За спиной этого баронского сынка, положив руки ему на плечи, возвышался другой я — уже знакомый. Те самые белые одеяния, шитые золотыми и серебряными нитями, искусные и не очень узоры на воротнике и груди. С ним — с этим мною — я уже виделся, на испытании в Зале снов. Он...То есть я...Другой я...В общем, этот узнал меня,: приветливо улыбнулся и со значением кивнул на баронского сынка. Вот только в глазах...В глазах этого уже знакомого мне другого "я" плескалась неизбывная печаль, глодавшая его — меня — изнутри и практически убившая всё счастливое и радостное в этом человеке. Я это понял, едва взглянув в эти глаза, такие глубокие, что бездна за гранью мира покажется мелким корытом.
Подле грустного меня стоял другой я — весёлый, жизнерадостный. Щербатая улыбка: на старости лет я лишился передних зубов. Жиденькие поседевшие волосы, в которых кое-где виднелось рыжее "золото". Одетый в рваньё и тряпьё, этот я, похоже, радовался жизни. Даже несмотря на то, что потерял в бою — или магическом поединке — правую руку полностью, а левую — до локтя. Вот такой он был весельчак, бедный калека.
И эти "я" тянулись и тянулись, и было их так много, что в какой-то момент мне просто надело рассматривать каждого, и я наконец решился обратиться к Даркосу.
— Что это? Кто они?
"Онтар, прошу, пусть Даркос скажет хоть что-то обнадёживающее!"
— Не дождёшься, Николас, ты ответа на свои вопросы. Уж прости, я не жрец, не священник, не теолог, мне не по силам понятно объяснить, что ты только что увидел. Я, конечно, могу попытаться и сказать этак многозначительно, якобы с глубочайшим подтекстом, в стиле аркадских притч. Но не буду. Однако скажу вот что: в каждом из этих отражений — урок для тебя. Надеюсь, ты сможешь его уяснить. А нет — так нет, значит, не судьба. Как-нибудь поговорю с Немайди об этом, кстати. Может, кому из жрецов подкину идею трактата...
Похоже, Даркос не мог больше двух или трёх минут сохранять. Что ж, в Гильдии и не таких чудаков хватает, я привык. Тем более, и мне не быть в глазах обычных огнаров "нормальным". Чудаки. Все мы чудаки в глазах людей. Смешные ли, жалкие ли, опасные ли — чудаки, не более.
— Вот, пошёл мыслительный процесс! — подбодрил Даркос. Хотя, конечно, лучше бы...
— Ну-ну, жалкий смертный, ужели можно над богом насмехаться? — издевательским тоном произнёс Даркос и засмеялся.
— Тебя мёртвые не ждут? Говорят, что каждый день в Королевстве умирает до...
— А может, ты не с Даркосом говоришь, а с горячечным бредом своим? И поэтому Даркосу очень даже легко успеть ко всем умирающим. А может, сама реальность решила...Ладно, Николас, прости, ты думай. Думай. Думай...
Последние слова Даркоса я не расслышал: настолько глубоко я погрузился в размышления. Нерадостные впечатления, уверяю. Каждое из этих отражений, несомненно, хранило в себе историю. Даже нет, не историю — целую жизнь! И всех этих... "меня" я наблюдал в какой-то момент их жизни. А эти отражения смотрели на меня. Смотрели и чего-то ждали. Ждали — моего решения. Но какого? Тарик, помоги мне, дай хотя бы ниточку, за которую я мог бы потянуть и расплести этот клубок загадок!
— Тарику нет сюда хода, уж извини. Таков порядок.
Знает Даркос, как настроение испортить! У него опыта в этом хоть отбавляй!
— Николас, ты даже не представляешь, насколько ты мои способности преуменьшил! — бог-проводник усмехнулся. — Ладно-ладно, не отвлекайся! Думай! Тоже мне, философ, ты о насущном размышляй, о насущном!
Легко ему говорить. Хотя...Так...
Я всматривался в моё собственное отражение. Да уж, а живот-то не и маленьких, и даже мантии его не удаётся скрыть. К счастью, за последний год я похудел: не до жиру было, быть бы живу. Отражение было серьёзным как аркадский дукс: я никогда особой весёлостью и не отличался. Хотя и грустным я не был, скорее, печальным, и это порою отталкивало однокашниц. Так, Николас, ну чего ты! Не время о девушках думать!
— Я, конечно, не бог любви и красоты, но всё же намекну: если решил подумать о прекрасных дамах — любое время подходит. Хотя ты сам это когда-нибудь поймёшь, — Даркос снова решил меня отвлечь своим комментарием.
Ладно, Даркос с ним...Эээ...В общем, неважно. Между тем отражение кивнуло и взмахнуло рукой. Этот "я" точно хотел мне что-то сказать. Но что? В руке у отражения появилась книга. А потом — ещё одна. И ещё. Отражение показывало один трактат за другим, так, чтобы я смог прочесть название и имя автора. "Предмет и метод огненной магии" Багерлая, "Философия волшебства" Вернанди, "История огнарского народа" Д...Д...Я так разволновался, что не прочёл полную фамилию автора. Имя тоже не удосужился прочесть: и так понимал, что это — моя работа...
— Да-да, Николас, не удивляйся. Это твоя книга. Одна из первых, и, не побоюсь этого слова, лучших в твоём творчестве. Читывал, признаюсь, не со всем согласен, не всё так было, как ты пишешь. И, тем более, наши встречи ты будешь описывать по-другому. Но — в своё время. И давай обойдёмся без метафизики и вопросов из ряда: "А как ты мог прочесть ненаписанную книгу"...Всё и все окажутся у этих ворот. Когда-нибудь. Много что и много кто здесь уже оказались. Так что не переживай. И не сходи с ума. Безумных собеседников мне и так хватало.
Книжка...А ведь большая получилась, Тарик свидетель! Не один год работал...Или буду работать. Обязательно буду! Ведь как интересно — написать историю нашего народа, полную тайн, секретов, взлётов и падений, предательств и спасений. Я докажу аркадцам, что не только они умеют хроники писать! Докажу! Обязательно! Ради этой книги...Это была моя сокровенная мечта — книга, большая-пребольшая, лучшая книга по истории Королевства. И чтобы оказалось интересней, чем "История огнаров" Гильома Турэнского!
— Даркос, а ну-ка, возвращай меня обратно, в мир живых! — я даже не успел понять, насколько дерзко звучало моё требование! — Я намерен создать эту книгу. Эта мечта будет исполнена, или я не Николас Датор!
Говоря это, я не отрывал взгляда от золотых ворот. Моё отражение довольно кивнуло...Мои отражения — все "я" теперь собирались вместе, в одну кучку, и меркли, пропадали. Осталось только одно отражение — ученик Магической академии. Но и оно менялось, взрослея прямо на глазах. Ещё мгновенье, и это отраженье исчезло. Остались только блеск золота и мечта о книге.
— Ну наконец-то! Николас, а я уж было подумал...А, ладно! Хорошо то, что я добрался до твоих сокрытых мыслей! — при этих словах я рывком повернулся к Даркосу.
Но бог-проводник, шутник, каких свет не видывал, со смехом раскланялся — и мир вокруг меня задрожал и вознёсся куда-то вверх. А, нет, то я начал падать в пропасть. Здравствуй, тьма, признаться, я по тебе совсем не соскучился, а ты всё равно пришла...
Королевство. Тронгард.
Мягкий, тёплый свет наполнял комнатку. Чёрненькая книжечка с алой закладкой была раскрыта, и над нею склонился человек, черты которого было трудно разглядеть из-за неровной игры пламени свечей...
Запись шестая. В трудах нескольких аркадских мистиков и гностиков мне удалось найти сходные с ученьем Ишмаила мысли. Все они предполагают существование первоначала для души человеческой, считая, что как-то её можно увидеть. Но как? Методов они не дают. Всего лишь размышления, не более. Мне же нужна техника, инструменты, методики, хотя бы заметки о проводимых опытах. К сожалению, дальше императора Аркадия никто не пошёл. Умирающего нищего поместили в гроб, в котором все-все малейшие дырочки и просветы были заделаны или заколочены. Взвесили. Когда удалось узнать (по запаху), что человек внутри умер (звери!!!), взвесили ещё раз. Разница была небольшая, но — была. Это посчитали прямым доказательством существования души, а дальнейшие изыскания запретили под страхом светского и церковного преследования.
Мне пришлось проанализировать ситуацию. Просто так увидеть душу не удастся. Кто-то говорил, что убийца видит дух своей жертвы — но тогда воины видели бы частицы Первочеловека каждую битву. Однако лишь единицам удаётся это, и то, не сразу после гибели врага. Чаще всего души мёртвых являются к убийцам через относительно долгий промежуток времени, от пяти до сорока дней. Иногда — через годы, максимальный отрезок времени, если верить легендам и историческим трудам, составлял семьдесят восемь лет. Предок явился к юному дуксу и указал на фамильный клад. К сожалению, доказать или опровергнуть правдивость того случая весьма проблематично: это случилось полтора века назад в Аркадской империи, записей практически не сохранилось.
Из этого можно сделать вывод, что простое убийство не является способом увидеть душу. Скорее, надо обратиться к духовидцам, которые могут общаться с потусторонним миром. Однако такие случаи весьма и весьма редки, и чаще всего не могут быть объяснены каким-либо разумным способом. Тем более, мало верится в то, что именно с духами мёртвых общаются духовидцы, а не прибегают к каким-либо уловкам. К тому же эта группа людей бережно хранит свои секреты, не желая делиться не то что с простыми людьми, но даже и с магами. Этот способ также отпадает, к сожалению. Теоретическими раскладками не узнать приёмов духовидцев.
Придётся снова обратиться к трудам Ишмаила и других "исследователей" божественного и сверхчеловеческого. Как ни странно, но маги практически не изучают необходимую мне сферу, а жрецы и священники чаще всего не отходят от священных писаний и религиозных текстов. К сожалению...
Запись седьмая. Многие недели и месяцы прошли по колено в книжной пыли и по локоть в пергаменте и тростниковой ткани, но мне всё же удалось обозначить метод, который позволит увидеть частицы первозданного Света. Если опыт удастся, то это будет величайшим открытием со дня первого выхода в эфир обладающих магическим даром разумных существ.
Запись восьмая. Получилось!!! У меня получилось!!! Но какой ценой...
Мои предположения подтвердились. Мне показалась верной мысль о том, что для прорыва в стихию души нужно войти в состояние, подобное состоянию волшебника-эфирника. Особый набор трав для расслабления, несколько чаш вина для пущего эффекта. Но прежде...какая мерзость!.. мне пришлось убить человека. Мысли должны быть настроены на частицы Первочеловека, а как можно увидеть их, не уничтожив материальной оболочки, сложенной из тьмы? Тело, тело — вот что сковывает душу по мнению Ишмаила. И он всё-таки оказался прав. Я, я, я! Я — тоже оказался прав!
Но, боги, почему же так мерзко на душе? Как этот человек умолял не трогать его. Нищий, коих много в Тронгарде — но чем он на самом деле отличается от сидящих на троне людей? Только удачей, точнее, неудачей, довёдшей беднягу до жизни среди отбросов, помоев и грязи. Он так хотел жить — но мне нужен, обязательно нужен был этот опыт! К тому же мне было с самого начала изысканий ясно, что даже при определённом настрое не прорваться в стихию Света. Нужен проводник, нужна душа...
И всё же, как прекрасна была та стихия! Я оказался посреди непроглядной тьмы, точнее, сперва так кажется, что света нет вокруг. Но несколько мгновений, пока глаза привыкнут — и вот мириады ярких точек, звёзд, вспыхивают далеко-далеко. А ещё это ощущение свободного, ничем и никем не сдерживаемого полёта!
Я даже не думал, что душа окажется так прекрасна и чудесна! Облачко света, такого яркого, что в первое время глазам смотреть больно на неё. И это тепло, обволакивающее тебя — только оно и спасает от жуткого холода, который царит в стихии Света. Там ведь нет солнца, только звёзды...астры...Почему бы не назвать эту стихию Астрал? Ведь слово "эфир" тоже пришло в Королевство из Аркадской империи, так почему бы не прозвать новую стихию аркадским же словом?
Королевство. Беневаль.
Снова айсы обступали со всех сторон, но на этот раз Конрада рядом не было. Только я — и убитые мною люди. Тела, покрытые кровавыми волдырями, выпученные глаза, скрюченные пальцы, обожённые лица, истлевшие волосы...У многих даже кости проглядывают через обуглившуюся плоть! Какая же мерзость!
— Прочь от меня! Пошли прочь! — мой подбородок затрясся, я был близок к тому, чтобы заплакать: сами бы вы оказались на моём месте. Неужели Даркос обрёк меня на сумасшествие? Сколько мне ещё видеть этих айсов? Я пробовал прогнать их магией, но ни одно из известных мне заклинаний здесь не действовало. А неупокоенные айсы уже были рядом, всё ближе и ближе подступали, и трава под ними чернела и загнивала...
— Тебе надо просто обернуться, паренёк, — басистый голос раздался совсем близко.
Я резко обернулся — и правда, убитые мною айсы отступили далеко назад.
С холма, поросшего вереском, спускался человек в снежно-белом плаще и чёрной, черней смолы, свободной рубахе с вычурными манжетами. Причём эта одежда совершенно не сочеталась с истоптанными сапогами, украшенными изображениями медвежьих морд.
— Интересные штуки, интересные, — человек приблизился на достаточное расстояние, чтобы я смог его разглядеть получше.
Светлые растрёпанные волосы кучерявыми космами ложились на мощные плечи. Серо-голубые глаза взглядом цепко держались за меня, во всяком случае, было именно такое ощущение. Странный человек, очень странный...
— И совсем не странный, нормальный, очень даже обычный человек, — похоже, на моём лице появилось в высшей степени удивлённое выражение, поэтому незнакомец поспешил добавить. — Да не читаю я твоих мыслей, не беспокойся. К чему, если на лице всё написано? Но вот ты кто? — рассмеялся человек, присев на появившийся прямо из воздуха камень. Похоже, что нормальность для него была весьма растяжимым понятием...
— Я боевой маг первой ступени Николас Датор, именуемый рыцарем Датором из Беневаля, — к счастью, голос мой не задрожал.
— Ба, не ожидал! Из Беневаля? — человек захлопал в ладоши. Кажется, ему это показалось смешным. — Раз ты назвал себя полным именем, то не откажешь и мне в такой маленькой радости? Всё-таки нечасто выпадает случай его повторить. А то ведь так и забыть собственное имя недолго...
— Да, конечно же, — я сглотнул. Почему-то подумал, что незнакомец произнесёт нечто вроде: "Тарик. Бог Тарик. Также зовут меня Тариком Всезнающим, повелителем четырёх стихий и вообще — во всех смыслах славным и нужным парнем". Если сам Даркос почтил меня своим появлением, то "визит" Тарика был бы чем-то обыденным. Да уж: начинаю привыкать к этой безумной свистопляске. А может, это всё же бред, и я лежу сейчас в своей постели, обливаясь потом, изрекая горячечный бред...
— Я Такир, сын Беневаля, семнадцатый в роду Бена, один из воевод вождя огнарского, — улыбка незнакомца делалась тем шире, чем ниже опускалась моя челюсть. — Не ожидал? Я в общем-то и сам не ждал того, что застряну в этом странном месте надолго. Ты, похоже, родился позже моей смерти, раз не узнаёшь меня и удивляешься этой встрече. Скажи, много времени с той поры прошло? Что с нашим народом? Что с землями, за которые мы платили кровью, и далеко не всегда своею собственной?
