Девушка с наузой

— Идёт, — быстро ответила девушка, одновременно мысленно начиная твердить: "Пусть у тебя ничего не изменится и пусть ты приедешь ко мне на обед! Пусть!.."

И внутренне же замерла на полуслове, внезапно сообразив, о чём только что чуть не молилась... Ей так хочется, чтобы он чаще бывал рядом? А почему ему хочется не только возить её на работу и с работы, но и обедать с ней? Потому что дед сказал о том, что их уже сейчас объединяет чувство? Но... вчера он тоже приехал позвать её в кафе, так что...

Встревоженная этими гаданиями, она смотрела, как постепенно развидняется пасмурное утро, как в мутно-светлом слое туч время от времени появляются пронзительно-синие или голубые окошки-просветы. И в очередной раз думала о странном: зачем дед сказал им об этом? Было бы лучше, если б это знание оставалось на них двоих. Знание, что они (она украдкой покосилась на Станислава) не просто вынужденно знакомые.

Машина вновь проехала переулками к торцу дома с ателье. Станислав вышел открыть дверь Алёне.

— Я побежала, — смущённо сказала она ему.

— Беги, — кивнул он, шагнул к ней ближе и поцеловал в щёку.

Пришлось угомонить ноги, вздрогнувшие и едва не давшие стрекача к дверям ателье.

Слишком быстро! Как будто они давно... знакомы... Зачем дед сказал!..

Она шла и всё ждала, когда за спиной раздастся шум потихоньку отъезжающей машины. А шума не было. Прежде чем завернуть за угол, не выдержала — обернулась: Станислав тут же помахал ей рукой. Она ответила, шагнула дальше — и дала дёру, благо он за углом её уже не видел.

...А Станислав поехал выполнять вчерашние договорённости с Виталием Олеговичем. Сначала он должен был забрать с остановки Мироныча. С этим было легче: волхв жил неподалёку от ателье. Правда, мешали рабочие пробки на дорогах, так что Станислав добрался до места только где-то через двадцать минут.

Мироныч стоял на остановке — привычно набыченный и тёмный. Не только из-за старенького чёрного плаща, но и из-за отросших тёмных волос, которые, в отличие, скажем, от волос Виталия Олеговича, седеть ни за что не желали. Ходил он всегда с тростью. И когда-то давно Станислав спросил о ней у дедушки Андрея:

— Почему так? Зачем ему эта палка? Трость, в смысле?

— Это не трость у него, а посох. Сделан из дерева — и даёт связь со всем растущим на земле, чем и помогает в колдовстве. А ещё волхвы частенько силу от земли берут — посох и здесь связывает волхва с силами. Запомни: это не трость, а посох.

— Если от деревьев и земли, значит — сильный колдун, — недоумевал Станислав. — Но почему он тогда весь в старье ходит? Одевается как нищий!

Дедушка Андрей тогда только скривился, но ничего не ответил, оставив старшего внука недоумевать и дальше. И только через несколько лет один из волхвов, которого дедушка пытался заставить работать на него, на тот же вопрос его внука пожал плечами:

— Для кого счастье — деньги, для волхва счастье — чувствовать себя частью мира.

Не совсем понятные слова, но Станислав помнил дедовы слова, что некоторые вещи понимаешь с годами, и решил не зацикливаться на том, что ему сейчас неясно.

Мироныч, чуть раскачиваясь старым медведем, подошёл к машине. Станислав вышел и торопливо открыл ему дверь.

— Опаздываешь, — проворчал волхв, осторожно садясь и подтягивая трость за собой.

Говорить, что несколько минут простоял в пробке на мосту, что сумел бы предупредить, если бы у Мироныча был телефон, Станислав не стал. Примерно предполагал, что его ответ может обернуться долгим, нудным монологом волхва. Правда, к удивлению молодого колдуна, больше Мироныч ничего не сказал, только вздохнул, когда дверь закрылась, и уставился вперёд, на дорогу.

Следующей пассажиркой должна стать женщина-волхв Катерина — та самая, что вчера спустила с лестницы тётку Марьямну.

На нужной остановке Станислав сразу её не заметил, но из-за дождя догадался дойти до остановочного навеса и обнаружить её сидящей на скамье. Она только поздоровалась с молодым колдуном и без слов пошла за ним к машине. Заглянув в машину, коротко поздоровалась с Миронычем. Вот она себе не отказывала в том, чтобы выглядеть... ну, если не богаче, то солиднее.

Садясь в машину, Станислав усмехнулся своим мыслям. Теперь-то он понимал высказанное тем волхвом, который не просто не остался у дедушки Андрея, а ещё и сгинул из города в неизвестном направлении, чтобы тот его не нашёл... Катерина была одета во всё джинсовое, начиная с штанов и заканчивая курткой, подбитой искусственным ("Если это искусственный, — вдруг неуверенно подумал Станислав, — волхв же...") белым мехом. Но трость в руках странно доказывала, что женщина одета так только потому, что ей удобно в джинсе. А главное — она чувствует себя свободной. Станислав знал, что ей чуть за пятьдесят, однако одежда в бледно-голубых тонах превращала её в настоящую воительницу без возраста. Может, тому содействовала единственная деталь её наряда — та же трость. И даже седина коротких волос не мешала видеть её такой воительницей.

Станислав снова усмехнулся про себя: и вчерашнее происшествие с Марьямной подтверждало его представление о Катерине, как о воительнице.

Через весь город, снова застревая в пробках, они добрались до дома Алёны и забрали с собой Виталия Олеговича. Приглушив вздох, Станислав подумал о том, что сегодня он не зря был предусмотрителен, договариваясь с Алёной: время-то уплывало враз, и ладно хоть — можно перезвонить, если что, чтобы она его не ждала.

И тут же насупился.

Будет жаль, если он не успеет приехать к ателье в нужное время. Только появилась определённость, только он выяснил, к вящей своей радости, что его не просто так тянет к девушке-наузнице, и сразу такой облом, как съеденное делами время. То, что встретятся вечером, — ничего не значит. Там они будут у всех на виду. А ему хотелось посидеть с Алёной в том же уголке кафе, что и вчера. В обманчивом впечатлении — один на один.

Но и на кладбище ехать необходимо.

Вся эта поездка — из-за него самого.

Переулками-закоулками он проехал к дороге, ведущей из города. Её недавно обновили, но ремонт был сделан лоскутный, и недавние затяжные дожди снова размыли дорожное полотно до солидных ямин и колдобин. Пришлось уменьшить скорость до предела и буквально красться по этой так называемой дороге — самой короткой к новому городскому кладбищу. Впрочем, все встречные-поперечные машины двигались именно так, и Станислав успокоился, сосредоточившись на дороге.

На само кладбище на машинах не пускали. Пришлось оставить её под окнами здешней управляющей конторы.

— Веди, — коротко предложил Виталий Олегович Станиславу.

Он кивнул и повёл за собой всех троих волхвов... Немного впустую поразмышлял о том, почему Виталий Олегович взял на кладбище не всех волхвов, а только троих, считая его самого, но решил, что вопрос праздный. Да и число "три", помнил он, достаточно магическое, а значит, и три волхва что-то значат.

Зачем именно им на кладбище — он точно не знал. Предполагал, что им нужно к могиле дедушки Андрея, а потом — возможно, поискать место, где на него, Станислава, сделали вольт. И очень надеялся на последнее, потому что трое — это сила, а значит, они могут уничтожить этот вольт.

Он вспомнил, как рвали его псины-двоедушники, и поёжился. О Буке-Букачке так лучше вообще не вспоминать. Но хуже всего... Страшнее всего за Алёну. Она хоть и обвесилась оберегами-наузами, но, если какая-нибудь дрянь, наподобие Буки-Букачки, полезет к ней один на один, девушке не выстоять.

Едва они прошли кладбищенские ворота, как Мироныч что-то заворчал, оглянулся на тонкие металлические трубки, из которых создана ограда. Сначала было непонятно, чего он то ли злится, то ли ещё что. Но Виталий Олегович и Катерина одновременно подняли головы к небу и снова зашагали по мокрой асфальтовой дорожке. И, только когда к ним присоединился Мироныч, Станислав сообразил: Мироныч колданул — дождь прекратился. Дальше можно идти достаточно комфортно.

Несмотря на будний день, на кладбище находилось много народу. Станислав шёл и приглядывался, как то в одном месте, то в другом люди заботливо обихаживают могилки, и грустно думал, что посетителям здорово повезло с сегодняшним днём и с появлением на кладбище волхвов, убравших дождь.

Кладбище представляло собой равнину, заметным склоном слегка "стекающую" к реке. Чем ближе вода, тем меньше становилось людей. Зато всё больше кладбищенских птиц: воронов, ворон, галок и даже речных чаек. Чаще птичьи стаи собирались чуть в стороне от людей, копошившихся на могилах своих родных. Птицы внимательно следили за участками, дожидаясь, когда посетители уйдут, а потом слетались на покинутые места заботы и искали оставленную людьми пищу: конфеты, пряники, печенье и прочее.

Следом за Станиславом волхвы — все трое с посохами — спускались всё ниже, к речке, прятавшейся среди поникших по осени прибрежных трав. Молодой колдун даже подумал, что зря привёз их к парадному входу на кладбище. Можно было остановить машину на обочине дороги, неподалёку от могилы дедушки. А уж в кладбищенской ограде найти прореху для проникновения нетрудно.

— Подождите, — недовольно сказал Мироныч.

Все остановились. Станислав хоть и думал полюбопытствовать, зачем стоять на месте, когда до могилы дедушки Андрея осталось всего ничего, но промолчал. А если Мироныч устал, и ему требуется небольшой отдых? Спускались-то порядочно по времени.

А Мироныч, стоя на месте, огляделся, будто не понимал, как он сюда попал.

И Станислав единственный резко пригнулся, когда над головами троих будто выстрелила чёрная птица — откуда-то со стороны. Но точно не от речки.

Чёрный ворон покрутил немного над Миронычем и приземлился на его плечо.

Короткий хрипловатый крик раздался с отчётливым оттенком зова.

Растерянный Станислав проследил, как появился второй ворон и без промедления уселся на плечо Катерины. Чёрный клювище был таким жёстким, что молодой колдун невольно поёжился.

Когда появился третий ворон и сел на плечо Виталия Олеговича, Станислав решил, что сейчас они, четверо, снова пустятся в путь.

Но волхвы стояли, и он затаил дыхание, сообразив, что предстоит и ему.

Когда крепкие лапы сжались на его плече, он с трудом утихомирил дыхание. Да, такого опыта он никогда не испытывал. Поэтому если остальные волхвы на чёрных воронов почти не обращали внимания, то Станислав на своего раз всё же посмотрел. И так получилось, что птица одновременно заглянула в его глаза.

Маленькие, чёрные, но проницательные. Понятно, что Станислав кое-что придумал о птице, но впечатление было полное, что птица, в отличие от него самого, прекрасно понимает, с какой целью волхвы пришли на кладбище.

Но вот вороны... Поневоле держа напряжённое плечо с вороном чуть приподнятым, Станислав замедлил шаг так, чтобы оказаться ближе к Виталию Олеговичу.

— Зачем нужны птицы?

И вздрогнул, когда "его" ворон недовольно "крякнул".

Виталий Олегович покосился на своего ворона, а потом взглянул на молодого колдуна и кивнул.

— Проводники. Не дадут пристать к нам кое-кому.

— Это как? — нерешительно спросил Станислав, шагая рядом чуть не в ногу.

— Всё дело в тебе. Если на тебя сделали вольт, да ещё на кладбище, тебе нежелательно встретиться здесь с кем-то из Нави. Ты понимаешь, о чём я. Несмотря на то что кладбище — это крещёная, освящённая земля, Навь, науськанная на тебя, может пробиться сквозь пространство, которое для неё... запрещено. Пока мы с воронами, а особенно — ты, нас на кладбище нет.

"Науськанная Навь"... Станислав недолго разгадывал странную фразу. Под Навью Виталий Олегович имел в виду не тот мир, а тех чудищ, которые могут напасть на "мёртвого", но почему-то живого... Стало как-то пусто, когда молодой колдун вспомнил, что вскоре снова должен прийти сюда с ближайшими родственниками: девятины кончины деда справляли дома, но на сороковины собирались сюда.

— Я вошёл на кладбище — я пропал с его земли, — едва слышно выговорил он.

— Именно, — кивнул Виталий Олегович.

— Но марухи сказали, что вольт сделан на могилу без гроба. Почему же мы идём к могиле дедушки?

— "Куклу" могли просто бросить в могилу. Вот тебе и без гроба. А сюда идём... Надо разорвать связь между тобой и Андреем, — объяснил старый волхв. — Есть предположение, что Навь натравили на тебя по той нити, что осталась между тобой и твоим дедушкой. Более подробно расскажу позже. Сейчас у нас другая задача, так что прими мои слова пока просто на веру.

— Хорошо, — пробормотал молодой колдун.

— Виталя! — окликнул волхва Мироныч. Он встал возле могилы, по всем признакам свежей. — Станислав-то проскочил.

Молодой колдун прикусил губу. Он и в самом деле увлёкся беседой и прошёл мимо места упокоения своего дедушки. Всё так же держа плечо приподнятым, приблизился к Миронычу и Катерине, которые, не заходя за временную ограду, присматривались к свежевскопанному холмику, слегка прибитому последними дождями. Виталий Олегович присоединился к ним и принялся пристально смотреть на могилу, пока именно Катерина не повернулась к нему.

— Да. Можно сделать.

— Станислав, иди к деду, — велел Виталий Олегович.

— Это... как?

— Ничего страшного. Зайди за ограду и присядь там на скамейке. Одно только — не разговаривай, что бы ни увидел. И не вставай, пока не разрешим.

— Ладно, — пробормотал он, неловко перешагивая низкую ограду и сбивая со скамьи лишнюю воду. Плащ у него сегодня кожаный, так что Станислав без колебаний уселся там, куда ему указали.

И был благодарен волхвам за то, что его предупредили молчать.

Любой бы испугался... Хорошо ещё — ворон с ним, никуда не сбежал.

А страшно стало с того мгновения, когда все три волхва воткнули свои посохи перед калиткой в ограде. Будто запечатали вход. "И выход", — зябко ёжась, подумал Станислав, каменея колдовским взглядом на посохах, которые внезапно выбросили зелёные веточки, и вскоре перед калиткой стройно зеленели три деревца.

А все три волхва медленно и осторожно, чтобы не задеть другие могилы, обходили могилу его деда Андрея, шепча что-то неслышное для молодого колдуна. Так что минуты спустя, забыв о волхвовании и о чёрной птице на своём плече, Станислав мысленно разговаривал с дедом, стараясь не упрекать его в том, что происходило в доме, но то и дело срываясь на эти упрёки. Невнятный шёпот старших усыплял его, как усыпляла странная тишина на кладбище, и скоро молодой колдун, прислонившись к ограде, задремал, в то время как сторожевая птица на его плече бдительно следила за происходящим, не спуская чёрных глаз как с кладбища, так и с троих волхвов.

Глава тринадцатая

Ещё с порога Алёна открыла рот на суету в ателье. Девочки бегали от стола к столу, о чём-то оживлённо переговариваясь. В закутке с вешалками для верхней одежды ей сообщили, что получен крупный заказ на шитьё: народный хор из района решил обновить костюмы для выступлений. Алёна тоже обрадовалась. Она любила кроить одну модель, на которой мало всяких швейных финтифлюшек. А тут красота: у мужчин — рубахи да штаны; у женщин — те же рубахи, разве что с вытачками да приталенные, и сарафаны.