево раскаленного воздуха ртом. Тьма то проглатывает его почти целиком, слизывая языками безсветного тумана драгоценную солоноватую жидкость, то дает секунды передышки. Торс дергается искривленный судорогой. На руках, спрятанных в промежности вздулись синие вены. Бедра конвульсивно двигаются, зияя провалами напряженных ягодичных мышц. Его лицо не разглядеть под косо наброшенным пиратским платком, скроенным из сути ночи. Лишь просвечивают... Тускло... Янтарные глаза с вертикальным зрачком... Толщиной с волосок... Экстаз... Да... Да! ДА!!!

Эрнест проснулся. На улице вовсю властвовал полдень, который, проникнув через узкое окно в спальне, порядочно нагрел коричневое постельное белье. Видать и его голову тоже, раз такое снится! Виконт усмехнулся. Можно сколько угодно прятать за шутками значение сновидения, оно от этого не изменится. Место на кровати рядом с мужчиной пустовало — жена встала и, наверное, занимается своими делами. И ему пора присоединиться к заботам.

Полноватые волосатые ноги аристократа почтили ступнями ковер. Пальцы поджались от прикосновения прохладного ворса, но быстро привыкли. Мужчина поднял из кресла небрежно брошенный вечером халат, завернулся в него и направился в умывальню. Отвернул фарфоровый набалдашник латунного крана и погрузил ладони под горячую воду. На прошлой неделе подправленная Скайди рэ-печать на нагревательном элементе водопроводной системы отлично справлялась с обязанностями. Эрнест мог и сам исправить поломку, но предпочитал выполнять тонкие операции на ажурном человеческом теле.

Утренний, а в это время дневной, моцион завершила процедура завязывания шейного платка перед зеркалом. Даже в домовладении, даже наедине с женой лорд выдерживал стиль и опрятность в одежде и внешнем виде в целом. Распорядок жизни, некоторые атрибуты статуса служили аристократу прочной закаленной цепью, что не давала ему забыться. Напоминала... О человечности. Как бы...

Жена орудовала на кухне ножом. Частый стук разделочного тесака о деревянную доску скулящим ожиданием отзывался в желудке Эрнеста. Раз Реяна взялась стряпать, подвинув с законного места возле плиты кухарку, то обед потрясет рот вкусовыми изысками. Дождаться? Или перекусить холодными блинчиками с лососем? Найдя компромисс с собой, мужчина положил на тарелку парочку аппетитных рулончиков.

Женщина бросила лисий взгляд из-под упавших на лицо золотистых локонов, показала на миг улыбку и, вытерев руки о передник, заварила настой из собственноручно собранных ингредиентов. Мммм... Один запах вызывал настойчивое желание шевелиться и двигаться содержащимся в нем зарядом бодрости от лесных трав. Некоторые — уникальны, и растут только на суровом полуострове Кохта на берегу чистейшего озера Толокто.

Эрнест наклонился над полученной из рук жены чашкой, вдохнул терпкий запах, подул на светло-коричневого оттенка жидкость с распаренными ягодами брусники и клюквы и после глотнул обжигающей небо жидкости. Теперь и поговорить можно...

— Добое утро, любовь моя! — перекричал Эрнест ритмичный грохот кухонного ножа.

— Доброе утро, соня! — отозвалась женщина. — Какие планы на сегодня? Вчера ты не успел поделиться ими со мной, — она коварно улыбнулась, — предпочел занять губы кое-чем другим.

— Ты же не осталась обделенной? — мужчина прошелся изучающим взглядом по фигуре Тересы. Они знакомы шесть лет, но научиться определять ее эмоции лорд не смог. Ее настроение — постоянно и хаотично меняющийся калейдоскоп, где внутреннее содержание не всегда соответствует внешним проявлениям.

Жена рассмеялась, отбросила с носика особо настырную прядь.

— Нет... Я бы не стала ждать до утра, чтобы высказать недовольство, — доведенный до состояния манной каши лук отправился подрумяниваться на чугунную сковородку. — Так? Я слушаю тебя... — новый бумажный пакет с мукой пыхнул белесым облаком после вскрытия.

— Я посещу школу. Мы со Скайди договорились обсудить элементы учебного процесса. Он не всем доволен. Вечером я приведу его к нам в гости. Он желает проверить твои успехи, Тереса.

Тесак воткнулся в доску, расколол ее, вонзился в столешницу и задрожал, дребезжа. Виконтесса оперлась руками на стол. Ее скулы порозовели, а суставы пальцев на краю стола побелели.

— Пусть приходит, — надтреснутым голосом сказала Тереса.

— Не волнуйся, родная, я буду рядом. Я помогу тебе, если что-то пойдет не так, — опять. Панический страх. Раньше неудачи, в последнее время он распространился на Скилла, хотя тот ничего плохого женщине не сделал.

— Мне все равно, где ты будешь... — проговорила виконтесса шорохом сухих лепестков шиповника. Выбросила остатки утвари в ведро под умывальником, сняла со стены запасную доску и продолжила прерванное занятие.

Эрнест закончил кушать с запертым на кляп языком. Разговаривать, внушать, обнадеживать... Бесполезно. Есть опыт прошлых проверок. Есть память об их плачевном результате. Не перешибить посулами успеха, но доказать наглядным примером...

Аристократ решил убедить Скайди взять Тересу на охоту. Там не до стеснения обычно. Не до глупой, мешающей преодолеть психологический барьер, боязни. Жена справится под воздействием общей атмосферы и почувствует себя полноценным членом маленькой общины... посвященных. И все будут довольны. Да...

Толоктоша, последний город на полуострове в дне пешего хода от вставит. Дальше городка всего несколько деревушек промышляющих рыболовством расположенные в единственной спокойной бухте моря. От падающих с неба идельных крупинок снега аристократа защищала дубленка до колен с воротником из песца и шапка из чернобурой лисы. Бросовый мех. Здесь на севере. И дорогой в столице и других, приближённых к центру жизни, городах. Звери, дерево, ягоды, рыба, травы — все это позволяет не стать провинциальным городкам частью истории от голодной смерти.

До здания школы путь занял около двадцати минут по кривым улочкам города. Низкие дома на мощных фундаментах с высокими стрельчатыми окнами и ставнями сопровождали лорда на его дороге. Нагоняли уныние пустыми заснеженными двориками. Брехающими пушистыми собаками. Охранники на короткой цепи. Их существование отвратительно. От завтрака до ужина ругань на одиноких пугливых прохожих.

У крыльца школы Эрнест застал Шу. Помощник Скайди рылся в портфеле — искал перчатки. Нашел их в кармане, рассмеялся и поздоровался с виконтом. Парнишка спешил на почту отправить очередной отчет о прогрессе подготовки юных леров в отдел образования Тираи. О городской курьерской службе здесь только слышали. Да и какой родитель отправит ребенка на улицу в тридцатиградусные морозы?

Скайди просматривал ведомости успеваемости и паралелльно вносил правки в какой-то документ. Жар от камина Эрнест почувствовал сразу, как вошел в помещение, но несмотря на духоту Скилл кутался в полосатый плед из овечьей шерсти.

— Здравствуй, — мужчина уселся за письменный стол и пододвинул к себе стопку писем. Счета, налоги, охрана здоровья, защита детства... Надзорные органы никак не угомонятся! Они у себя там что думают? Здесь над детишками издеваются?

— Некоторых из учащихся надо готовить к отправке домой. Они достигли своего предела для их возраста. Список я отдам тебе через несколько часов. Процедура стандартная, — не отрываясь от дела сообщил Скилл.

— Я займусь этим, — распечатанные конверты отправились под стол.

Развитие способностей подрастающего поколения должно идти органично. Преодоление порога раньше срока чревато последствиями для здоровья. Правильнее и безопаснее дождаться естественного развития рэ-каналов обусловленого органичным ростом и взрослением физического тела. А перерыв в полтора года при выполнении специальных упражнений придаст им эластичность и прочность, но родственников будущих гениев надо снабдить подробными инструкциями и расписанием самостоятельных занятий.

— Не буду тебе мешать, — обязанность контролировать сборы любимых чад принадлежала Эрнесту.

— Ты хотел поговорить об учебном процессе. Я слушаю твои соображения? — письма подождут. Сочинение ответов займет не один вечер.

Светлое время суток пролетело незаметно. В шесть за окном поселилась звездная ночь — метель закончилась, расчистив небо от пребывающих в затяжной депрессии туч. Мужчины скорректировали план занятий, добавили новые упражнения для старших групп. Чуть увеличили нагрузку для самых маленьких. С пяти до семи лет ребенок гибче воспринимает действительность, а замаскировав учебу под игру можно многого добиться от малолеток.

— Зверь! — Скайди подскочил на кресле. Сбросил плед и бумаги на пол, застегнул на все пуговицы рубашку и выбежал в прихожую.