За этими делами Сергей подзабыл о своих "подружках", хотя иногда недоумевал, почему Светозара не держит свое слово: навещать его время от времени. Его это, впрочем, устраивало (быть "жеребцом" у внучки императрицы или даже "принцем-консортом" — участь незавидная) да и воспоминания об Эдит грели душу. К тому же он знал свое непостоянство и был солидарен с Высоцким, который призывал к покорению новых вершин. Но тот же Ясинский оказался более осведомлен и сообщил, что графине Белевской подыскали очередного жениха: в этот раз графа Потоцкого — неофициального правителя Польши.

— Вероятно, сына графа, — внес коррективу корнет.

— Именно сам граф Потоцкий пятидесяти лет отроду решил вспомнить молодость и породниться с Драговичами, — изрек Ясинский. — У него недавно жена скончалась родами.

— Вот же скотина, — с отвращением произнес Сергей, а сам подумал: "Как бы Светозара не заслала меня теперь в Польшу с известной миссией!".

И не ошибся: едва он вернулся из Долины, как посыльный доставил ему распоряжение явиться в Галич к полковнику Черному. "Бедная Бася! — всполошился корнет. — Ее копыта не выдержат. Поеду в возке и у Ясинского возьму подмену!". Так или иначе, но к вечеру второго дня Берсенев предстал перед знаменитым полковником. Против ожидания полковник был жилист, хмур и трезв.

— Ты кто таков, корнет? — спросил Черный. — Кум великому князю, брат военному министру? С чего это тебя требуют срочно командировать в столицу?

— Не могу знать, ваше благородие, — вытянулся в струнку Берсенев.

— Врешь ведь шельма, знаешь, — усмехнулся полковник. — Ну да ладно, меньше знаешь — крепче спишь. Про твою службу мне докладывали только хорошее, так что езжай с богом. Ну а если вернешься, быть тебе поручиком вместо зазнавшегося Зарембы.

— Благодарю, ваше благородие!

— Не за что пока, не за что. Получи в полковой кассе командировочные и езжай.

А еще через трое суток Сергей сошел с поезда на перрон Киивского вокзала в Моску. В этот раз Светозара его не встречала. "Все страньше и страньше..." — подумал Берсенев и хотел уже двигать в военное министерство, но вдруг поехал к Вольской. Баронесса на счастье была дома и так радостно всплеснула руками, заулыбалась и защебетала, что Сергей моментально ощутил себя в подобии рая. Вскоре они уже сплетались, скользили друг по другу и совокуплялись в обширной ванне, потом ужинали, соревнуясь в остроумии эротического толка и, наконец, бросились в кровать, где ласки кавалера обрели подлинную страсть. О делах или своих знакомых они даже не заикались.

После утреннего секса Иветта воскликнула от всей души:

— До чего же ты мил, Серж! И так щедро нас одариваешь ласками, находя совсем новые! Когда ты свесил меня со спинки дивана вниз головой и стал утюжить своими чреслами сверху, мне показалось, что я нахожусь во власти архангела! Умопомрачительное ощущение!

— Почему ты говоришь о "нас"? — спросил любовник.

— Я уверена, что Светку ты ублажаешь в этом же роде! Ведь так?

— Без комментариев, — напыщенно произнес амант. — А впрочем, не пора ли тебе все о ней рассказать?

— Ты мне о ней ничего не говоришь, а я, значит, должна рассказывать?

— Значит, значит, — покивал Сергей. — Приступай.

— Императрица опять выдает ее замуж, — сказала Вольская. — О женихе рассказывать?

— Можешь пропустить пока. И что же графиня?

— Послала за тобой. Не хочет идти за старика категорически.

— А за сына его пошла бы?

— Не спрашивала, но вряд ли. Ты у нее по-прежнему в приоритете. Хотя троица ухажеров вокруг нее постоянно вьется. Одного она даже боится....

— Как его звать?

— Граф Ставский, бывший фаворит императрицы. Бретер и распутник. Некоторые светские дамы, имевшие с графом связь, по нему просто сохнут.

— Его слабые стороны?

— Игрок, причем плохой. Вечно в долгах, но возвращает. Говорят, что дамы их и оплачивают. Еще говорят, что некоторые свои дуэли он выиграл нечестно.

— Как именно?

— Я в подробности не вдавалась. Но с ним теперь стараются не дуэлировать.

— Ого. И почему общество еще не отвергло такого мутного типа?

— Протекция Властилины. Один светский человек попытался Ставского бойкотировать молчанием и бесследно исчез. Остальные очень впечатлились.

— Так он преследует Светозару?

— Можно сказать что да. Однажды осмелился наедине впиться в губы поцелуем. Светку от дальнейшего насилия спас слуга, вошедший в комнату.

— Где он бывает?

— В последнее время во дворце, возле графини. Изображает страстную влюбленность. Если же она едет в манеж, в театр или в ресторан, он следует за ней.

— Но где же он играет?

— Преимущественно во дворце: там императорские указы об ограничении карточных и прочих азартных игр не обязательны к исполнению.

— Но вы говорили и о других ухажерах....

— Они тоже составляют свиту Белевской на выездах, да и слава богу: Ставский при них нагличать не смеет.

— А вы, Иветт, часто бываете в общественных местах?

— Не часто. Только на театральных премьерах или в недавно открытом кафе-шантане — когда мне хочется попеть и потанцевать.

— Где сегодня мы можем встретить Белевскую и ее свиту?

— После завтрака спрошу у нее по теле. Но пока я мечтаю вновь ощутить себя в дланях архангела!

Глава тридцать восьмая, в которой герой шалит в Опере.

Оказалось, что сегодня графиня Белевская соизволит посетить Оперу, где будут представлять новейший мюзикл "Бегство из Египта", сочиненный знаменитым композитором Эмилио Спагетти. Сергей запретил Вольской упоминать про себя, но обязал выпросить приглашение в ложу "с моим поклонником". Светозара ей немного попеняла за столь позднюю инициативу: "у меня ложа не резиновая, но ладно, приходи: я выгоню пару своих надоед; заодно посмотрю на твоего чичисбея".

Театр был наполнен, причем публикой отборнейшей: весь московский свет прибыл на громкую премьеру. Сергей явился, конечно, не в мундире корнета (при таком ничтожном чине соваться в ложу самой известной графини было бы жутким моветоном) и к тому же прикрылся маской, что было в ходу у некоторых московских оригиналов. Давние приятельницы встретились в галерее перед ложами: символически расцеловались, оберегая макияж, и покивали спутникам. Светозара, впрочем, была заинтригована маскировкой чичисбея Иветты и стала с ней шептаться. Высокий носатый хрен лет тридцати с непроницаемым выражением лица (вероятно, Ставский) все же покосился на замаскированного франта и отвернулся в сторону. Два других ухажера имели более подвижные физиономии, которые отражали их ущемленное самолюбие: как же, им придется теперь идти в партер и выпрашивать места у билетера!

Тем временем графиня все разузнала и, подняв голову, уставилась на спутника баронессы с ошарашинкой. Но быстро пришла в себя и пригласила пройти в ложу, извинившись перед отсеянными господами. Села она очень ловко, отгородившись от Ставского Иветтой, чего тот явно не ожидал. Светозара же раскрыла веер, пустила его в действие (гоняя воздух и прикрываясь от соседей) и краем рта спросила "чичисбея":

— Почему вы не дали о себе знать?

— Веду скрытую разведку вашего окружения, — кратко ответствовал амант и перешел в нападение: — Я ждал вас всю зиму.

— Мне запрещено уезжать из Моску.

— Готовят замуж?

— Да. Я в отчаяньи!

— А причем тут Ставский?

— Эта ведьма прочит его в мои любовники!

— А если об этом узнает Потоцкий?

— Я его как дева не интересую. Он прожженый политик вроде гранмама.

— Со Ставским постараюсь помочь, прямо сегодня.

— Только не рискуй! Он убил уже многих!

Но тут увертюра закончилась, занавес поднялся и разговоры в ложах прекратились.

В антракте Ставский инспиратору помог: на выходе придержал соперника и прошипел в ухо:

— Ты кто такой? Как смеешь лезть, куда не надо?

И толкнул плечом.

Берсенев картинно вылетел из ложи в галерею, наполненную публикой, тотчас повернулся и ловко ухватил лопуха за самое больное место на ключице. Ставский пошел за ним пригибаясь и даже чуть подвывая. В середине галереи Сергей обернулся к терпиле и приказал:

— Извольте просить у меня прощения, сударь!

— А-а-атпусти меня, него...

Завершить фразу Ставскому Сергей не дал и, нажав на нерв побольнее, вынудил светского льва встать на колени.

— Значит, вы осознали степень своей вины? — спросил он грозно.

— А...а...

— Вижу, что да. Больше не строй из себя льва, будучи сусликом. А сейчас тебе надо отдохнуть.

И повел по галерее к лестнице и далее в вестибюль, где объяснил лакею, что его приятелю стало плохо и надо вызвать ему карету. В карете он пережал "суслику" сонную артерию, усыпил, бросил на него верхнюю одежду, взятую из гардероба, и направил извозчика к дому графа Ставского. Сам же вернулся в театр, нашел своих приятельниц, успокоил их до некоторой степени (наказав настаивать на том, что он случайный знакомый Иветты), получил торопливые инструкции от Светозары и поехал устраиваться в гостиницу. Уже из гостиницы он связался с баронессой и попросил прислать его чемодан.

Утром следующего дня корнет Берсенев (в мундире, конечно) явился в военное министерство, к генералу Львову, и, шепнув адъютанту, что прислан графиней Белевской, получил доступ в генеральский кабинет.

— Вы тот самый корнет Берсенев? — с некоторой нервозностью спросил начальник департамента войсковой разведки. — Вид у вас молодецкий и отзывы генерала Белана неплохи. Вы вроде бы успели и за границей побывать с деликатной миссией? В ле Франсе?

— Так точно, ваше благородие.

— Дело спроворили успешно?

— В общем, да.

— Теперь вы избраны для похожей миссии в Польшу. Выбраны не мной, а очень влиятельной дамой — ну да у нас в Драгомирье иначе почти не бывает: традиция, знаете ли. Получите в бухгалтерии деньги вот по этому ордеру и аванти, как говорят в Римландии. Вот только Польша — страна очень специфичная, а паны не склонны к французским расшаркиваньям: чуть прошляпил и вжжик — голова катится уже впереди вас. Вы саблей владеете?

— Средне.

— Это плохо, корнет. Но мы всегда говорим своим агентам: ваше основное оружие — язык. Если же дело дошло до орудия убийства — вы в провале. Хватайте себя за руку, если потянулись к шпаге, сабле или пистолету. И еще: наши основные помощники — их женщины. Обаяйте их и они выдадут любой секрет своих мужей или отцов. Только совсем доверяться им не надо: предавший раз, предаст и в другой раз. На этом мой инструктаж окончен. Желаю вернуться целым и с чувством исполненного долга.

Глава тридцать девятая, в которой герой плотно знакомится с четой Моздолевских

В середине марта в элитный вагон экспресса Моску-Краков загрузился элегантный молодой француз Серж де Берс, занявший одноместное купе. Ехать ему предстояло более трех суток (с часовыми остановками в Смольне, Кииве, Луцке и Сандомире) и потому он запасся "Малой энциклопедией" на французском языке. Но перед чтением он восстановил в памяти вчерашний день в Моску.

Светозара как-то исхитрилась обмануть своих бодигардов-караульщиков и с утра ворвалась к нему в номер. После трехчасового сексуального полумарафона они пришли в себя и смогли поговорить предметно по поводу командировки в Польшу. Графиня несколько раз бывала в Кракове и в ряде других польских городов и дала Сергею адреса тамошних знакомых, к которым можно будет обратиться за помощью. Видела и Потоцкого, правда, мельком, поскольку не предполагала его будущих притязаний на нее. "Чванливый тип, как почти все знатные панове, — морщась, сказала графиня. — Еще запомнила его хищный профиль, тонкие сжатые губы и седые волосы. Очень не хотелось бы попасть к нему в руки. Помоги и в этот раз, Сереженька!

— А что поделывает Ставский?

— Я запретила ему ко мне приближаться, — засмеялась Белевская. — И пояснила: в целях сбережения моего доброго имени.

— На баронессу он не посягал?

— Ездил к ней, но в дом не попал, а ломать двери не решился: и так его реноме стало ниже плинтуса, а в случае разбоя мог и в тюрьму попасть. Как лихо ты с ним расправился! Я так радовалась!

— Те два ухажера оживились?

— Тоже исчезли, ха-ха-ха! Поняли, что общенье со мной может быть опасным! В общем, Серж, ты подтвердил, что способен решать любые мои беды. Буду ждать тебя из Польши победителем. А пока не пора ли нам плотно-плотно пообедать?"

Тут в купе постучали, и Сергей очнулся от воспоминания. В два шага он оказался у двери и впустил малость вздрюченную проводницу. Зафиксировав его билет в своем кондуите, она открыла дверь в переборке и показала за ней стульчак и душевую. Оказалось, что эти удобства рассчитаны на два смежных купе, причем если санузел занят, то в двери Сергея появится надпись "найн", а если свободно, то появится "яа".

— Почему такие странные слова? — хохотнул Серж де Берс.

— Потому что вагон этот строили в Гамбурге, — буркнула проводница. — Чего тут непонятного? Вот только иногда надписи застревают и дверь надо подтряхивать.

— Чем? — тупо спросил Сергей.

— Чем, чем: кулаком или коленом!

"Ну, прямо как у нас в реальности, — подивился Берсенев. — Вот сказка так сказка!". И спросил:

— Кто же у меня в соседях?

— Пара поляков: пан Моздолевский и то ли его дочь, то ли жена — не пойму! — дернула плечом проводница и вышла вон.

В два часа дня в купе тонко тренькнул звоночек, сообщая, что господ пассажиров приглашают на обед в ресторан, расположенный на втором этаже вагона. Сергей сбросил кимоно, облачился в наряд аристократа, осмотрел себя в зеркало и открыл дверь купе. В тот же миг открылась дверь у соседей, выпуская представительного пана лет шестидесяти (с пышными усами, лысиной и обширным брюхом), из-за плеча которого выглядывало личико хорошенькой блондинки субтильного, вероятно, сложения.

— Пардон, — отступил в свое купе Серж де Берс. — Энтре, же ву при (Проходите, пожалуйста).

— О, француз? — легонько воскликнула блонда.

— Так, панна, — ответил Сергей уже по-польски (с помощью артефакта).

— Естем пани, — возразила дама, чуть вздернув носик.

— Пршепрашам пана и пани, — поклонился кавалер и пропустил пару вперед. Отправившись следом за пани, он посожалел, что пышное платье в пол не дает толком оценить ее фигурку, но то, что она изящна, он понял. Оценил он и локоны, водопадом струящиеся меж лопаток блонды. "Взять бы тебя, девочка, за эти волосики да притянуть затылок к спинке, спинку ту наклонить и прогнуть, а бедра сжать коленями — то-то славная композиция бы получилась! Но, но, но....".

Хоть он и потратил на переодеванье не больше десяти минут, но почти все места в ресторане (на двадцать человек) были заняты — кроме одного столика на троих, за который и сели опоздавшие.

— Разрешите представиться, — сказал Сергей по-польски. — Шевалье Серж де Берс.

— Пан Моздолевский, — ответил толстяк и продолжил с сильным акцентом: — Переходите на французский, мы на нем говорим. Во Франконии ведь живем, приходится.

Тут к столику подошел стюард и предложил меню (на трех языках). Наиболее взыскательна оказалась, разумеется, пани Эльжбета, ну а мужчины, снисходительно переглянувшись, заказали просто гуляш с картошкой, запив его бутылкой бордо. Дама тоже выпила (бокал ледового вина из Моравии), после чего вклинилась в мужской разговор и стала пытать кавалера: откуда он и куда, женат ли, богат ли и т.д. и т.п. Параллельно она вела с ним невербальное общение, основные признаки которого Берсеневу были известны, и он заключил, что нравится ей: зрачки Эльжбеты расширились, щеки раскраснелись, взгляд задерживается на его глазах дольше трех секунд и все чаще и чаще, руки инстинктивно поправляют волосы, смех возникает при каждой его шутке и даже язык пару раз облизнул губы....