Воровка живых картин

— Еще не ушла... — с хрипом, тяжело ворочая языком, говорит Эйжен. — Но уже скоро — чувствую... вернее, ни ног, ни рук не ощущаю. Передай Мурсу...

— Помолчи! — приказываю я, лихорадочно ища и не находя выход.

— Айл...

— Молчи! — зажимаю ей рот. — Ларк! — кричу не оборачиваясь.

— Я здесь, — дотрагивается до моего плеча боцман.

Ничего не говоря, опираюсь на мачту, рядом с девушкой, прикрываю глаза и почти выхожу из тела, но в последний миг задерживаюсь и, повернув глаза в сторону боцмана, скороговоркой говорю:

— Не уверена, что смогу помочь, но попытаюсь. Меня не тревожить!

Ларк что-то пытается сказать в ответ, но я его не слушаю — вылетаю в астрал. Аура у моей подруги бесцветная, так, кое-где проблескивает красный и черный цвет — угасает. Что могу сделать? Не представляю, я не лекарь. Пару секунд зависаю в растерянности, а потом меня охватывает злость. Выход должен найтись! Приходят какие-то обрывочные знания: больному необходимо дать силы, искоренить болезнь и поддерживать до полного восстановления. Не задумываюсь о пришедших подсказках — может сама так решила, а может кто-то пытался вложить эту науку мне в голову. Вот только нет самого главного — умения все это сделать! Как дать Эйжен силы? Вспоминаю Мирка и его клятву с протянувшейся нитью. Попытаться? Не успеваю додумать, а образ формулирует клятву в том, что вытащу подругу из лап смотрящего. Упс, вокруг моей головы, которая опирается о мачту, образовался легкий розоватый туман, он завихрился, свернулся в клубок, от которого протянулось три нити. Первая ушла в мое тело, вторая, почему-то прозрачная, опутала меня бестелесную, последняя уткнулась в грудь Эйжен.

— Ну, давай же! — шепчу и слышу, как мои слова слетают с моих губ.

— Что ты говоришь? — склонился над моей головой Ларк.

— Не мешай! — отвечаю, а сама пытаюсь влить в нить силу.

Наверное, это просто, но если знать как! Уже полчаса как Эйжен без сознания, а я ее никак не подпитала. Как дотянуться до магии? Она витает в воздухе, но... взять ее не могу. Что делаю не так? Задумалась... Нить связывает меня с Эйжен не прямо, через мое тело, а я пытаюсь отослать магию напрямую. Но магию или любой другой предмет даже не могу почувствовать! Значит... посылать силу необходимо от тела! Но чтобы что-то послать, необходимо это иметь! Магию чувствовала всегда, но применить ее никогда не могла. Вот облачко силы, вокруг парусов — метнулась к трепещущим в ветрах полотнищам и, войдя в скопление магии, направила в свое тело. Нить, связывающая меня с моей тушкой, задрожала от напряжения, отчетливо увидела, что она увеличилась в размерах, а вокруг меня, сидящей на палубе, образовался кокон из магии. Э-э-э, а я не лопну? Хоть никогда не слышала, что от магии люди взрывались, но сейчас ощущаю, что она меня разрывает изнутри. Вот и к моему духу потянулся поток силы, голова закружилась, как от опьянения. Нашла в себе силы и прервала поток магии в тело. Ух, нить потрескивает от силы, но передача магии прекратилась. Ныряю в свое тело — ох, как тут тяжело! Каждая клеточка тела распирает, голова чугунная — отправляю силу в подругу. Магия с огромной скоростью уходит, вот уже мой организм лишился всей силы и стонет от нагрузки. Как бы не передать всей силы, мелькает мысль. Прерываю поток и смотрю на ауру Эйжен — красно черная, но она на начинает светлеть на глазах!

— Куда же она улетает! — кричу и мечусь к ее ранению.

Перевязка не позволяет увидеть след от нанесенного повреждения. Вновь ныряю в тело, чтобы отдать приказ.

— Ларк, бинты с Эйжен сними! — приказываю боцману.

— Айлин, она истечет кровью! — перечит тот.

— Снимай!!! Быстрее!!!

В моем голосе приказ, злость и сила. Пират не осмеливается ослушаться, он склоняется над девушкой и мелькнувший в воздухе кинжал, срезает бинты, обнажая грудь, по которой начинает течь кровь. Я уже в теле Эйжен, но не в голове, мой дух в ране. Заряд прошел правую грудь подруги и разворотил легкое, после чего пробил стройную фигуру подруги и вышел наружу. Вижу, как кровотечение ускоряется толчками — магии подхлестнула, а крови девушка потеряла уже много. Касаюсь разумом ауру Эйжен и приказываю затянуть повреждение на легком. Почему так сделала? Наверное от бессилия, но магия послушалась! Да, аура у подруги побледнела, дыхание ее сделалось редким и хриплым, но уже нет кровавой пены на губах. Надо еще затянуть внешнюю рану на груди и спине, но взять из подруги силу боюсь — могу ее погубить, это отчетливо понимаю. Какая-то сила тянет меня к своему телу, противиться не могу. Оказываясь у себя в голове понимаю — сил нет не только на выход в астрал, но и руки поднять не в состоянии.

— Ларк, — зову боцмана. Тот не слышит, да и я лишь чуть различила свой шепот. — Ларк! — хриплю вновь и боцман склоняется надо мной.

Моряк хмурится, он не понимает происходящего и ему это не нравится.

— Айлин, ты как? — спрашивает он.

— Перевяжи Эйжен и... — договорить не смогла, силы меня покинули, глаза закрылись.

Очнулась от мерного покачивания, какое-то время не могла понять, где нахожусь. Наконец, память ко мне вернулась, да и глаза обследовали каюту. Лежу на кровати, помещение маленькое и не богатое: всего-то тумбочка и вешалка, да круглое окошечко под потолком. Хм, а эта ведь не та, в которой сражалась с магами. Что, еще одна? А если в ней оставались маги? Кто я теперь, пленница? Оружия у меня нет, но руки свободны. Попыталась сесть — голова закружилась, нет сил. Устало откинулась на подушку и попыталась выйти из тела — не смогла, никак не получается. А я уже привыкла к своей этой способности. Может магию заблокировали? О таких вещах слышала... Додумать не успела — дверь открылась и на пороге, к моему облегчению, показался Ларк.

— Очнулась? — его хмурое лицо озарила улыбка. — Стек, — выглянул он за дверь, — притащи перекусить!

— Как Эйжен? — произнесла я, поразившись слабости своего голоса.

— Дышит, — коротко ответил он, избегая смотреть мне в глаза.

— Она жива? — заподозрила я неладное.

— Жива, жива — успокойся, — наконец посмотрел он на меня.

— Ты не рад? — удивилась я.

— Рад, очень рад! — скривился тот, но потом пояснил: — Имелся у меня на борту один полутруп, сейчас два! А за каждого мне отвечать головой! — он, улыбнулся, пытаясь свести все в шутку, но напрягшиеся помимо его воли мышцы выдали.

Боцман не на шутку встревожен и всерьез чего-то боится. Хотя, о чем это я? Он боится капитана!

— Бумаги нашли? — задала вопрос.

Боцман промолчал, наблюдая, как появившийся Стек, пытается разместить поднос на котором стоит бутылка вина, кусок жареного мяса, плошка с рисом. Пират, под нахмуренным взглядом своего боцмана, не нашел ничего лучшего, как водрузить мне поднос на живот, подумал и сказал:

— Госпожа, могу подержать на весу, вы, это — покушайте!

Улыбка тронула мои губы, пират пытается объясняться культурно, но дается это ему с трудом.

— Ты меня подержишь? — усмехнулась я. — А вино мне пить из горла и есть руками?

— Поставь на тумбочку! — вмешался боцман. — И мухой за посудой!

Пирата сдуло ветром, пока его не было, мы молчали, как и после того, когда тот вернулся с фужером, вилкой, ножом, ложкой и... двумя десертными ложечками.

— Иди отсюда! — махнул на него рукой Ларк, когда тот все разложил передо мной на тумбочке.

Со вздохом облегчения, Стек удалился. Боцман налил в фужер вина и поднес к моим губам:

— Пей!

Сделала пару глотков — хорошо, но кушать... к черту манеры! Жрать хочу! В одно мгновение умяла все, что мне принесли, лишь вино не все выпила. Меня и с полбокала повело.

— Рассказывай! — приказала Ларку, устало откинувшись на подушку и чувствуя, как сон пытается одолеть меня.

— А нечего рассказывать, — пожал тот плечами. — После того, как ты что-то проделала с Эйжен и велела ее бинтовать — лишилась чувств. Мы тебя отнесли в эту каюту, а Эйжен поместили в капитанскую, там места больше, да и ближе.

— Ближе к чему? — не поняла я.

— Нести от мачты, боялся не доживет, все что-то хрипела, — он нахмурился, — да и сейчас хрипит. Вот, ты в забытьи, она без сознания — изумительно! А Мурс с меня шкуру спустит лоскутками! Не уберег! Он же мне повелел Эйжен охранять... А как мне ее охранять, если сам же назначил ее командовать?! Узнав, что ты объявилась, рассчитывал с тобой переговорить — не успел, — Лакр покачивается с пятки на носок, и до меня долетают винные пары.

Боцман основательно себя нагрузил спиртным, чтобы убежать от проблем! Это он зря, сейчас разнос устрою, подумала и сладко зевнула.

— Тебя, если ты появишься, велено охранять не меньше. И опять приказ он мне отдал! А подумать не мог, что против женщин, наделенных такими полномочиями, мне не справиться?! Акулу ему в постель!

— Акулу, что? — уточнила я.

— Э-э-э, не обращай внимание, — смутился боцман. — Тебя, значит сюда поместил, Эйжен в капитанскую каюту. Сегодня вторые сутки пошли.

— Вторые что?!

— Сутки, после того, как ты чувств на палубе лишилась.

— Когда с Мурсом встретимся? — прикрыла глаза.

— Не знаю.

— Как не знаешь? — я даже привстала от неожиданности.

— А вот так! — он развел руки в стороны. — Мы находимся у одного безымянного острова, капитан должен нас тут встретить. Вот только что-то его нет.

— Сколько еще ждать намерен? — уточнила я.

— Нам не добраться до базы, вернее, если сильно повезет, то дойти можно, но это вряд ли, в это время года море неспокойное. И так морской бог разрешил, нам сюда дойти.

— А как же в Ирток добрались?

— Нас капитан сопровождал, иногда приходилось канатами сцепляться, за два дневных перехода мы разошлись, но погода не предвещала проблем, — пояснил тот.

На Мурса, вернее на его способности рассчитывала, хотя и не уверена, что тот целительством занимается, но наверняка на его корабле лекарь или еще маги есть.

— Так, — протянула привставая, голова закружилась и пришлось вцепиться в одеяло, — помоги!

— Тебе бы полежать, — пробубнил себе под нос боцман, но за руку поддержал.

— Веди к Эйжен, — приказала я слабым голосом, покачиваясь и ощущая головокружение.

Ларк взял меня под локоть и как на буксире отволок в капитанскую каюту. Дыру в стене уже заделали, да и порядок навели. Помещение предстало передо мной надраенное до блеска — ни пылинки! Убранство богатое, но не сравнится с виденным мною на корабле Мурса. А вот Эйжен выглядит не слишком хорошо. Девушка лежит на кровати, ее бледное лицо может сравниться с простыней, а ведь ее кожа смуглая, больше напоминает молочный шоколад, чем молоко. Из груди подруги с хрипом вырывается воздух.

— Как положили, так и не двигается, даже рукой не шевелит, — удерживая меня под локоть, произнес боцман.

— Кормите чем?

— Кок варит бульон, но... — он подвел меня к стулу и бережно усадил, — чтобы влить хотя бы сто грамм приходится попотеть. Сама видишь: челюсти сжаты и... — он махнул рукой.

— Кто ее обслуживает? — видя, что он не понял меня, пояснила: — Ну, там судно выносит, простыни меняет.

— Она не справляет нужду, — понял он меня. — Кроме хрипа, ничего, ни пота, ни дрожи, да кожа ее прохладная, хотя тут жарко.

Нашла в себе силы и без помощи пирата подошла к подруге, положила ладонь на лоб. Да, прохладно, но не сильно, впрочем и моя рука не сильно-то теплая. Напряглась, пытаясь рассмотреть ауру и... была поймана боцманом, голова закружилась и я чуть не рухнула.

— Пошли, ты ничем ей не поможешь, — сказал Ларк, после того, как я немного восстановилась.

Боцман хотел отправить меня в каюту, но мне захотелось взглянуть на то место, в котором оказались. Ларк чуть-чуть по-препирался, но на палубу меня вывел.

Яхты стоят в заливе, на берегу песок, за ним лесок и отвесная скала, на вершине которой обгоревшее дерево. Море спокойно, вода — зеркальная гладь, сквозь нее видны водоросли, снующиеся рыбки и песчаное дно. Двое пиратов драят палубу, один несет вахту на мачте.

— На берег почему не высадились? — спросила я.

— Там нечего делать, — пожал плечами боцман. — Лагерь разбить не в силах, нет палаток. Но на берег народ отправляю: охотиться и пресной воды набрать.

— Остров большой?

— Нет, пара километров, в основном скалы, да пара родников.

— Спокойно и хорошо, — вздохнула полной грудью, да так, что вновь закружилась голова. Руки на поручни борта сжала, стараясь не показать слабость, но Ларк что-то заметил.

— Айлин, давай-ка отведу тебя в каюту — отдохнешь, — проговорил он.

Сопротивляться не стала, тем более, что у нашего боцмана, выполняющего командование яхтами, есть дела и поважнее, чем возиться с одной без сил девушкой.

Положив голову на подушку мгновенно отключилась ото всего — слаба слишком, прогулялась и последние силы растратила. Несколько следующих дней прошли по похожему сценарию: просыпаюсь, кушаю, навещаю подругу, выхожу на палабу и... еле доплетаюсь до каюты. Одно радует: с каждым днем все больше и больше сил, а вот к магии обратиться не в силах. Малейшее напряжение и голова кругом, про выход из тела и говорить нечего. На пятый день стоянки в бухте, решила, что вполне окрепла и решила отправиться на берег — захотелось ощутить твердую почву под ногами. Яхта не качается на волнах, но чувствуется, что подо мной не твердая поверхность. Боцман выслушал мою просьбу, кивнул, но сказал совершенно не то, чего я ожидала.

— Хочешь найти место, где упокоится Эйжен?

До меня не сразу дошел смысл его фразы. А когда поняла...

— Что это за мысли?!! — резко обернулась к нему и посмотрела в глаза.

Он даже попятился.

— Она жива! Вот прибудет Мурс и поставит ее на ноги! — моя рука ищет рукоять меча, я в бешенстве, но кровавой пелены нет, берсерк внутри спрятался далеко. Впрочем, я рада этому обстоятельству, не дай смотрящий, проснется во мне магия — убью.

— Айлин, успокойся! — поднял вверх руки боцман, развернув ко мне натруженные ладони.

— Я спокойна! — прошипела в ответ и усилием воли заставила себя разжать ладонь левой руки на рукояти кинжала. И когда успела схватить?

— Как бы нам не хотелось, но приходится смотреть правде в глаза, — он отвел взгляд и вздохнул.

— И какова правда?

— У капитана возникли какие-то проблемы, это ясно. Пять дней — просрочен срок, очень много! Вряд ли стоит ждать здесь Мурса, необходимо решаться и идти на базу самим. Возможно, она уже в осаде.

— Документы отыскали? — обдумывая его слова, спросила я.

— Да, шкатулка хранилась в сейфе, но мы его вскрыли.

— Это хорошо... — отвернулась в сторону. — Считаешь, она не выдержит переход?

— А ты как думаешь? — посмурнев ответил боцман. — При самом удачном раскладе, нам предстоит идти дней пятнадцать — двадцать, а она на глазах угасает.