Спасти Ссср ч2

Двойник?

Может и так, но это... никуда не годится. И где сам Миша...

Ему вдруг некстати — на самолете летит — вспомнились страшные события восемьдесят третьего, потрясшие всю Грузию.

Группа золотой молодежи — у одного отец режиссер, у другого профессор — решили покинуть страну. В их группе была единственная девушка Тинатин Петвиашвили. Они сыграли свадьбу с актером Кобахидзе, который снимался на тот момент в ставшем потом культовым "Покаянии", а на следующий день поехали в аэропорт и попытались захватить рейсовый самолет, чтобы улететь в Турцию. Захватить не удалось, началась кровавая бойня...

Четверо из выживших угонщиков были приговорены к смертной казни, единственная среди них женщина — получила четырнадцать лет. К смерти был приговорен и идейный вдохновитель группы — монах Теймураз Чихладзе*.

Шеварднадзе участвовал в этом самым прямым образом, он был в аэропорту, он готовил к штурму свою, грузинскую группу пока не прилетела Альфа. И он тогда впервые так явственно ощутил, как под ногами разверзается бездна...

Когда одного из угонщиков спросили — зачем вы пошли на угон самолета, ведь вы могли бы с вашими родителями получить турпутевки и остаться на Западе, он ответил — а кем бы мы там были? Просто невозвращенцами. Бразинскасы — угнали самолет, убили стюардессу и вон, какими знаменитостями стали. Мы хотели так же...

Бездна. В любой момент угрожающая стать кровавой. Именно тогда он понял, что эти мальчики — они только с виду грузины, люди его народа. На самом деле они представляют какой-то другой, не понятый и не понятный народ, говорящий по-грузински — но с которым у него, у его поколения очень мало общего.

Когда террористы прибыли в аэропорт — а прибыли они на такси — лидер террористов с усмешкой сказал насчет таксиста: ну всё. Жизненная миссия этого человека выполнена — он меня подвез...

Какое все-таки чудовищное самомнение, какой эгоизм.

Наркоман — он ведь тоже эгоист. Для него есть только он сам и его потребность. Наркоман украдет вещи из дома, предаст, все что хочешь, сделает — только бы уколоться. Ему плевать на страдания и боль родных, перед потребностью уколоться — это ничто.

И вот как с ними?

С тех пор как он это понял — он старался этого не касаться. Малодушничал. Поступал по совету великого короля Луи — после меня хоть потоп. Но это — мятеж, беспорядки — это все то же самое. Новое поколение кричит и бьется, оно не молчит и не смиряется, оно рвется вперед — и трудно представить себе все те ужасы, до которых оно может довести Грузию.

Михаил... или кто там за него — он предложил объявить им войну. Только чем кончится эта война? Чем вообще кончается война отцов и детей.

Абуладзе снял-таки Покаяние, сцены с расстрелянным актером Кобахидзе пересняли. Но о каком покаянии речь, если мы затеваем новое преступление?

А?

В Тбилиси моросил дождь, погода совсем испортилась, лайнер долго кружил над аэропортом, но все же сел — хотя могли отправить на запасной. По протоколу — в аэропорту собрались все первые лица, но никого из москвичей не было. Оно и понятно.

Не было и никого из КГБ. С Инаури** — у Шеварднадзе были очень плохие отношения...

В машине первого секретаря ждал полковник Горгодзе, заместитель министра внутренних дел и доверенное лицо Шеварднадзе. Никто из КГБшников, зная напряженку между своим шефом и Шеварднадзе в машину сесть не посмел и в аэропорту не присутствовал.

— Что?

— Русские вышли на Организацию.

Он так и сказал — русские. Весь разговор шел на грузинском — Шеварднадзе, кстати демонстративно говорил везде на русском, но грузинский знал прекрасно.

— Конкретнее.

— Зугадзе взят.

— Как?!

Зугадзе был доверенным лицом. А что касается самой Организации — ее фактически возглавлял сам Шеварднадзе, создавалась она в целях коррупции, но постепенно переродилась в классическую мафиозную структуру. В ней были люди, были таксы за назначение на ту или другую должность, были неприкосновенные. В числе неприкосновенных были и воровские авторитеты. Грузия страна маленькая, всегда кто-то кому-то родственник.

Шеварднадзе писал ходатайства, чтобы грузинских воров перевели отбывать наказание из Перми в родную Грузию. Воры понимали, кому этим обязаны и решали те задачи, которые ставила перед ними власть. Все просто.

Сицилия, сплошная Сицилия.

— Украли.

— Что значит, украли? — вышел из себя Шеварднадзе — он работник милиции, его нельзя просто так арестовать!

— Его украли — повторил Горгодзе — внаглую, в багажник и...

— Что значит в багажник? — рассвирепел Шеварднадзе — собирай совещание. Я им покажу...

Шофер обернулся

— Куда, Эдуард Амбросьевич?

— Давай в ЦК...

Чайка летела по улицам Тбилиси, ей сторонились, давали дорогу. Все знали кто это — для Грузии отец родной...

Здание ЦК Компартии Грузии находилось на улице Орбелиани, на территории сада Российского наместника на Кавказе, это было старое, сталинской постройки здание с колоннами. Планировалось строительство нового здания — деньги были выделены на следующую пятилетку.

Машина остановилась. Шеварднадзе вышел, начал подниматься по ступеням...

Прилетевшую откуда-то пулю он не услышал и не почувствовал. Впрочем, свою и не слышишь, если слышишь — не своя...

Об убийстве Шеварднадзе — я узнал, когда уже собирался ехать домой. Позвонил не оперативный дежурный, а лично генерал-полковник Карпец

Прозвенела вертушка, я поднял трубку

— Горбачев...

— Товарищ Горбачев, это генерал-полковник Карпец.

По голосу я понял — плохо дело.

— Что произошло?

— Докладываю, сегодня в шестнадцать тридцать по местному времени в центре Тбилиси убит первый секретарь ЦК Компартии Грузии товарищ Шеварднадзе. Смерть наступила мгновенно. Убийце удалось скрыться, приступил к его розыску. Конец доклада

Конец... б...

Я лихорадочно думал. Смешалось все и сразу. Только что я думал про Шеварднадзе плохо... но вот. Он пал на посту. И, получается, ответил за нас, за всех нас. И за центр.

— Товарищ Горбачев, ждем указаний.

Ну, вот и что бы вы сказали? Убит первый секретарь ЦК Компартии союзной республики, причем убит демонстративно.

— Приказываю — беспорядков в городе, каких либо расправ не допускать. Убийцу брать только живым, должен быть суд.

— Понял, Михаил Сергеевич

— Если нужна будет помощь прокуратуры или КГБ привлекайте под мою ответственность.

— Ясно, Михаил Сергеевич.

Вот так вот.

Положил гудящую трубку, подумал — а чья это подследственность...

Только положил, снова раздался звонок.

— Михаил Сергеевич, звонок от председателя КГБ товарища Чебрикова.

— Подключай...

Голос Чебрикова

— Михаил Сергеевич...

— Про Тбилиси я знаю уже — перебил я Чебрикова, тот осекся. И явно недоволен — в таких делах вечно схватка, кто первый доложит.

— Кто у тебя вылетает в Тбилиси?

— Я лично, Михаил Сергеевич

— Нет, нельзя. Отправьте кого-то из замов, сами оставайтесь в Москве. Там уже Карпец есть, он опытный оперативник, бывший начальник союзного розыска. Кого отправите вместо себя?

— Тогда Пирожкова, Михаил Сергеевич.

Пирожков — тот еще тип, пришел в органы с партии на усиление. Партийный стаж ему зачли за чекистский.

— Хорошо, товарищ Чебриков, одобряю. Проинструктируйте Пирожкова — расследованием занимается Карпец и его штаб. Уголовщины не касайтесь. На Пирожкова возлагаю наведение порядка по партийной линии и в целом отработка всего, что касается партии и партийных обязанностей товарища Шеварднадзе. Он опыт имеет, справится.

— Ясно, Михаил Сергеевич

— Имейте в виду — произошло не просто убийство. С учетом всего, что произошло в Тбилиси в последнее время — это наглый вызов партии и всему советскому порядку. Потому, товарищ Чебриков — на вас ответственность. Убийцу и всех причастных — брать только живыми, они нужны для суда. Должен быть суд над этими выродками, вы поняли?

— Михаил Сергеевич, я отделение группы А отправлю, они кого угодно скрутят.

— Это хорошо. Докладывайте каждый день.

Сам набрал номер Кремля

— Егор. Знаешь?

Лигачев ответил не сразу

— Знаю. Он у меня был перед отлетом... несколько минут говорили. Что делается, Михаил Сергеевич.

— Что сейчас за голову хвататься, толку...

— Я Политбюро собираю...

— Кворум будет?

— Должны набрать.

— Хорошо, я с Ногина еду. Приеду, подумаем, как дальше быть. Всё пока.

Заглянул старший смены охраны.

— Михаил Сергеевич, едем?

— Подожди. Десять минут...

— Ну, что? Доигрался? Вселенец хренов!

— Заткнись.

— А я тебя предупреждал...

— Заткнись, б...! Дай подумать!

Б...

Вот чего не ожидал — так этого. А должен был.

Все — по сути. С сегодняшнего дня история идет по-другому. Если раньше еще можно было сомневаться — то теперь это, несомненно, и многие мои знания обесцениваются.

Не все, конечно. Экономика как работала, так и будет работать, законы экономики не отменить. Но в политике, в государственном строительстве...

Что надо осмыслить — СССР развалился по очень щадящему варианту как не крути, крови могло быть и намного больше. Пример — Югославия, то же самое могло повториться и у нас, страна была готова к более масштабному насилию. Сотни тысяч воинов — афганцев, пошедшее по рукам оружие, склонная к насилию молодежь. Запрет каратэ — как мертвому припарка, запрещали борьбу, но насилие не запретишь, а им подрастающее поколение было буквально пропитано. Смотрели не добрые советские фильмы — а покупали боевики, смотрели их, учились решать конфликты мордобоем — а потом выходили на улицу. Тот потенциал насилия — реализовался в девяностые как безыдейный. Но если бы кто-то дал этим пацанам вовремя идею — все могло бы быть куда страшнее.

По сути, сейчас в Грузии может реализоваться вариант Карабаха, но в масштабах целой союзной республики. И что делать?

Структуры, которые могут системно противостоять насилию по типу Северной Ирландии — не готовы, они будут готовы года через два.

Ладно. Есть задача, надо решать. Вот и всё.

* В деле этом до сих пор есть неясности. Но ясно, что смертный приговор Чихладзе был незаконен — он не участвовал в теракте непосредственно. По сути, на него возложили вину, так как у него были стойкие антисоветские взгляды, но достоверных доказательств, что именно он стоял за подготовкой теракта, не было — все члены группы террористов ходили к нему, но за полгода до теракта отношения прервались

Отношение к террористам и совершенному им в Грузии действительно было очень неоднозначным. Толпа едва не линчевала угонщиков, это правда — но правда и то что памятник погибшим при теракте регулярно оскверняют, а спектакль о произошедшем, оправдывающий террористов (Запоздалый реквием) был запрещен к постановке в государственном театре но с большим успехом был поставлен в частном

** Инаури был рекордсменом в КГБ — занимал свой пост 29 лет. Он мог идти на конфликт с первым секретарем, не опасаясь — у него были замы из всех влиятельных кланов Грузии (по клановому признаку и подобранные) а сам он пользовался поддержкой армян, потому что у него была и армянская кровь

За двое суток до этого

01 июня 1985 года

Зугдиди, Грузинская ССР

Подполковник Автандил Зугадзе не был плохим человеком — по крайней мере, в грузинском понимании.

Это был человек деятельный, когда надо веселый, когда надо — жестокий, он мог и за столом исполнить роль тамады, и в высоком кабинете в Тбилиси не потеряться. Когда приезжали проверяющие — он организовывал угощения и подарки, когда приезжал ОБХСС из числа не купленных — он помогал прятать концы в воду. Он уважал старших и общество в целом и был его частью. Как Мимино например — в его родном поселке его любили и ждали, и он всегда был нужен.

Проблема была в том, что по советскому уголовному законодательству — на расстрел он себе уже заработал.

Но советское уголовное законодательство не могло и даже не пыталось адекватно отразить всей сложности традиционного родо-племенного общества*, которое существовало в Грузии. Благодарность и уважение — трактовались как взятка. Занятие бизнесом для заработка и вообще попытки заработать — как спекуляция и мошенничество. Кровная месть — как убийство. Сбор дани старшими — вымогательство. Проявление власти над женщинами, особенно чужими — изнасилование (к своим никто и близко с таким не подходил, у каждой есть отец, братья, дяди, зарежут...). И подполковник Зугадзе был как бы интерпретатором между советским законом и полностью не советским обществом, без него все пошло бы вразнос, и мог бы быть бунт. Он все время, пока работал начальником областного УВД — примирял людские поступки и закон.

И еще он торговал наркотиками, потому что жалование даже подполковника милиции не соответствовало даже минимальным представлениям, как должен жить уважаемый мужчина. Понимаете, если бы подполковник не торговал наркотиками, он не смог быть жить, так как от него ждали, он не пользовался бы уважением и потому не смог бы исполнять свою социальную роль — главного блюстителя законности в районе. И он не смог бы ни купить свою нынешнюю должность, ни набрать денег, чтобы купить следующую, уже в Тбилиси.

Перестрелка на дороге и захват груза, который следовал в его адрес, его не испугали, а скорее разозлили. Потому что за все было заплачено в Тбилиси, он регулярно отправлял туда долю и получается, не получил за свои деньги ничего кроме неприятностей. Он не сомневался, что до него не доберутся, тем более что перевозчик мертв. А уволить по недоверию... в системе давно научились обходить все это. Если Центр будет требовать — отправят на переподготовку или на научную работу, потом все стихнет и его назначат опять, подберут должность. Вытаскивали даже тех кто замазался сильнее чем он — подбирали должность лагерного опера, потом снова поднимали.

Главное быть своим. А он был свой.

Сейчас он разговаривал со своим куратором — тем, кто принимал ежемесячные подношения и передавал наверх...

— Автандил-джан, ты сильно ошибся, когда стрельбу на дороге затеял. У нас и так проверка из Москвы, а тут еще ты подгадил.

— Слушай, уважаемый. Я, между прочим, деньги платил. А вопросы не решаются. Вот я их и решаю — как могу. Потому что ты не решаешь.

— У нас проверка!

— Тогда надо было предупредить! Товар пошел бы в другой день! А сейчас? товара нет. И человек мой мертвый, а мне еще родителям его платить, хороший был мальчик.

— Автандил-джан, надо встретиться. Переговорить, как дальше быть, это не телефонный разговор.

— Давай встретимся.

— Где?

— Да там же на дороге!

— Когда?

Для поездки — подполковник Автандил Зугадзе взял единственную в районе ГАИшную Волгу. За рулем был начальник ГАИ, он был в деле по уши, платил больше всех.