Spice and Wolf 3

Лоуренс слушал в молчании. Амати продолжил:

— Это было бы слишком несправедливо по отношению к тебе, господин Лоуренс, ведь мне, чтобы достичь цели, требуется лишь незначительное увеличение цены. Кроме того, чтобы защитить мои интересы, я не соглашусь заключать и такую сделку, которая была бы в твою пользу.

Иными словами, каковы бы ни были условия сделки, заключать ее Амати не хотел.

Однако настоящий торговец не отказывается от своих планов из-за простого "нет".

Лоуренс твердо возразил:

— Если смотреть только на эту сделку, то, что ты сказал, возможно, и верно. Однако если ты взглянешь чуть шире, то поймешь, что такая несправедливость как раз справедлива.

— ...В каком смысле?..

— В таком смысле, что Хоро может взять и разорвать брачный договор. У тебя ведь есть копия, верно?

Амати остолбенело взирал на Лоуренса.

— Даже если ты выплатишь мне долг в тысячу серебряных монет, ты не сможешь полностью избавиться от риска, что Хоро просто покачает головой, и ты останешься ни с чем. По сравнению с этим риском небольшая доля несправедливости по отношению ко мне, которую эта сделка в себе таит, — просто ничто, — продолжил Лоуренс.

Тем временем по лицу Амати расплылась широкая улыбка, и он, хмыкнув, ответил:

— Ха! Не думаю, что это должно тебя волновать. Я слышал, вы двое серьезно поссорились.

Лоуренс ощутил, как по всему его телу расходится волна жара, словно в спину ему воткнули докрасна раскаленный железный прут. И все же, собрав все силы и весь свой опыт торговца, он нанес ответный удар, прежде чем все его чувства отразились на лице:

— За время наших странствий Хоро часто рыдала у меня на руках.

После этих слов Лоуренса Амати первым не смог сдержать эмоций.

Лицо его, по-прежнему слабо улыбающееся, внезапно застыло. Затем он начал с шумом втягивать в себя воздух.

— Хоро очень милая, когда плачет; жалко, что у нее такой упрямый и неподатливый характер. Она частенько делает совсем не то, что подсказывают ее чувства. Другими словами...

— Я принимаю сделку!

Амати резко перебил Лоуренса; сейчас он походил на рыцаря, принимающего вызов на бой.

— Я принимаю сделку, которую ты предложил!

— Тебя это действительно устраивает?

— Ни слова больше, я принимаю! Я... я волновался прежде, что, если я заберу у тебя все, это будет для тебя чересчур сурово, потому и говорил то, что говорил. Но раз ты сам так настаиваешь — будь по-твоему. Раз так, я отберу все твое состояние и вообще все, что у тебя есть.

Лицо Амати было багровым от ярости.

Как мог Лоуренс не ответить улыбкой?

То была улыбка охотника, открывающего поставленную им ловушку, чтобы достать оттуда добычу. Протянув правую руку, он еще раз спросил:

— Желаешь ли ты заключить сделку?

— Даже не сомневайся!

Две руки стиснули друг друга, и каждая из этих рук стремилась отобрать сокровище у другой.

— В таком случае давай подпишем договор немедленно, — подвел итог сохранивший холодную голову Лоуренс.

С учетом того, где и когда должна была состояться сделка, можно было сказать, что обе стороны находятся в равных условиях. Пожалуй, Амати был в чуть менее выгодном положении.

Сознавал ли это Амати? Скорее всего, нет, и именно поэтому он и согласился заключить сделку.

Однако даже если он осознает это сейчас, будет уже поздно.

Позаимствовав у трактирщика бумагу и перо, Лоуренс и Амати тут же, на месте составили договор.

Поскольку прямо сейчас Амати не мог выложить пятьсот Тренни монетами, Лоуренс согласился принять вместо недостающих двух сотен монет трех лошадей. По уговору Амати должен был передать деньги завтра утром, когда колокол возвестит об открытии рынка, а лошадей — завтра вечером.

Если верить сведениям, что сообщила Хоро, у Амати было двести монет Тренни, еще на триста монет пирита и на двести монет собственности, которую он мог быстро продать.

В реальности на руках у него оказалось на сто монет Тренни больше, но, судя по тому, что он заменил тремя лошадьми недостающие деньги, скорее всего, эти три лошади и были "собственностью, которую можно быстро продать".

В таком случае у Амати теперь было пирита на восемьсот монет Тренни. Это значило, что если цена пирита вырастет на четверть, он сможет собрать тысячу монет. А если у него было больше пирита, чем сообщила Хоро, то и меньшего прироста цены будет достаточно.

И тем не менее Лоуренс не считал, что находится в невыгодном положении.

— Что ж, закончим это все завтра вечером, — возбужденно выпалил Амати, подняв голову, едва договор был скреплен печатью. Лоуренс в ответ лишь уверенно кивнул.

Похоже, упоминание Лоуренса о том, что Хоро рыдала у него на руках, произвело невероятный эффект.

Да, торговец становится совершенно безнадежен, как только связывается с вещами, не относящимися к торговле.

— В таком случае я позволю себе откланяться, не смею более препятствовать тебе наслаждаться вином, — произнес Лоуренс и покинул трактир.

Выпущенная Лоуренсом стрела поразила Амати прямо в сердце. Лоуренс полагал, что Амати и сам осознает, что в него попала стрела; но было еще кое-что, что Лоуренс нарочно не стал упоминать.

Наконечник стрелы был смазан медленным ядом, знакомым лишь тем, кто имел богатый опыт в продаже товаров в долг.

Торговцы вели свою охоту, балансируя между честностью и обманом.

Вовсе не обязательно было разъяснять все.

Ведь коварство у всех торговцев в крови.

* * *

Заключив с Амати договор на продажу пирита в долг, Лоуренс двинулся прямиком на рынок.

Время работы рынка давно уже закончилось, но рыночная площадь по-прежнему бурлила, как днем. Торговцы трапезничали и пили под светом луны, и даже ночная стража не удержалась от соблазна присоединиться к общему веселью.

Добравшись до палатки Марка, Лоуренс убедился, что, как он и ожидал, Марк был не дома, а здесь.

Марк не принимал участия в пирушках, он пил в одиночестве, а вокруг буйствовал праздник. Лоуренсу сразу вспоминалось, что некогда и Марк был бродячим торговцем.

— Хмм? Что у тебя случилось? Разве ты не должен сейчас составлять компанию своей принцессе? — проговорил Марк, завидев приближающегося Лоуренса. Тот в ответ лишь пожал плечами и вымученно улыбнулся.

— Выпей сперва, — тоже улыбнувшись, сказал Марк и налил пива из глиняного кувшина в пивную кружку.

— Я не помешаю? — спросил Лоуренс.

— Ха-ха. Помешаешь, если останешься трезвым. Не помешаешь, если напьешься.

Усевшись на стул, представляющий собой вертикально поставленное короткое полено, и опустив на землю мешочек с золотыми и серебряными монетами, Лоуренс отхлебнул пива, налитого Марком. Задержав во рту пенистый напиток, он тут же ощутил сладость; а затем и горечь тонкой струйкой потекла ему в глотку.

Это значило, что пиво действительно было хмельным.

Как и полагалось торговцу пшеницей, Марк отлично разбирался в пиве.

— Хорошее пиво, — произнес Лоуренс.

— Это потому что в этом году все зерновые уродились. Когда урожай плохой, даже из ячменя вместо пива пекут хлеб, так что мы должны благодарить бога урожая.

— Ха-ха, это верно. Однако...

Лоуренс поставил кружку на стол для переговоров.

— Я должен тебе кое-что сказать, хотя это и не самая подходящая тема во время трапезы.

— Ага... кхх. Что-то, с помощью чего можно подзаработать?

— Нет, так вряд ли можно сказать. Смотря как пойдет, может быть, и удастся подзаработать, но моя цель — не это.

Марк взял кусочек соленой рыбы и отправил в рот. Затем, не переставая жевать, он начал говорить; крупинки соли хрустели у него на зубах.

— По-моему ты слишком честный, нет? Сказал бы ты, что будет прибыль, и я был бы просто счастлив тебе помочь.

— Конечно, я заплачу тебе за посредничество. А если дело повернется удачно, может, будет и прибыль.

— И каким образом?

Стерев ладонью пену, оставшуюся в уголках рта, Лоуренс сказал:

— Когда праздник закончится, наступит время покупать и продавать остатки пшеницы, верно?

— Да, верно.

— Когда настанет это время, я хочу, чтобы ты помог мне распустить один слух.

На лице Марка появилось такое выражение, словно он сейчас оценивал качество пшеницы.

— Я не собираюсь делать ничего опасного, — заявил он.

— Если бы ты должен был говорить это сам, это могло бы быть опасным, но если говорить будет мальчик, проблем не будет, верно?

Все, чего хотел Лоуренс, — распустить совсем небольшой слушок.

Однако слухи имели страшную силу.

Рассказывали, что давным-давно некая большая страна встала на путь к гибели лишь из-за того, что какой-то юнец в каком-то городе сказал, что король, похоже, болен. Слова юнца мгновенно разошлись по стране, затем по соседним странам, из-за этого распались военные союзы, а потом соседи напали на эту страну и расчленили ее на части.

Тем для разговора у людей на самом-то деле было немного.

И уши их предназначались специально для того, чтобы улавливать подобные мелкие слухи и затем радостно их распространять.

Марк выдвинул челюсть вперед, приглашая Лоуренса продолжать.

— Когда я подам знак, кто-то должен сказать в определенном месте, что пшеница совсем скоро вздорожает.

Едва Лоуренс произнес эти слова, Марк застыл на месте, словно само время замерло, и устремил взор куда-то в пространство. Он явно пытался понять смысл сказанного Лоуренсом.

Несколько секунд спустя он скептически улыбнулся и снова перевел взгляд на Лоуренса.

— Ты хочешь уронить цену этих камешков?

— Примерно так.

Лоуренс предположил, что в основном покупали и продавали пирит те, кто пришел в город, чтобы продать свои товары и закупить что-нибудь для себя.

Для себя они должны будут закупать в первую очередь пшеницу.

Когда настанет время для закупок пшеницы, если пройдет слух, что она подорожает, все, конечно, примутся продавать купленный ранее пирит, чтобы иметь при себе больше денег и приобрести то, ради чего они, собственно, и пришли.

В таком случае цена пирита, несомненно, начнет снижаться.

А потом достаточно ей будет достичь определенной величины, как она рухнет, и это падение будет уже не остановить.

Торговец пшеницей отхлебнул пиво и прохладным голосом произнес:

— Я не ожидал, что ты такой неизобретательный.

— А если я тебе скажу, что одновременно с этим я собираюсь продать большое количество пирита, ты по-прежнему будешь думать так же?

Веки Марка дернулись. После краткого размышления он поинтересовался:

— Сколько именно?

— На тысячу монет Тренни.

— Что... тысячу? Ты что, сдурел? Ты хоть представляешь, сколько ты сам на этом потеряешь?

— Неважно, на сколько упадет цена. Для меня это не имеет значения.

Марк сидел сейчас с невероятно кислым выражением лица и с шелестом поглаживал бородку. Глаза его бегали по сторонам, изо рта вырывалось что-то вроде стона. Судя по всему, он никак не мог понять, о чем думает Лоуренс.

— Если мне удастся купить пирита еще на пятьсот серебряных монет, то вырастет цена или упадет — мой кошель не пострадает в любом случае.

В этой сделке, предложенной Лоуренсом, в невыгодном положении находился Амати.

Именно по этой причине.

— Черт, продал, значит, в долг, хех, — сказал Марк.

Если товар, имеющийся на руках, дорожает, кошель торговца, конечно же, не страдает; но случаи, когда и падение цен не бьет по кошелю, весьма редки.

Если цена уже проданного товара будет падать, все, что нужно, — это заново купить товар по низкой цене и передать его сопернику. Если же цена имеющегося на руках товара растет, это прямая прибыль. Если продать товар в долг и одновременно купить нормальным способом, кошель не потяжелеет и не похудеет независимо от того, вырастет в итоге цена или упадет.

Но главным преимуществом Лоуренса было то, что, если товар продавать сразу в больших количествах, его цена неизбежно упадет, а также то, что Амати было необходимо во что бы то ни стало заставить пирит дорожать — он ведь должен был собрать заранее оговоренную сумму денег.

Другими словами, Лоуренс намеревался использовать пятьсот монет, полученных от Амати благодаря продаже в кредит, а также всех оставшихся у него собственных денег, чтобы ходить по городу и покупать в разных местах пирит, а затем разом продать его весь и тем самым обвалить цену на него.

Такое вполне можно было осуществить — если только отбросить мысли о получении прибыли.

Сам будучи когда-то бродячим торговцем, Марк мгновенно понял этот план.

Разумеется, ему не требовалось объяснять, кто был соперником Лоуренса.

— Бедный рыботорговец, его поймали на невежестве... теперь ему можно только посочувствовать.

Лоуренс в ответ лишь пожал плечами.

Однако в этом плане, сулившем на первый взгляд столь серьезное преимущество, была одна уязвимость, тревожащая Лоуренса.

Воистину, не существует в природе совершенных планов.

— А должен был бы этот паренек понимать, что опасно ввязываться в незнакомые тебе дела, — заметил Марк.

— О да, он не мог не знать, что это рискованно, но сделку все же принял. Кстати, я ему об этом сказать не забыл.

Издав смешок, Марк прикончил остатки пива в своей кружке. Затем лицо его посерьезнело, и он спросил:

— Так это все, что ты хотел у меня попросить?

— Есть еще кое-что.

— Выкладывай.

— Помоги мне разыскать и купить пирит.

При этих словах Марк лишился дара речи — просто сидел и смотрел на Лоуренса.

— Ты подписал договор, не найдя заранее, где достать пирит? — переспросил он наконец.

— К сожалению, на это у меня не было времени. Так ты поможешь?

Именно из-за этого Лоуренс не мог смотреть в будущее спокойно.

Как бы совершенен ни был план, осуществить его невозможно, если не выполнены все необходимые условия.

А то условие, которого не хватало Лоуренсу, было очень трудно обойти.

Разумеется, Лоуренс мог подождать до утра и купить пирит на рынке. Но если бы он принялся покупать на рынке пирит на несколько сотен серебряных монет, цена тотчас бы подскочила.

Лоуренс должен был действовать скрытно и скупать пирит таким образом, чтобы это не повлияло на его цену.

Проще всего было этого добиться, если скупать пирит понемногу, пользуясь обширными связями городских торговцев.

— Оплата — только деньгами. Цена не имеет значения, даже если она выше цены на рынке. Если покупка большая, можно платить румионами.

Если серебряная монета Тренни — острый меч, то золотой румион тогда — лес копий, выставленных в ряд. Когда речь шла о покупке дорогого товара, золотой румион можно было считать сильнейшим оружием в мире.

Однако, хоть деньги у Лоуренса и имелись, но связей среди торговцев не было, и, кроме Марка, не было друзей, к которым он мог бы обратиться за помощью.

Если Марк ему откажет, Лоуренсу придется положиться лишь на собственные силы, чтобы собрать нужное количество пирита.

В этот город он заезжал по своим торговым делам лишь на несколько дней в году; можно было только вообразить, какого труда ему будет стоить покупка здесь пирита.