Три ошибки Императора

— Ладно, не мой. Но мною выбитый. Тоже с Затерры — клык болотного крийата.

— Что еще за крийат?

— Ящер такой крупный. Он обычно водяными удавами питается.

Соня видела анаконд по телевизору, представляла их размеры, и невольно содрогнулась.

— Что хорошо, — добавил Рептилия, — нож из зуба крийата гарантированно убивает практически любую нечисть и нежить. Да и самым высшим представителям мало не покажется. Только осторожно — он и владельцу повредить может не меньше, если им уколоться.

— Спасибо, — Соня убрала клинок в ножны. Затем, поколебавшись, спросила: — Рептилия, а почему ты вот так просто рассуждаешь о смерти? Это ведь самое страшное, что может случиться.

Рептилия пристально взглянул на нее, и без капли своей обычной иронии ответил:

— Есть вещи, что хуже смерти. Есть. А чтобы иметь особое отношение к смерти, нужно иметь такое же особое — к жизни. Мы все не вечны, и те, кто об этом помнит, знает, что нужно жить, чтобы самому стыдно не было. Помнишь, Рэйден говорил о тайронэ? Я как-то встречался с одним. У них есть такая поговорка... вернее, высказывание кого-то из драконьих философов: "Когда не можешь творить — уходи. Когда не слышишь мира — уходи. Когда знаешь, что уже увидел все в этой жизни — останься и посмотри еще раз".

Соня медленно кивнула.

— А я от себя добавлю, — продолжил Рептилия. — Когда тебя загоняют в угол; когда наваливается отчаяние; когда тебе некуда идти и некому верить... пойми, что способен прожить еще долго. И проживешь.

Земля — Ночной Мир — Внешний Мир. Воины

В одно и то же время...

...девятеро стояли в мире вечной ночи перед мерцающими воротами...

...прекрасная девушка остановилась во втором круге охраны дворца, готовясь распахнуть портал...

...седой бог поднялся на вершину горы, прислушиваясь к своим агентам и колебаниям пространства...

...величественная женщина, воин в сером и огромный кентавр шли по коридорам замка...

...темноволосый человек по-прежнему мучался над разгадкой своих снов...

...чернокрылая вампиресса наблюдала через волшебное зеркало за теми, кого она пропустила сквозь свои земли...

...очень бледный маг в нетерпении расхаживал по своей лаборатории, подготовив мощное заклинание...

...скрытый багровым человек шепнул: "Началось".

Часть третья. Земля — Внешний Мир - Дворец Императора

Рэйден

В этих краях подобной погоды не бывало никогда.

Нет, грозы тут случались, и не были чем-то необычным. Но такого, чтобы буквально за минуту небо затянуло черными тучами, никто не помнил.

Не желая оказаться под дождем, люди не выходили из домов. Впрочем, даже если бы они и вышли, все равно им не удалось бы рассмотреть фигуру на самой вершине огромной скалы.

Земные воины видели Рэйдена только в его материальном обличии; сейчас же сквозь маску человеческой внешности смотрела Стихия.

Рэйден собирал всю свою силу. Он был Хранителем. Он был Богом Грома. Он был воплощенной молнией.

Волосы бога не шевелились под бешеным ветром, но каждая прядь все сильнее и сильнее наливалась белым светом. Глаза Рэйдена превратились в два сияющих озера, кожа мерцала.

Хранителю Земли был заказан путь во Внешний Мир. Но вот заглянуть туда и связаться со своими помощниками он мог.

Те, кто всегда помогал Богу Грома, тайно проникли в миры, граничащие с тем, где был расположен дворец Императора и установили там особые артефакты, носившие название релисаны — кристаллы, способные передавать выплески магической энергии на любое расстояние. Своеобразные ретрансляторы.

Когда-то в одном мире их пустил в ход Темный Хранитель, чтобы сокрушить армию противников; теперь же Рэйден использовал их усовершенствованный вариант для защиты Земли.

С пальцев Бога Грома сорвались молнии, немедленно растворившиеся в воздухе.

А мгновением спустя кристаллы обрушили их ярость на дворец Императора.

Шао Кан решил проблему сигнализации самым простым способом: соединил магический щит и чародеев охраны волшебным каналом, по которому они почти мгновенно узнавали о нападении.

На сей раз эта мера обернулась против них: молнии Рэйдена наполнили энергией эти каналы, атакуя магов. Большинство из них погибло моментально; лишь небольшая часть сумела защититься, но это вытянуло из них практически все силы.

Тут вмешался сам Шао Кан, ощутивший удар по щиту и узнавший силу брата. Потратив пару секунд на то, чтобы унять ярость, он влил энергию в щит, стараясь укрепить его. Рэйден, однако, не прекращал атаки, и Император вынужден был ввязаться в противостояние; Шао Кану стало абсолютно не до возможных визитеров.

Чего, собственно говоря, Хранитель и добивался.

Квон Чи

Мастер-некромант в волнении расхаживал по своей лаборатории. Заклятие было полностью выплетено, напитано силой и готово к применению. Квон Чи о нем и не думал; он привык доверять своему мастерству.

Маг думал совершенно о другом.

Если Шанг Сунг рисковал чем угодно ради знаний и возможности быть еще лучше, то Квон Чи рисковал ради риска. Ради ни с чем не сравнимого ощущения бега по лезвию бритвы, когда внизу — море огня.

Именно по этой причине он когда-то и занялся некромантией: одним из самых могущественных, но и самых опасных видов магии. Квон Чи никогда не отказывался от риска, и часто ставил на карту все, что имел.

И выигрывал. Потому-то он и был сейчас одним из лучших магов Внешнего Мира.

То, что предложил ему Олат... Жа'линт, поправил себя Квон Чи. Следует его называть так, как он наконец решил представиться. Впрочем, все равно из одного языка слова.

То, что предложил Жа'линт, по риску превосходило все, известное некроманту. И потому Квон Чи мигом почувствовал, как его притягивает это предложение.

Риск огромен. Но и награда — огромна. А от него лично требуется совсем немногое...

Квон Чи поставлял Императору Мертвую Стражу. Но он же мог мгновенно повергнуть ее во прах.

В каждое свое "изделие" Квон Чи встраивал особый заклинательный контур, позволявший мгновенно уложить любого, вышедшего из его лабораторий. Вне зависимости от расстояний и преград.

Еще с помощью этого контура было возможно перехватить управление "изделием", но это как раз затруднялось магией Шао Кана.

Разумеется, Квон Чи неоднократно пытался создать поднятого, защищенного от любых воздействий; но после одного случая навеки зарекся заниматься такими экспериментами.

В клепсидре на столе упали последние капли воды, и хитроумный механизм тихо зазвенел колокольчиком.

Квон Чи резко остановился у стола, вскинул руки — и выдохнул, выпуская заклинание на свободу.

Кинтаро

Когда его в очередной раз выдернули из забытья, Кинтаро с трудом поднял голову.

Слова, брошенные им Шао Кану, привели к ожидаемому результату: шокан оказался в камере пыток, где сейчас и находился, растянутый цепями на стене. Судя по тому, что тут заранее были вделаны четыре цепи, его соплеменники здесь бывали и раньше.

Палачи хорошо знали свою задачу — не давать умереть, но и не давать оправиться от ран.

Кинтаро оглядел камеру.

Четверо собственно палачей: два специалиста и еще двое учеников, подававших инструменты. Четыре стражника в полной броне и с внушительного вида топорами. Лишь пятый — командир — с двуручным мечом.

У дальней стены — маг-целитель... если его можно так назвать. В обязанности чародея входили удержание пытуемого на этом свете, возвращение в сознание и залечивание ран.

Чтобы их вновь можно было открыть.

Шокан прислушался к своему телу. М-да... пожалуй, что сил осталось совсем немного. И хорошо еще если он погибнет здесь.

А если Шао Кан отложит в сторону более важные дела и начнет размышлять о том, что подобное поведение Кинтаро, мягко говоря, несвойственно... и его изощренный ум мигом дойдет до мысли, что шокан кого-то выводил из-под удара... и кто-то из Темных Священников придет задавать вопросы...

Этого допускать нельзя.

Боевое искусство шоканов не изучал практически никто, кроме них самих. Причина была проста: в основе его лежали колоссальная сила и наличие четырех рук.

Поэтому мало кто знал, что большое внимание было уделено и психологической подготовке.

В частности — способности практически мгновенно входить в боевой транс, собирая воедино все силы и превращаясь в несокрушимую боевую машину. Состояние это длилось тем дольше, чем опытнее был воин.

Кинтаро был очень опытным.

— Перерыв, — бросил палач. — Надо отдохнуть... толстокожий какой попался!

Шокан прикрыл глаза, сосредотачиваясь.

Иррагх деишат хиркан...

Стражники и палачи о чем-то говорили, пыточная огласилась взрывом хохота.

Крамор ашгар ирхасту...

— А вот еще случай... — донесся до него голос командира стражи...

Грианх виррокат уртангех...

— Ладно, — сказал палач, отсмеявшись. — Надо бы продолжать, а то еще проверка заглянет.

ШОКАН ИРГАРАХ КЕРРАСТ!

Цепи были вделаны в стену на совесть. Но даже они не выдержали могучего рывка Кинтаро, с грохотом вырываясь из кирпича.

Палачи даже не успели ничего понять, когда обрывки цепей сокрушили ребра одному и разнесли череп другому. Ученики успели осознать и даже дернуться, прежде чем мощные удары отшвырнули их в стороны.

За те мгновения, что Кинтаро потратил на палачей, стражники опомнились. Они мигом похватали оружие и рванулись вперед.

Проход между палаческими столами был узким, и идти строем было нереально; на стол же в полной броне не запрыгнешь.

Топор первого стражника взлетел в воздух, описывая сверкающую дугу. Но Кинтаро уже схватил тяжеленный стол и вскинул его перед собой.

Лезвие топора глубоко врубилось в дерево, застряв там. Кинтаро мгновенно рванул стол в сторону, выдергивая оружие из рук стражника, и затем — обрушивая на него тяжелую доску.

Вес стола, к которому прибавилась исполинская сила, сделал свое дело: стражник рухнул как подкошенный, а Кинтаро, верхней рукой выдернув топор из столешницы, шагнул к врагам.

Стражники подались назад, пытаясь выманить шокана на свободное пространство. Кинтаро пошел, но неожиданным движение метнул стол (все еще удерживаемый двумя руками) в ближайших. Один отскочил, а вот второго припечатало так, что подняться он уже не смог. Зато у Кинтаро появился топор во второй руке.

От атаки с двух сторон Кинтаро ушел, но стражники по-прежнему наседали справа и слева, вынуждая парировать их удары.

Увидев, как командир заносит громадный меч, шокан мгновенно понял: он атакует, пока его подчиненные отвлекают внимание.

Тому, у кого две руки, трудно понять четырехрукого.

Неуловимым движением Кинтаро уронил топоры, перехватив их нижними руками, и взмахнул верхними, зажимая падающий клинок между ладонями. Стремительное движение рук и всего тела — и меч покинул хозяина. Шокан прыгнул вперед, уходя от ударов топоров и сомкнул верхние руки на шлеме командира; рывок, хруст — и стражник падает на пол.

Кинтаро взмахом топора блокировал удар стражника, увернулся от второго, подхватил с пола двуручник, и, сжимая рукоять верхними руками, перешел в наступление.

Через несколько секунд все было кончено. Шокан развернулся к магу, удивляясь, почему он не пытался вмешаться в бой. Палаческий колдун был не дурак, и понимал, что в таком состоянии на Кинтаро не подействуют никакие гипнотические заклятия; а боевое заклинание, способное мгновенно уничтожить шокана, в таком ограниченном пространстве неминуемо задело бы и его сотоварищей.

Через мгновение, когда дверь распахнулась и внутрь ворвались еще десять стражей и двое магов, Кинтаро понял — почему. Маг просто послал сигнал тревоги.

Шокан стиснул рукояти меча и топоров, мысленно прикидывая, на сколько у него еще хватит сил.

"Ну что же, покажем, как умирают ВОИНЫ?"

Но этого не потребовалось.

— Что здесь происходит?

Синдел медленно сошла по ступеням; за ней следовали Мотаро и незнакомый никому воин в сером.

— Бунт арестованного, госпожа, — поклонился один из магов. — Может, вы хотите сами...

— Хочу, — кивнула Синдел.

И три призрачно-серых копья, сорвавшихся с пальцев Смока, пронзили стражей, приблизившихся к Кинтаро. А Мотаро молниеносным движением оказался среди остальных, нанося смертоносные удары руками, копытами и хвостом.

Опешившие маги даже не успели ничего сообразить: Синдел вскинула руки, пространство разорвал неслышимый звук — и каждый из чародеев превратился в месиво плоти и костей.

Кинтаро уронил оружие и улыбнулся окровавленным лицом.

— Вам не надо было так рисковать, моя королева...

— Что я за королева, если не забочусь о подданных? — ответила вопросом Синдел. — Кроме того... Я получила известие от Жа'линта. Пора начинать!

Китана

Шаг, достаточно быстрый, чтобы успеть, но и достаточно степенный, чтобы не вызвать подозрений.

Лицо принцессы Эдении было спокойно; единственным знаком того, что она нервничала, было тихое позванивание вееров, которые Китана сжимала в руке.

Несмотря на то, что все эти годы она боролась против Шао Кана, она понимала: все это лишь комариные укусы, и максимум, что они могут сделать — это испортить Императору настроение.

А теперь — первый и единственный шанс отплатить за Эдению!

И наконец обрести возможность снять оковы с сердца, стать из вдохновительницы борьбы и символа — просто девушкой.

Достойной счастья.

Попадавшиеся по пути зомби почтительно уступали дорогу. Китана терпеть не могла оживших мертвецов, но справиться с ними все же легче, чем с сотнями ловушек третьего круга и каменными сторожами четвертого.

Китана остановилась. Так. Нечто вроде пещеры с расходящимися от нее туннелями. Самое подходящее место.

Принцесса глубоко вздохнула и приготовилась перенаправить входной портал.

Идея принадлежала Шанг Сунгу. Он отметил, что прорубиться от самого выхода к тронному залу Императора у них не получится. Поэтому самое лучшее — это если кто-то построит портал, "примыкающий" к входному, и вошедшие из Ночного Мира окажутся не у ворот дворца, а в его глубине. Где, подавив возможное сопротивление, построят портал на еще большее расстояние.

Была одна проблема. Для подобного требовался маг, ОЧЕНЬ хорошо управляющийся с порталами.

Или тот, у кого власть над пространством была с рождения.

Семейный дар эденийской августейшей семьи был как нельзя кстати.

Воины

Соня всегда нервничала перед началом спецоперации. И всегда становилась абсолютно спокойной, когда начиналось собственно действие.

Вот и сейчас — она едва не дрожала, пока они переправлялись в Ночной Мир и шли к порталу. Справедливости ради надо сказать, что в немалой степени этому способствовали клыкастые и когтистые местные жители. Нет, они не нападали. Но ходили рядом и смотрели. А кто-то даже догадался улыбнуться.