Девица остановилась и окинула Бикату внимательным взглядом. Тот поклонился ей, исподтишка осматривая. Невысокая, но с хорошо сложенной фигуркой. Молодая, лет семнадцати-восемнадцати, темноволосая, с задорно вздернутым носиком, широко расставленными глазами и широким ртом, готовым, кажется, в любой момент блеснуть приветливой улыбкой. Форма официантки — кружевная белая блузка с красным шейным шнурком, плиссированная черная юбка до колен и белый с синими узорами передничек — весьма ей шла.
— Добрый вечер, господин, — кивнула девушка. — Хорошо, Сири, сейчас позову. А пока сделай мне три пива — вон тот господин заказал.
Бармен принялся наполнять кружки, а официантка поставила подносик на стойку и ушла в дверь подсобного помещения в дальнем конце зала. Несколько секунд спустя она появилась оттуда и, вернувшись к стойке, сообщила, игриво стрельнув глазками:
— Папа появится через минуту. Пожалуйста, господин, подожди немного.
— Спасибо, госпожа Юмия, — снова поклонился Биката. — Я подожду.
— Сири, пиво... а, вижу, — сказала девушка, обходя стойку и подхватывая кружки на поднос. — Какой-то он странный, этот клиент.
— Полицию вызвать? — осведомился бармен, рассматривая мрачного вида парня со встрепанными волосами за стоящим неподалеку столиком.
— Не надо пока. Просто... смотрит он как-то непонятно. Не описать словами. Похоже, он уже пьяный.
Она отнесла кружки клиенту. Тот никак не отреагировал на девушку, но сразу схватил одну из кружек и в три могучих глотка ее выхлебал. Биката глянул на него с уважением: глотка у парня явно луженая. Юмия со своим подносом скрылась в кухонной двери в дальнем конце зала, откуда тянуло вкусными запахами, а вместо нее вынырнул нагруженный тарелками официант.
— Добрый вечер, господин, — к стойке стремительно подошел мужчина в строгом костюме с темным шейным шнурком. — Ты ищешь работу?
— Да, блистательный господин хозяин, — поклонился Биката. — Любую работу. Официант, бармен, поломойщик, что угодно. Могу я надеяться...
— Ты не похож на человека в поисках работы поломойщика, — заметил хозяин бара, рассматривая Бикату. — Не носят поломойщики и официанты куртки за тридцать тысяч. Да и ботинки у тебя тысяч на пять минимум тянут.
— Жизненные обстоятельства, господин, — вздохнул Биката. — Так случилось, что нужно перекантоваться какое-то время, а я ничего толком делать не умею.
— Случается, — кивнул хозяин. — Но мне сейчас работники не нужны. В самом деле не нужны, уж извини. Еще совет могу дать на будущее — оденься попроще, если действительно хочешь официантом устроиться, иначе тебе поворот дадут сразу, неважно, есть место или нет.
— Спасибо, господин, что потратил на меня время, — поклонился Биката. — И за совет спасибо. Я пойду.
— Да-да, — рассеянно кивнул хозяин. — Сири, что там за девица у входа с ноги на ногу переминается?
— Моя чоки, господин, — пояснил инженер, поворачиваясь. — Мы уже уходим, она не помешает.
— Чоки? — поразился хозяин. — Прости, господин, и с такой чоки ты ищешь работу поломойщика? Да ты на деньги от ее продажи год жить сможешь, если не два!
— Она не продается, господин, — качнул головой Биката.
— Охотно верю, — хмыкнул хозяин. — С такой куколкой и я бы не расстался. Что же у тебя за обстоятельства такие, что ты грошовую работу ищешь? На бирже играл да разорился, что ли?
— Что-то типа того, господин...
— Можно на нее поближе посмотреть?
— Пожалуйста, господин, — кивнул Биката. — Калайя, подойди к нам.
— Добрый вечер, блистательные господа, — поклонилась чоки, приблизившись. — Я Калайя. Рада знакомству, прошу благосклонности.
— Вежливая она у тебя... — пробормотал хозяин. — Юми, поди-ка сюда!
Официантка, как раз закончившая разгружаться у дальнего столика, подхватила на поднос грязные тарелки и, кивнув, скрылась на кухне. Несколько секунд спустя она вынырнула оттуда и подбежала к группе.
— Да, пап? — спросила она.
— Юми, эта девушка — чоки! — сообщил ей отец.
— Чоки?! — глаза Юмии загорелись. — Ух ты, даже не верится! Никогда бы не сказала. Пап, она совсем не такая, как мы на днях смотрели. Те уродины, а эта мне нравится. Давай купим такую же!
— С удовольствием бы, — усмехнулся хозяин бара. — Господин, ты не подскажешь, где такие продаются?
— Сожалею, господин, но такие нигде не продаются. Она сделана на заказ.
— Жаль... — пробормотал хозяин. — И продать ее ты, конечно, не согласишься ни за какие деньги?
— Нет, господин, — качнул головой Биката. — Ни за какие деньги. Исключено.
— Плохо, — погрустнел хозяин. — Ну что же, господин, спасибо, что позволил полюбоваться. Я бы...
— Все бабы — суки!
Раздавшийся за спиной хозяина хриплый голос заставил его с дочерью обернуться. Давешний угрюмый парень, покачиваясь, стоял рядом с ними, держа в руке полную кружку пива. Жидкость угрожающе колебалась.
— Все бабы — суки! — снова повторил парень, плечом отодвигая хозяина и подходя вплотную к Калайе. — И ты тоже сука! Вам от мужиков только одного и надо...
— Господин, нижайше прошу... — хозяин бара тронул его за плечо, но тот только отмахнулся.
— Только и думаете, как бы побольше денег из мужиков вытянуть, а когда деньги кончатся, только вас и видели! — глаза пьяного угрожающе налились кровью. — Развод, раздел, и поминай как звали. Гиены...
— Господин... — снова тронул его за плечо хозяин.
— А ты не лезь! — заорал дебошир, поворачиваясь к нему. — Думаешь, твоя сучка, — он ткнул свободной рукой в Юмию, — тебя любит? Да она такая же, как все! Пока бабки в кармане шелестят, все добренькими прикидываются, а потом!..
— Биката, я не понимаю, — сообщила Калайя. — Шаблон поведения не распознан. В соответствии с косвенными данными отмечена повышенная агрессив...
— Молчи, стерва! — рявкнул парень. — Да я тебя!
Широко размахнувшись, он выплеснул в лицо Калайе содержимое своей кружки. Коричневое пиво потекло по коже, волосам, пальто чоки. Тихо охнула Юмия.
— Калайя — самозащита — блокировать нападающего! — быстро скомандовал инженер. — Мягкий режим, — спохватившись, добавил он. Вряд ли хозяину бара понравится, если его клиента, пусть и буйного, начнут возить физиономией по полу, да и афишировать на людях результаты тайной работы не следовало.
Руки чоки с удивительной быстротой метнулись вперед и перехватили предплечья дебошира, разведя их в стороны. Потом она резким движением повернула пьянчужку спиной к себе, перехватила его руки и скрутила их за спиной так, что его выгнуло назад.
— Нападающий блокирован, — звонким голосом без тени эмоций произнесла она. — Рекомендуется вызвать службу безопасности. Ожидание указаний.
Дебошир дернулся, но стальная хватка чоки не позволила ему освободиться.
— Сука! — заорал он, вырываясь. — Пусти, сволочь! Морду разобью!
— Господин, — наконец опомнился хозяин бара. — Ты можешь приказать своей чоки завести его в подсобное помещение? Вон туда?
— Могу. Калайя, режим принудительного сопровождения объекта. Доставить вон в то помещение. Действуй.
Не обращая внимания на вопли пьяного, Калайя развернула его и повела в подсобку. Хозяин повернулся к посетителям, которые с удивлением наблюдали за сценой, и принялся униженно кланяться, после чего нырнул в дверь вслед за Калайей. Юмия шмыгнула за ним. Биката обменялся с барменом взглядами и шагнул следом.
— Калайя, — приказал он, — размести голову объекта под водопроводным краном.
— Да, Биката, — чоки послушно нагнула пьяного так, что его голова оказалась над мойкой. Тот продолжал дергаться и нечленораздельно ругаться. Биката повернул вентиль, пустив струю ледяной воды, и ругань перешла в постепенно затихшее невнятное бульканье.
— Так его! — мстительно пробормотала Юмия. Ее кулачки сжимались, глаза сузились.
— Вообще-то у меня "отрезвин" есть, — задумчиво сообщил хозяин. — Я думал ему пару таблеток скормить. Но вода — тоже метод. Знаешь, господин, наверное, его можно перестать охлаждать.
— Калайя, отпусти объект, — скомандовал Биката, выключая воду. Освобожденный пьяница какое-то время стоял, упираясь руками в раковину, с его длинных волос текла вода. Он тяжело дышал. — Госпожа Юмия, наверное, его нужно вытереть. На улице холодно, он простудится.
— Вот еще... — фыркнула девушка, но взяла вафельное полотенце и принялась промокать незадачливому клиенту волосы. Тот вяло попытался оттолкнуть ее руку, но девушка ударила его по предплечью, и он покорно затих.
— Авось не простудится, — наконец сказала Юмия, отбрасывая полотенце. — Пап, он не заплатил.
— Да ну их, его деньги, — отмахнулся хозяин. — Чем быстрее от него избавимся, тем лучше. И так скандал на людях устроили. Сейчас дверь отопру, пусть гуляет на все стороны света.
Он пошарил в кармане, достал связку ключей и открыл дверь в дальнем конце комнаты. За дверью виднелся темный грязный переулок. Потом он подошел к парню и подтолкнул его в спину. Тот, спотыкаясь и пошатываясь, побрел к двери и вышел. Кажется, он не соображал ни где он находится, ни что делает.
— Катись давай, — напутствовал хозяин пьянчугу, запирая дверь.
— Ты не станешь вызывать полицию, господин? — полюбопытствовал Биката.
— Зачем? — пожал плечами хозяин. — Только еще один скандал устраивать, дурную славу бару создавать! Проспится — самому стыдно станет, если вспомнит, конечно. Бросила девушка, с кем не бывает. Ну что... кстати, как тебя зовут, господин?
— Я Биката Тамурасий. Раз знакомству, прошу благосклонности.
— Я Матари Икэра, — кивнул хозяин бара "Ракутиндэ". — Радость взаимна, благосклонность пожалована, молодой господин. Вертлявая особа — моя дочь Юмия, прошу любить и жаловать. Юми, займись Калайей. Посмотри, нельзя ли отчистить пальто. Если нет, я оплачу химчистку. Так вот, что касается работы. Господин Биката, как я уже сказал, мне не нужны работники. Однако твою Калайю я бы с удовольствием взял... нет-нет, я не то имею в виду, — поспешно добавил он, заметив протестующее движение инженера. — Я не о покупке. Я бы взял ее в аренду, или как хочешь назови. Она бы поработала пока здесь кассиром. Она красивая, клиентов привлечет, и считать наверняка умеет. Мы уже давно подумывали о чоки-кассирше, но все как-то подобрать по душе не могли. Жалование я бы платил тебе, а работала бы она. Что скажешь?
— В аренду... — медленно проговорил Биката. — Прости, господин, но я не могу оставлять ее без присмотра. А что, если ты возьмешь на работу меня — официантом, посудомойщиком или еще кем-то, а она станет бесплатным приложением?
— Пап, соглашайся! — умоляюще произнесла Юми, влажной тряпкой стирая с лица чоки следы пива. — Калайя, нагнись, мне неудобно!
— Тихо, егоза! — цыкнул на нее отец. — Господин Биката, ты раньше работал официантом?
— Нет, господин Матари.
— Ну, не страшно, в общем-то. Тарелки носить — не интегралы считать. Но официантов у меня пока хватает, так что станешь подсобным рабочим. Грузчик, посудомойщик и все такое. Жалование — пятнадцать тысяч минус налоги. Твоя Калайя за кассой сидеть может? Запоминать, кто что заказал, и отбивать чеки?
— Раньше она в таком режиме не работала, — пожал плечами Биката. — Но я сегодня вечером ее подучу. С запоминанием у искинов проблем нет, да и с арифметикой — тоже.
— Я даже думать страшусь, чему ты ее научишь! — рассмеялся хозяин бара, и внезапно Биката почувствовал к нему симпатию. Похоже, он неплохой дядька. И дочка у него девчонка что надо. — Ладно, завтра с утра придешь к шести, посмотрим, как она за кассой сидит. Завтра же и оформлю тебя официально. Но только про уговор не забывай — я не тебя на работу беру, а ее, — он мотнул головой в сторону Калайи. — Да и то лишь потому, что Юми на чоки помешалась.
— Папа! — укоризненно сказала девушка. Она уже оттерла Калайе лицо и волосы и теперь задумчиво осматривала пальто. На коричневой материи разводы почти не замечались.
— Я тебе семнадцать лет папа, — проворчал Матари. — А ты все никак за ум не возьмешься. Чоки ей подавай... Замуж пора, детей рожать. Выдам вот тебя за господина Бикату, заодно и чоки получишь.
— Папа!
— Господин Матари! — хором произнесли Биката с Юмией. Они переглянулись и рассмеялись.
— Спасибо, господин Матари, — серьезно сказал Биката, — но я пока что не думал о женитьбе.
— Да шучу, шучу! — махнул рукой хозяин. — Юми, в зале без тебя, наверное, уже зашиваются. Вечер, народ прибывать начал. Что с пальто?
— Пока непонятно, — девушка с сомнением покачала головой. — Завтра увидим, что вышло. Но ткань немаркая, не очень заметно, я отчищу.
— Ладно. Беги давай.
Юми кивнула, подхватила со стола свой неизменный подносик и выскочила за дверь, улыбнувшись инженеру напоследок. Матари задумчиво взглянул на него.
— А ты ей понравился, господин Биката, — сказал он. — Юми в людях хорошо разбирается, плохого человека близко к себе не подпустит. Однако ж темнишь ты, всей правды не говоришь. Жизненные обстоятельства, как же! Ну да не мое дело. Все на сегодня, у меня еще дел куча. Через две недели финансовый квартал заканчивается, надо с налогами разбираться, пока инспекция не нагрянула.
— Тогда мы пойдем, господин Матари, — кивнул Биката. — До завтра.
Они с Калайей прошли через зал (Биката махнул пробегавшей мимо с горой грязной посуды Юми, и та в ответ весело улыбнулась ему) и вышли на улицу.
— Ну вот, Калайя, благодаря тебе мы и устроились на работу, — проговорил Биката, засовывая руки в карманы куртки и поеживаясь. — А я уже отчаялся. Хотя прав господин Матари — и чего я в старой одежде искать работу поперся? Еще бы вечерний костюм напялил!
— Биката, я не понимаю. "Устроиться на работу" означает вступить в юридические отношения с персоной, именуемой "наниматель", обменивая свой труд на деньги, именуемые "жалованием". Понятие "мы" в данном контексте с уверенностью включает и меня. Но я не являюсь полноправной личностью и не могу вступать в полноценные юридические отношения.
— В данном случае, — пояснил Биката, — твой труд является необходимой частью моего соглашения с нанимателем. Без твоего труда сделку не заключить.
— Требуется верификация вывода: я отношусь к категории средств производства.
Биката аж запнулся, но Калайя поддержала его.
— Ну, с какой-то точки зрения так и есть, — согласился он, восстанавливая равновесие. — Но в целом — неправда. Ты... ну, вот как отец может заключить экономическое соглашение от имени всей семьи, так и я заключил соглашение от нашего с тобой имени.
— Биката, я не понимаю. Члены семьи состоят в особых отношениях биологического родства и социально-клановой пирамиды. Я чоки, конструкция небиологического происхождения. Родственные отношения между чоки и человеком невозможны, юридически определен только один род отношений — собственность.
— Калайя, да наплевать мне, какие там отношения между нами определяет закон, — резко сказал Биката. — Я люблю тебя, и мне все равно, что думают другие. Сейчас ты просто еще мало знаешь и мало понимаешь, а потому мне приходится решать за тебя, как за ребенка. Но ты повзрослеешь, и тогда сможешь принимать решения самостоятельно.
