Третий меморандум

ПИСЬМО ГЕРЦОГА РОМАНА

(Из Первоградских государственных архивов)

"Его высокопревосходительству,

Координиатору Теллурийского Государства,

— от герцога Рокпилса Романа I.

Прежде всего хочу принести самые искренние извинения за ни чем не оправданный, варварский налет на поселок вашего Государства. Виновные понесут тяжелое наказание. Должен отметить, что захваченные во время налета женщины находятся в полном здравии и им ничего но угрожает.

Я надеюсь, Вы вполне понимаете, что продолжение войны приведет к ужасающему кровопролитию и к совершенно напрасным жертвам с обеих сторон. Рокпилс хорошо укреплен, а легионерам нечего терять, но само главное, что эта война не будет выгодна никому, а приведет лишь к подрыву человеческих позиций на Теллуре. У нас слишком мало людей, чтобы мы могли ими разбрасываться, даже из благородного чувства мести, не так ли? Если ради кровавой мести за десятерых должны погибнут сто, — в этом, как мне кажется, нет особой справедливости, тем паче в наших условиях. На основании всего вышеизложенного, я предлагаю Вам, Ваше высокопревосходительство, заключить мир на следующих вполне выгодных и почетных для Вашего Государства условиях:

1.Мы немедленно возвращаем всех пленных, а так же все оружие и имущество, захваченные в Новомосковске.

2. Мы уступаем под власть Вашего Государства два занятых Вами поселка, а таже согласны передать Вам известное количество продовольствия, руды и пороха в виде компенсации на нанесенные материальный и моральный ущерб.

3. Мы приступаем к немедленным переговорам, имеющим целью установить справедливую и взаимовыгодную границу между государствами.

Я надеюсь, что чувство ответственности за судьбы теллурийского человечества подскажет Вам верное решение.С глубочайшим уважением -

РОМАН I, герцог Рокпилса"

— Э-э, товарищ патрульный, — сказал Казаков котенку, неподвижно стоявшему за спиной парламентария. — Уведите господина рыцаря в сени на полчасика. — Что скажешь?

Последнее относилось уже к Голубеву. Капитан вдумчиво перечитывал послание.

— Хорошо пишет, собака, — сказал он с некоторым удивлением. — "Ответственность за судьбы теллурийского человечества..." Умный, пес. Даже странно, что среди этих павианов такой нашелся...

— Да уж, умный, — Казаков недовольно дернул щекой. — Ты обратил внимание, как он мягко нас заложницами шантажирует? Нет, ну что ты скажешь?

— Надо бы Совет запросить, — осторожно предположил Голубев. — Хотя, конечно, условия явно недостаточны...

— Вот-вот! — Казаков оживился. — Совет! Я сам знаю, что надо... Я, в конце концов, представитель, нет?

— Ну-у...— неопределенно промямлил Голубев,

— Да не бойся ты! — Казаков примерно понимал чувства Голубева. Ему хотелось, как говориться, и рыбку съесть, и на ... сесть: и героическим победителем вернуться в Первоград, и не терять больше людей. С одной стороны, если уж не победоносная война, а почетный мир, то опять-таки как его, Голубева, заслуга, а не Совета; а с другой стороны, союзнички-триумвиры будут недовольны.

— Следи , что я сейчас напишу. — Казаков достал из своего планшета тетрадь и ручку. Подумал, заменил ручку на перьевую, пояснил:— Так красивее...

ПИСЬМО КАЗАКОВА И ГОЛУБЕВА ГЕРЦОГУ РОМАНУ

( Оттуда же)

"Его высочеству герцогу Рокпилса Роману — от командующих Союзной армией, Координатора Совета ТСРГ А. Казакова и капитана А. Голубева.

Ваше высочество! Как человек, несомненно, умный, Вы должны понимать, насколько недостаточны предложенные Вами мирные условия. Во-первых, мы не можем допустить, чтобы убийцы наших товарищей были преданы суду пристрастному, который, конечно же, найдет способ их выгородить. Во-вторых, взятие нами двух поселков позволило нам составить мнение о практикуемом в Вашем государство способе управления, и то самое "чувство ответственности за судьбы теллурийского человечества о котором Вы пишете, не дает нам права бросить сотни бесправных, порабощенных людей на произвол судьбы. С другой стороны мы, конечно, тоже не хотим кровопролития и не желаем бесполезных жертв. Поэтому мы имеем заявить Вам следующее:

I. Прежде всего, как бы ни повернулись события, будет или нет достигнута между нами договоренность, продолжится или нет война и несмотря на то, как она повернется — пленникам и женщинам должна быть обеспечена безопасность. Мы тожественно заявляем что в случае, если их попытаются использовать, как заложниц и хотя бы одна из низ как-либо пострадает — все легионеры будут уничтожены без суда и следствия, хоть бы для этого пришлось десять лет осаждать Рокпилс или преследовать беглецов через весь материк.

II. Теперь излагаем наши условия мира. Во-первых, разумеется, как Вы и написали, немедленный обмен пленными, возвращение вашей стороной всего захваченного при налете. Во-вторых, возмещение Вами убытков, как то также было написано в Вашем послании. В-третьих: Вы должны отказаться от власти над всеми захваченными поселками, кроме собственно Роптилса и Конезаводска, и отозвать отовсюду гарнизоны. В-четвертых, Ваша власть сохраняется в Рокплсе и Конезаводске, но Вы предоставляете всем жителям этих поселков гражданские права, и свободы. В-пятых, ваша сторона выдает нам для следствия и суда всех легионеров, учавствовавших в нападении на Новомосковск. В-шестых, для наблюдения за исполнением вышеизложенных пунктов вы принимаете у себя Посла ТГЯТ; в свою очередь, мы будем тогда готовы принять у себя в Первограде Вашего посла. Наконец, в-седьмых, численность вооруженных сил Вашего государства устанавливается не выше 50 человек; все излишнее орудие, в том числе все пулеметы, уничтожается, либо передается ТСРГ в порядке вышеупомянутой компенсации"

Таковы условия, которые мы предлагаем Вам от имени Консульского Совета и от лица народа ТСРГ. Мы даем Вам 48 часов на их обдумывание; считая еще 6 часов на то, чтобы Ваш гонец достиг Рокпилса — получается 54 часа от настоящего времени. Если в 3 часа ночи 19 августа мы не получим ответа, то будем считать себя вправе возобновить военные действия.От имени Консульского Совета — Координатор А. КАЗАКОВ,

Командующий, капитан А. ГОЛУБЕВ. 16 августа IS87 года, 21.00

Вот такие вот пирожки с котятами, — сказал Казаков, когда белый круп парламентерской лошади скрылся в сайве. — Будем ждать.

— Думаешь, согласится? — с сомнением спросил Голубев.

— Если такой уж умный... Да, насчет постов. Используй местное ополчение — в каждый пост введи по третьему, арбалетчику, и поставь два дополнительных: во-он у того пригорка, — Казаков махнул рукой в сизый сумрак, где смутно виднелся выступавший из сайвы горбыль, — и, я думаю... ну, вообще поплотнее поставь.

— Думаешь, это для отвода глаз? — оживился Голубев.-Думаешь, они ударят?

— Вряд ли. Но!

Сайва кончилась. Только что вокруг непроницаемой глухой стеной проносились саговники, и вдруг — поле, и лишь редкие пучки черных мечелистьев. Степь была жутковатой: в хирургическом освещении двух почти полных лун она казалась застывшей кровью; когда слабый ветерок колыхал траву, она багрово поблескивала.

Грузовик раскачивался: котята вперемешку со Следопытами и ополченцами прыгали вниз. Казаков тоже вылез из кабины, поежился от ночного холодка, закурил. Трава оказалась неожиданно высокой — по пояс, кое-где по грудь. "Хорошо", — мелькнула военная мысль, пропала. Впереди чернел отдельный островок сайвы; Рокпилс был где-то в пяти километрах за ним. Сзади заурчало: из леса выдвигалась отблескивающая в мертвенном лунном свете туша "Защитника". Не считая приглушенного гудения моторов, шелеста травы да далеких, странных криков каких-то существ, было тихо. Разгрузившись, грузовики (их было три) развернулись по траве и, слегка раскачиваясь, имея в хвосте настороженного "Пса" — легкий вездеход, словно бы с любопытством поводящий туда-сюда пулеметным хоботом, — ушли обратно, за второй партией солдат.

Подразделения тихо, с шепотливыми командами, группировались в траве, закуривали, выставляли охранение. Предстояло ждать три часа, пока не вернутся машины. Ночью решено было не атаковать: все равно рокеры, скорее всего, следили за движением каравана и, может быть, даже были где-нибудь поблизости. Башня "Защитника" неторопливо и успокоительно вращалась...

Герцог не ответил на письмо; мало того, вчера вечером конный разъезд внезапно атаковал патруль ополченцев у того самого пригорка, убил одного и отступил без потерь прежде, чем соседи открыли прицельный огонь, а около полуночи из кустов на берегу обстреляли "Тариэль", стоявший на фарватере в двадцати километрах ниже Рокпилса. С катера ответили пушечной очередью наугад. Короче, было ясно, что рокеры выбрали войну. Около часа Казаков и Голубев вырабатывали диспозицию последнего и решительного боя, а затем выступили, провожаемые буквально стенаниями освобожденного народца.

Казаков, плотно укутавшись в бушлат, заклевал носом и совсем уже задремал, как вдруг раздался возбужденный голос Голубева "Ведите, ведите его сюда!"

"Опять парламентарий, — сообразил Казаков.-Запрыгало таки очко у герцога"!

Но это был не парламентарий. В лунной мгле можно было разглядеть росистую от пробирания сквозь кусты кожанку, оцарапанное листвой, но чисто выбритое лицо, черно-красную гвардейскую эмблему на рукаве и золотовышитого орла с одной короной сверху. Гвардеец тяжело дышал.

— Перебежчик, — вполголоса самодовольно пояснил Голубев. Рокер недовольно покосился на него.

— Вы — координатор Алекаандр Казаков? — хрипло поинтересовался он.

— Я — координатор, — подтвердил координатор, — С кем имею честь?

— Гвардии квестор, рыцарь Мохов, — представился рокер и даже слегка щелкнул каблуками, — Вы знаете, что в Рокпилсв переворот?

Та-ак, — протянул Казаков, стряхивая дремоту и собираясь с мыслями, — Очевидно, Черная когорта? Кто нападал на нас?

Мохов кивнул,

— Вчера... то есть, уже позавчера утром герцог получил ваш ультиматум. Он решил согласиться и днем созвал офицеров гвардии и Золотой когорты. Сказали, что будто бы обсуждают план обороны, на самом деле он отдал приказ ночью арестовать"черных". Но нашелся предатель сволочь... — Мохов передохнул, — короче, вечером "черные" подняли бунт, их поддержали лимиты из Золотой... Герцог и трое офицеров брошены в тюрьму, герцогом эта шваль избрала "черного" магистра Васирова, а Лиепиньш... тот, что на вас нападал... стал магистром.

— И вы решили перебежать? — мягко спросил Казаков. Мохов дернул плечом.

- Татарин — герцогом, в городе заправляет панковская шваль.. Гвардию сняли из дворца и посадили на башни... Они думают, мы им присягали!.. Короче, я не один пришел. Я вам башню принес...

"Та-ак", — одновременно подумали командующие и подались вперед. Мохов достал из-за пазухи торопливо, но привычной рукой начерченный план Рокпилса.

— Вот эта башня, вторая от реки. Я ей командую... народ весь надежный... когда мы спустим флаг, значит, можно входить. В обмен мы требуем гарантий жизни и... сохранения чести себе, а также герцогу и тем трем офицерам, они за вас же, можно сказать, пострадали.

— А какие гарантии монете вы дать? Что это не провокация? Мохов снова дернул плечом.

— Хорошо, я к вам выползу. Буду заложником. Договорились?

"Ттадах-дах-дах-дау! " — сухо и раскатисто прогрохотало орудие " Защитника", по багровой траве подползавшего к главным воротам. С боков и сзади от машины бежали, часто спотыкаясь, ополченцы, над травой виднелись только голова и торс, ныряющие, как в кровавом море. Отделение Немировского заняло позицию в траве, на пригорочке, оседлав тропу на Конезаводск, вместе со Следопытами. Их задачей было: вначале не допустить возможного прорыва рокеров из города, затем, когда "Защитник" ворвется в ворота, атаковать Шестую башню. Отсюда, с пригорка, было хорошо видно, как вспыхнули огненные шары на надвратной башенке, как она сложилась и осела внутрь, отворилась и повисла на одной петле левая воротина, какая-то черная фигура упала с галереи на землю и замерла. Донеслось слабое "ура!!" — это кричали ополченцы; с реки глухо раскатилась орудийная очередь, еще, еще — это "Тариэль" вел огонь по Четвертой башне и, через стену, по герцогскому дворцу. Пулеметы с башен отвечали слабо и неубедительно, но то один, то другой ополченец вдруг словно бы нырял в траву и не появлялся, а отсюда, с безопасного пригорка, казалось, что они еле-еле ползут, и Немировский знал, что оружия-то у них -арбалеты и гранаты... Затрещала, забулькала рация.

..."Первому и всем, срок вышел, повторяю, срок вышел!"-голос Кондрашова был радостен даже по рации, под "сроком" в целях примитивной конспирации подразумевался квестор Мохов, и все это значило, что Охотники сейчас займут Третью. Казаков сквозь смотровую щель разглядел, как сворачивается и падает вниз черное знамя с багровым крестом на Третьей. Больше ничего увидеть было нельзя, и тут его пребольно стукнуло головой о борт — "Защитник" подскочил на камне, ворота были совсем близко, "Огонь",-прохрипел Казаков, держась за бровь и мысленно матерясь, и снова оглох от грохота, водитель тоже поморщился, но огненные мячики запрыгали на остатках Первой башни, превращая ее в труху, пулемет замолчал, первый ополченец ворвался внутрь, кинул гранату и тут же упал, держась за живот, "Защитник", трясясь по обломкам досок, въехал в Рокпилс; Казаков увидел прямо перед носом уютный двухэтажный коттедж, крашеный в веселенький голубой цвет и с выбитыми окнами. Из-за коттеджа выскочил кто-то черный и чумазый с бутылкой в руке, замахнулся прямо на Казакова, но в груди у него возникли две стрелы, и он упал на спину и тут же весь яростно и весело запылал. Лужа, растекаясь, начала жадно лизать палисадник коттеджа. "Никого не подпускать", — прохрипел Казаков пулеметчику, а мимо уже бежали, тяжело топая, ополченцы, в слепой ярости устремившиеся вглубь города ко дворцу, хотя диспозиция предусматривала атаку изнутри на Шестую, и Казаков махнул рукой, "Тихо-тихо — к Шестой, — приказал он,-Бойтесь огнеметчиков!"

"Первому и всем, мы в баше; в центре города пожар, взрывы гранат, бой ведут ополченцы; поворачиваем пулемет в город". "Александр, я пошел!" — это был гслос Голубева ;это значило, что орудие с "Тариэля" подавило пулеметчика на Четвертой, и теперь Коты и "стажеры" могли занять ее довольно безболезненно, тем более, что Третья была уже в руках охотников; они бежали по-над обрывом, почти не скрываясь, и вдруг кто-то выстрелил с галереи, и один из "стажеров" упал — правда, по галерее тут же ударило несколько очередей, и никто больше не стрелял. Сквозь проломы в стене, мимо мертвой, тлеющий башни они ворвались в город и оказались на пустыре, на огородах, среди мирных огурцов и помидоров, и лишь впереди где-то, за ближайшим палисадом, дымился коттедж, виднелась железная крыша дворца, и они с разбега, топча помидоры, дополнительной кровью брызгавшие на сапоги, устремились туда...

..."Зашитник" ударил снизу, в упор, башня словно подскочила, уцелевшие рокеры ошалело скатывались вниз по лестнице, бросали оружие и дисциплинированно становились лицом к стене; Казаков подождал, пока над стенами не покажутся грязные физиономии "Советских", и приказал поворачивать ко дворцу. К тому времени, кажется, все башни были захвачены или брошены, кроме Пятой, примыкавшей непосредственно к герцогской резиденции, но оттуда, из этого массивного, трехэтажного дома с узкими бойницами, все еще отстреливались, из пулеметов и винтовок, а перед дворцом был плац, и никому не хотелось идти на штурм теперь, когда почти все уже позади.