| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— А без этого — никак, — осторожно поинтересовался Борис.
— Нет! Неверным на моем судне место только там, — пират пальцем указал на гребную палубу.
В этот момент, на пристани у трапа раздался какой-то шум. Дневальный подал сигнал, один из матросов взбежал на ют и тихонько доложил что-то капитану. Тот подошел к ограждению, поглядел вниз и отдал пару коротких команд. Борис тем временем переводил его требования другу.
— А что значит перейти в ислам? — поинтересовался тот, — это что, обрезание делать надо?
— Да нет, это не обязательно, — отмахнулся Гальперин, — но от всего этого предложения нам надо бы как-то отвертеться.
Юнга-раб принес и поставил пару низких кресел, в одно из которых сразу уселся Селим. На ют, в сопровождении матроса поднялся невысокий, пухленький, но быстрый как ртуть человечек. Его сопровождал охранник, одетый в юшман и с окованной железными полосами шапкой на голове. Посетитель, не обратив внимания на друзей живчиком проскочил мимо и уселся во второе кресло, спиной к ним, напротив капитана. Одет он был в шелковые шаровары и мягкие, невысокие сапоги с загнутыми носами, но его богато расшитый камзол был скорее европейского, а не азиатского покроя. И на голове у него вместо чалмы была шелковая кипа26 с вышитой золотом звездой Давида.
Борис вдруг понял, что фортуне наконец надоело демонстрировать им свою филейную проекцию и, затаив дыхание, стал прислушиваться.
— Что привело ко мне уважаемого Шимона бен Эзра, — номинально изобразив поклон, не вставая с кресла, поинтересовался пиратский капитан с легкой издевкой в голосе.
— Только то, что Селим ибн Хасан не выполняет взятые на себя обязательства, — раздраженно и с не меньшей издевкой ответствовал тот, — и, прежде чем вынести сей факт бесчестного обмана на совет гильдии, я решил сперва обсудить вопрос лично.
— Как ты смеешь, неверный, обвинять меня в бесчестии, — разъяренный Селим вскочил с кресла и схватился за кинжал, но, взглянув на охранника, который одним плавным движением выметнул меч из ножен, резко сбавил тон и уселся обратно.
Купец, явно довольный тем, что удалось вывести корсара из равновесия, ухмыльнулся и продолжил:
— Вот уже третий год ты получаешь от меня ежемесячно десять динаров и еще пять раз столько от других купцов гильдии. За это ты обязался беспрепятственно пропускать наши товары в обе стороны. Два года все было хорошо. Почему же сейчас ты решил разорвать эту сделку? Неужели ты думаешь, что, ограбив пару раз наши корабли ты получишь больше? И не надо на меня глазами сверкать. Если ты меня сейчас убьёшь, будет только хуже. Флоты Арагона и короля франков за пару недель затравят тебя как бешенного шакала. Или ты сомневаешься, что мы знаем все твои тайные стоянки на Сицилии, Корсике, Майорке и в других местах?
Селим сжал подлокотники кресла так, что побелели костяшки пальцев, но Шимон продолжал давить.
— Неужели ты думаешь, что мы платим тебе со страха? Нашей гильдии выгодно тебе платить, пока ты разоряешь неаполитанских, генуэзских и венецианских купцов. Даже награбленное иногда у тебя скупаем и смотрим сквозь пальцы на твои вылазки за рабами. Но если ты начнешь кусать кормящую тебя руку, то очень скоро поменяешь свой гарем на райских гурий.
Пират казалось сдулся, огонь в его взгляде потух, и он как-то обмяк в кресле. Это был не страх. Отваги Селиму было не занимать, так же, как и ума. Он просто понял, кто на самом деле "командует парадом" и то, что Шимон не пришел бы просто так на его корабль, если бы действительно не держал в руках козыри.
— Уважаемый бен Эзра, — уже безо всякой издевки произнес он, — объясни мне, что происходит. Я только сегодня вернулся в порт. Меня не было больше двух недель. Последний рейс к Сицилии был не особо удачным, только на обратном пути набрали небольшую партию рабов возле Русильона.
— Так ты не знаешь? — в свою очередь удивился купец, — Шесть дней назад твоя галера захватила возле Гибралтара мою карраку, шедшую из Африки в Малагу с грузом черного дерева и слоновой кости, и пригнали её в Сеуту. Сегодня утром оттуда прискакал гонец. Капитана и троих матросов твои корсары убили. Остальных пытались продать в рабство. Хорошо, что наши люди убедили местного кади наложить арест на сделку.
— Но ведь у капитана должен был быть охранный медальон, — возразил Селим.
— Да, был медальон, — подтвердил Шимон бен Эзра, — поэтому мои люди и не сопротивлялись, когда твои воины высадились на судне. Но когда капитан хотел предъявить им медальон, его просто рубанули саблей.
— Шайтан подери этого Мехмеда, — Селим в сердцах ударил кулаком по подлокотнику, — он опозорил меня. Какое наказание ты просишь для него? Не был бы он правоверным, я бы отдал его тебе в рабы. Ну и, конечно, твое судно с грузом и люди будут немедленно возвращены тебе.
— Зачем мне этот дурак? — презрительно скривился еврей, — Разбирайся со своими людьми сам. Но пятнадцать золотых, которые пришлось заплатить кади, пенсия, которую я должен выплатить семьям погибших и неустойка за задержку груза — с тебя. Так, что готовь шестьдесят динаров и учти, если еще раз подобное повторится — все дела мы с тобой прекращаем.
Селим был в ярости. С каким бы удовольствием он прирезал этого неверного, но прекрасно понимал, что, во-первых, охранник того превосходит любого из его людей, да и сам Шимон неплохо владеет оружием, хотя уже не молод. Во-вторых, проклятая гильдия действительно держит его за горло. Ну и наконец, не будь Шимон презренным иудеем, требования его были бы вполне справедливы. Так, что злился он в основном на шкипера своей второй галеры, который так глупо его подставил. Но выкручиваться как-то надо было.
— Уважаемый бен Эзра, — начал он, — как я уже говорил, последнее время дела шли не слишком хорошо. У меня сейчас есть всего около тридцати динаров. К тому же мне надо припасы закупать. Так, что больше двадцати пяти динаров не могу сейчас выплатить. И то всю команду оставлю без оплаты.
— Нет денег — бери в долг, — отмахнулся купец, — вон прямо в порту сразу три меняльные конторы есть.
— Ну да, — скривился Селим, — старый Ицхак возьмет шестьдесят процентов за кредит, а кривой Шакир и того больше. Фейзал — тот вообще до нитки обдерет.
— А как же закон шариата, запрещающий правоверным брать проценты на заем друг с друга? — саркастически вопросил еврей.
— Деньгами-то они процент брать не будут, но половину галеры на него переписать придется. А через полгода, если я долг не погашу, вся галера ему достанется. Если же погашу, то эту половину выкупать надо. В результате, это побольше чем у Ицхака выльется.
— А что ты хотел, — усмехнулся Шимон, — ты опасным делом занимаешься. Можешь в любой день вместе с галерой в море сгинуть. Потому и учетная ставка для тебя высока. Можешь свой дом в Бизерте заложить. Под него процент значительно ниже будет.
— У меня еще дюжина молоденьких рабынь есть, — выдвинул контрпредложение корсар, — может возьмешь их в погашение долга.
— Я рабами не занимаюсь, — купец презрительно хмыкнул и отрицательно покачал головой, — и, кроме того, не держи меня за дурака. Это светловолосые одалиски, которых из Кафы привозят по пять динаров стоят, и то не все. А местные девки, которых ты в рыбацких деревушках отлавливаешь — цена им не больше чем по полтора динара. Ну может два, если особенно хороша.
Пока Селим размышлял, чем бы еще заинтересовать этого несговорчивого еврея, Борис решил, что настал его черед.
— Шалом, уважаемый бен Эзра, — произнес он на иврите, обращаясь к спине Шимона.
Тот подскочил, как подброшенный пружиной и, развернувшись к друзьям лицом, стал пристально их разглядывать. Охранник также сместился, грамотно прикрывая патрона от угрозы с любой из трех сторон. Борис улыбнулся.
— Кто такой? Сефард? Откуда? — на ладино спросил купец.
— Барух бен Йохим, — перевел свое имя на древнееврейский Борис, перейдя на тот же язык, — шкипер из Яффо. Меня с другом на берегу пираты в плен захватили.
— Хм-м, шкипер... — заинтересованно протянул Шимон, — Из Яффо... Далеко тебя занесло. А друг твой кто? Чего он молчит? Ему что, язык отрезали? Он тоже еврей?
— Он вообще-то из греков и языка не знает.
— Я по-гречески тоже не говорю, — Шимон резко потерял интерес к Константину, — но тебя я выкуплю. Рош Ха-шана27 скоро. Эта мицва28 мне зачтется.
— Только вместе с ним, — Борис положил руку на плечо Косте, — без него я никуда не пойду. Он мне родней брата. Мы с ним с детства вместе.
— С чего это я буду тратится на гоя? — удивился бен Эзра, — Пускай его монахи ордена Святой Троицы выкупают. Хватает мне того, что я жертвую деньги на выкуп маранов у инквизиции.
— Тринитарианцы только католиков выкупают, а он не католик, — Борис заметил, что Селим с интересом прислушивается к их разговору и вновь перешел на иврит. — Выкупи его не благотворительности ради, а как вложение денег. Мы с другом много знаем. Вернешь свои деньги стократно. Клянусь тебе в том памятью моего отца.
Шимон поморщился. Ему, как религиозному еврею, претило обсуждать меркантильные дела на языке Торы. Тем не менее, он понимал мотивы этого странного человека. Селим кроме арабского свободно владеет латынью, кастильским наречием, каталаном, а также парой галльских и баскских диалектов. Он задумался на пару минут, поглаживая свою аккуратно подстриженную бороду-эспаньолку, затем согласно кивнул головой.
Повернувшись обратно к пиратскому капитану, он вновь перешел на арабский и переговоры двух "негоциантов" возобновились.
— Живем, Костя, — Борис ткнул друга в бок, — "оковы рухнут, и свобода нас встретит радостно у входа...".
Где-то через час торгующиеся стороны пришли к какому-то соглашению. Селим передал Шимону бен Эзра пару кошельков и какой-то пергамент — видимо долговую расписку. Пришел кузнец и снял с друзей железные ошейники. Взглянув на их босые ноги, Шимон что-то резко сказал корсару и через минуту им принесли две пары довольно сношенных опорок. Спустившись по трапу на пристань, они последовали за своим освободителем.
>Глава 14
(Средиземное море. 29 сентября 1488 г.)
Каравелла "Беллинда" под косыми "латинскими" парусами резво шла в крутом бакштаге29 навстречу заходящему солнцу. Константин стоял прислонившись спиной к кабестану30 в носовой части судна и смотрел на покрытые густым лесом горы, проплывавшие по правому борту. Краем глаза он следил за Борисом, спорящем о чем-то со шкипером, который на этом маленьком судне являлся также и штурманом.
Прошло уже три недели с момента их освобождения. И каждый из этих дней был лучше чем предыдуший. Когда, следуя за Шимоном, они пересекли припортовый рынок, где проходилось проталкиваться сквозь толпы гомонящих людей, орущих ослов и флегматичных верблюдов, и углубились в узкие, пыльные улочки средневекового Алжира он едва тащил ноги от слабости и жары. Но едва они прошли через калитку в высокой глинобитной стене, ему показалось, что он попал в местный филиал рая. Они очутились в тенистом дворике, мощенном каменными плитами. В середине дворика тихонько журчал выложенный изразцовыми плитками фонтан. Фиговые деревья по обеим сторонам фонтана были густо усыпаны спелыми плодами. В глубине стоял двухэтажный дом с верандой обвитой виноградной лозой. От контраста у Кости закружилась голова и он схватился за плечо Бориса, чтобы устоять на ногах. После того, как они умылись, переоделись и сытно поели он почувствовал себя намного лучше. Купец их не беспокоил, но ближе к вечеру прислал доктора, который сменил повязки и смазал их раны каким-то приятно пахнущим бальзамом. Борис немедленно вступил с ним в дискуссию на ладино и на этот раз Константину пришлось довольствоваться бессловестной ролью. Оба собеседника остались исключительно довольны друг другом и доктор уходя пообещал, что непременно вернется, чтобы продолжить эту занимательную беседу, хотя пациенты не особенно нуждаются в его услугах. Как позже Гальперин объяснил Косте, он выяснил, что мазь эта сделана на основе цветочных масел и прополиса, так что можно не опасаться, что от нее станет хуже, а дискутировали они по поводу микробиальной причины заболеваний. Борису почти удалось убедить своего оппонента. Дело осталось за малым — сконструировать микроскоп и показать.
Пару дней их никто не трогал. Шимон умотал куда-то по своим делам и друзья отъедались и отсыпались. Последствия контузии практически исчезли и даже заикание у него прошло. Пятерка слуг, выполнявшая все работы по дому, в разговоры не вступала и на все просьбы отвечала односложно. Кроме них в доме жила еще какая-то женщина статусом повыше — толи жена, то ли любовница. Друзья видели ее мельком всего пару раз. Её стройная, миниатюрная фигурка с кружевной шалью, покрывающей голову и плечи, мелкала на галерее второго этажа. Вниз в их присутствии она не спускалась и к общению не стремилась.
Вернулся Шимон в пятницу перед заходом солнца и утащил с собой Бориса. Обратно тот пришел уже в темноте и в слегка растепаных чувствах. Оказалось, что водил его Бен Эзра в синагогу на субботнюю молитву. Борис переживал, что он там чуть было не прокололся. По окончанию службы его расспрашивали про каких-то деятелeй еврейских общин Каира и Александрии о которых он понятия не имел. После чего выразили сомнения в его еврействе и в том, что он родом из Яффо, поскольку он и не слышал о столь известных цадиках31, бороду он бреет, ладино владеет не слишком свободно и даже иврит у него какой-то не такой. Выкрутился Борис, спустив штаны и предъявив материальные доказательства,а также тем, что описал в подробностях береговую линию и достопримечательности Яффо и Хайфы. А то что не знает об этих мудрецах мотивировал тем, что последние пару лет в основном провел в море.
Следующим вечером, когда стемнело, присланный за ними слуга проводил их в кабинет Бен Эзры. Тот пребывал в благодушном настроении, полулежа на подушках перед низким маленьким столиком с бутылкой вина перед ним. Пригласив их сесть, он налил им по стаканчику мансанильи и поинтересовался их дальнейшими планами. Когда Борис начал излагать, что они хотели бы приобрести или построить корабль и заняться торговлей, Шимон рассмеялся.
— И на какие средства ты предполагаешь корабль купить? — в голосе купца звучала явная издевка, — У вас же ничего за душой нет. Не знаю какие цены в Яффо, но здесь приличная каррака не меньше трехсот динаров стоит.
— В Яффо дороже — там лес привозной, — Борис задумчиво почесал в затылке, реальных цен он конечно не знал, — а деньги придется одолжить. Заработаем — отдадим.
Шимон опять засмеялся и плеснул себе еще вина.
— Кто же тебе в долг даст? Под залог собственной шкуры больше трех динаров не дадут. Я вот вас двоих выкупил за девять динаров, а ты мне стократную прибыль пообещал. Если я, к примеру, тебя шкипером найму, ты семь лет девятьсот динаров отрабатывать будешь. Это еще если каждый рейс прибыльным будет. А в противном случае, все десять.
— А мы не руками зарабатывать будем, а головой, — несколько обескураженный перспективой, Борис тем не менее не терял присутствия духа, — Я же говорил, что мы много знаем. Если согласишься еще немного денег вложить, прибыль я тебе обещаю.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
