Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Вечером, у пустынного побережья острова Готска — Санден, у "Презента" состоялось короткое рандеву с "Левиафаном", после чего тот ушел под воду и двинулся в сторону шведской базы. Расположенная на островах в устье реки Люккебюон, она имела прекрасно оборудованный рейд, неподалеку от которого располагалась одна из крупнейших в Европе судоверфей.
В миле от входа в устье, Морев приказал застопорить ход и внимательно осмотрел в перископ открывшуюся перед глазами водную акваторию. На ней, в строгом порядке, стояла на бочках шведская эскадра. На стройных мачтах линейных кораблей и фрегатов полоскались синие, с желтыми крестами флаги, между эскадрой и берегом сновали катера и шлюпки, на эллингах верфи высились корпуса строящихся кораблей. Все вместе напоминало старинную морскую гравюру из собраний голландских живописцев, и на какое-то мгновенье Морев залюбовался этим живописным пейзажем. Затем он уступил место у перископа сопевшему над ухом светлейшему, и отдал команду приготовить к выстрелу торпедные аппараты.
В целях экономии ядерных зарядов, шведскую базу решено было атаковать торпедами, оснащенными боеголовками с так называемой "морской смесью". Она отличалась высокой разрушительной силой, и двух торпед, по мнению Пыльникова, было вполне достаточно чтобы поднять ее на воздух.
— Гожие корабли у свеев, лучше османских, — оторвавшись от перископа, сказал князь. — А сжечь их надобно, иначе нельзя.
Морев молча кивнул и через минуту корпус "Левиафана" дважды вздрогнул. Затем последовала серия гулких взрывов, и на рейде начался сущий ад.
Корабли вспыхивали подобно громадным свечам, в небо взлетали обломки мачт, такелажа и обшивки, густые клубы дыма окутали верфь.
— Ну что же, Александр Иванович, мы свое дело сделали, — сказал удовлетворенно Потемкин, — возвращаемся в Кронштадт.
Известие об учиненном в Карлскруна разгроме, Екатерина восприняла как должное и стала ждать реакции Швеции. Она не замедлила сказаться. Через неделю в Неву зашел легкий фрегат из Стокгольма с половиной суммой контрибуции в золотых слитках.
Посланник короля — герцог Зюдермандланский, принятый Екатериной в Зимнем Дворце, от имени Густава заверил ее, что остальная ее часть будет доставлена в Санкт-Петербург в течение месяца.
— А как здоровье вашего короля? — поинтересовалась Императрица.
— Его высочество хватил удар, — чуть помедлив, сказал герцог.
— Вот как? — сделала удивленные глаза Екатерина. — Мне очень, очень жаль...
После возвращения из похода, все моряки "Левиафана" получили от Екатерины учрежденные в их честь именные награды и золотые шпаги с дарственной надписью. Светлейший же устроил для команды в своем дворце небывало пышный бал и театрализованное представление. Едва ли не каждый вечер, свободные от вахты офицеры и мичмана приглашались на званые вечера во дворцы петербургской знати, или проводили время в лучших питейных заведениях столицы. Многие из них, оставив казарму, сняли частные квартиры в Кронштадте и стали приударять за прекрасным полом.
Дальше всех в этом деле зашел Круглов. Страстно влюбившись в Сашеньку Энгельгардт, теперь уже капитан 1 ранга и кавалер одного из высших орденов империи, старпом, сделал ей предложение. Но лукавая красавица, избалованная мужским вниманием, тянула с ответом. Узнав об этом, Потемкин устроил племяннице выволочку, и через неделю блестящая пара была обвенчана в Петропавловском соборе.
В качестве шаферов на свадьбе, со стороны невесты выступила сама императрица, а жениха — адмирал Грейг. Она состоялась во дворце светлейшего и поразила роскошью всех приглашенных. Екатерина подарила молодым особняк в Царском селе, светлейший — усадьбу и тысячу душ крепостных в Малороссии, а Грейг — новенькую прогулочную яхту.
— Сие весьма важное бракосочетание для России, — сказала Екатерина светлейшему, наблюдая за шумным весельем. — Хотелось, чтобы оно было не последним. Жены привяжут наших "аргонавтов", — кивнула она на сидящих неподалеку офицеров крейсера, — к их новой родине.
— Ты как всегда права, матушка, — поцеловал душистую руку императрицы фаворит.
— Однако далеко не все благожелательно относились к команде "Левиафана".
Дальнейшее возвышение Потемкина, связанное с его появлением, вызвало скрытое недовольство давних соперников князя — генерал — фельдмаршала Румянцева и графа Воронцова, а также наследника престола цесаревича Павла, который ненавидел светлейшего с детских лет. Все трое понимали, что пока этот дьявольский корабль будет верен князю, тот будет на вершине власти.
Сразу же после торжеств, светлейший, занялся активной подготовкой к предстоящей на Балканах кампании. Поскольку казна получила значительные поступления, на Адмиралтейской верфи были заложены еще четыре фрегата, и началось строительство первой русской подводной лодки.
Необходимые чертежи и расчеты для этого представил все тот же неугомонный Ярцев со своими комдивами, а к участию в работе был привлечен академик Леонард Эйлер, ужа давно занимавшийся этой проблемой. С оружейных заводов Урала и Тулы, в столицу лично Демидовым, были доставлены первые партии новых артиллерийских орудий и скорострельных винчестеров для армии, показавшие отличные результаты при их испытании.
Вызванному светлейшим из Крыма генерал-майору Александру Васильевичу Суворову было сообщено решение Совета при высочайшем дворе, о назначении его командующим будущего экспедиционного корпуса, и лично Императрицей отдан приказ на его формирование.
— Освобождение Балкан, дело для нас наипервейшее, — сказала она, приняв Суворова во дворце, вместе с Потемкиным. — А посему выделяем тебе лучшие полки и конницу. Новые пушки и ружья для них получишь у генерала — фельдцехмейстера.
Помимо тебя, на Балканы отправится наша новая эскадра под командованием адмирала Морева. Ну, а руководить всей экспедицией будет Григорий Александрович, — положила она руку на плечо светлейшего. — Понял ли ты меня, Александр Васильевич?
— Понял, Матушка, — по птичьи клюнул головой Суворов. — Когда прикажешь приступить к делу?
— А вот завтра поутру и приступай, — вместо нее весело ответил Потемкин. — А пока отобедай с нами, чай в дороге проголодался.
После обеда, за которым старые соратники, вспоминая крымские кампании, усидели графинчик перцовки, они распростились с Императрицей и отправились в Кронштадт. Светлейший горел желанием показать Суворову "Левиафан", а заодно познакомить его с Моревым.
Как и всех прочих, корабль поразил генерала своим необычным видом и вызвал живейший интерес.
— Да, сей корабль может разгромить не только любой флот, но и армию — сказал Суворов, когда, завершив экскурсию по крейсеру, они со светлейшим и Моревым пили крепкий чай с сушками в кают-компании. — И я весьма рад, что мы будем взаимодействовать с вами, адмирал, — дружески взглянул он на Морева.
— А я рад, что познакомился с вами, Александр Васильевич, — с улыбкой ответил тот.
— Ну, вот и отлично, — отставил в сторону пустой стакан князь. — Надеюсь, всем нам оно пойдет на пользу...
Ветреным слякотным вечером, теперь уже капитан 3 ранга Лобанов, подъехал на пролетке к порту. Он возвращался с верфи в Кронштадт и изрядно продрог. Расплатившись с бородатым извозчиком, помощник зашел в один из портовых трактиров, пропустил там пару рюмок водки и направился к пристани, с неверно мерцающими редкими фонарями.
— Ваше благородие, — простужено окликнули его с ближайшего баркаса, — вам в Кронштадт?
— Да, приятель — ответил Лобанов.
— Садитесь, — ответили ему, и помощник направился к сходням. Едва он шагнул в пляшущую на волнах шлюпку, как тут же получил чем-то тяжелым по голове и, обмякнув, рухнул на настил.
— "Гуд 'ивнинг" — прохрипел чей-то голос и баркас отвалил от пристани. Вскоре он причалил к стоявшему неподалеку бригу* и бесчувственное тело подняли на борт...
Очнувшись, Лобанов мучительно застонал и, приподнявшись, ощупал затылок. Там прощупывалась здоровенная шишка.
— Хорошо врезали, — подумал помощник, и тяжело ворочая шеей, осмотрелся.
Он лежал на полу в каком-то сыром, тускло освещенном чадящим светильником помещении с узкой дверью и без окон. Откуда-то доносился легкий плеск волн и крысиный писк.
— Да, попал — пронеслось в голове и, превозмогая боль, Лобанов встал и прислушался. Сверху доносились отрывистые команды на незнакомом языке.
— Вроде по-английски, — мелькнула мысль.
После этого помощник подошел к двери и стал молотить в нее кулаком. Как только она отворилась, появившийся на пороге человек получил сокрушительный удар в челюсть, а Лобанов, перепрыгнув через него, взлетел по короткому трапу наверх. Там на него набросилось сразу несколько темных фигур и вся группа, с рычанием покатилась по палубе. А еще через минуту, обладавший медвежьей силой помощник, расшвыряв нападавших, вскочил на фальшборт и сиганул в воду. Вынырнув метрах в тридцати от исчезающего во мгле судна, он освободился от лишней одежды и, тихо матерясь, поплыл в сторону далеких огней порта.
Утром, в корабельной амбулатории, с трудом шевеля разбитыми губами, он докладывал командиру с заместителем о своем ночном приключении.
— Да, — с сочувствием оглядев помощника, сказал Морев. — Считай, повезло тебе, Михаил Иванович. Так говоришь, корабль был английский?
— Скорее всего, — кивнул Лобанов забинтованной головой. — Команды там отдавались на английском языке.
— Все это неспроста, — нахмурился Сокуров. — Видно туманный Альбион очень интересует наш корабль, если пошли на такое. Что будем делать?
— Подключим Березина. Он контрразведчик, ему и карты в руки.
Поручение командира особист воспринял с энтузиазмом и, побеседовав с Лобановым, сразу же отправился к начальнику порта. Там удалось выяснить, что неделю назад из Портсмуда в Санкт-Петербург зашел принадлежавший Ост — Индийской компании бриг "Дункан", с грузом табака и чая, который ночью снялся с якоря и вышел в море.
— Это все, — доложил Березин Мореву. Александр Иванович, если вы помните, это не первый случай, когда иностранцы проявляют повышенный интерес к нашему крейсеру и его команде.
— Да, помню, — кивнул тот, — и что вы предлагаете?
— Я считаю необходимым принять ряд мер, которые бы все это затруднили, — сказал контрразведчик. — В частности, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания, всем членам экипажа следует приобрести гражданское платье и появляться в городе только в нем.
Кроме того, насколько мне известно, некоторые из наших офицеров и мичманов, в приватных беседах со своими новыми знакомыми, сообщают тем о боевых возможностях "Левиафана"— это следует запретить.
И еще. К переданным на судоверфь чертежам новых кораблей, имеет доступ практически неограниченный круг лиц, и они хранятся без надлежащего надзора. Уверен, такое же происходит и на оружейных заводах. Это следует исключить. Кроме того, желательно отвести от участия в этих работах всех иностранцев. В противном случае, новые корабли и оружие, вскоре появятся и на Западе.
— Да, Геннадий Петрович, вы совершенно правы, — согласился с контрразведчиком Морев. — Что возможно, мы предпримем сами, а об остальном я сообщу Потемкину.
В этот же день, на корабельном совещании, Морев обязал каждого подчиненного появляться на берегу только в гражданской одежде и напомнил каждому о неразглашении любых сведений, касающихся ракетоносца. А чуть позже, встретившись со светлейшим, рассказал тому о попытке похищения Лобанова.
Это известие привело Потемкина в ярость, он тут же вызвал к себе английского посла и потребовал от того выдачи команды "Дункана"
— В противном случае, господин посол, ваша торговля с Россией может быть весьма ограничена, — заявил светлейший, глядя во льдистые глаза дипломата.
Когда тот, заверив, что сделает все от него зависящее, откланялся и покинул кабинет, Морев сообщил князю о предложениях Березина.
— Весьма разумно и своевременно, — сразу согласился тот. — На верфях и заводах у нас полно казнокрадов и всякой иностранной сволочи.
— Для противодействия им я могу рекомендовать одного из своих офицеров, он как раз специалист в этих делах, — предложил Морев.
— Вот как? — удивился князь. — В таком случае я сведу его с Шешковским. Небось, уже слыхали про такого? Пускай наведут порядок и организуют надзор за ходом работ.
О начальнике Тайной экспедиции Степане Ивановиче Шешковском, в Санкт-Петербурге ходили самые мрачные слухи. Этот внешне неприметный и всегда остававшийся в тени человек, неожиданно возникал в местах, где его не ждали и зал все, что творится в столице и за ее пределами. Попадавшие в экспедицию и порой занимавшие высокое положение лица, часто бесследно, исчезали.
Не терпел он и излишней болтливости придворных, которой отличались дамы высшего света и некоторые фрейлины Императрицы. В таких случаях, и часто не без ее ведома, распустившие язык, тайно доставлялись в кабинет Степана Ивановича, и им любезно предлагалось стоящее напротив кресло.
Как только жертва усаживалась, ловушка срабатывала и исключала возможность ее покинуть, а потом медленно опускалась вниз, пока на уровне пола не оставалась только голова. Внизу, в подземелье, стоящие наготове кнутобойцы, быстро подымали юбки и сдергивали с гостей панталоны, а потом рьяно охаживали их плетьми. В воспитательных, так сказать, целях. Жалоб на этот счет не поступало. А как иначе?
Встреча Березина с "великим инквизитором" состоялось через несколько дней в Петропавловской крепости, где находилось его хитрое ведомство. Они довольно быстро нашли общий язык, и Степан Иванович был весьма рад встретить коллегу по профессии.
— Так значит в будущем,— ткнул он костлявым пальцем в сводчатый потолок, — тоже не обходятся без нас?
— Еще бы, — самодовольно ответил капитан-лейтенант. — Там мы знаем все и вся.
— А здесь это знаю я, — выдержав паузу, значительно сказал Шешковский.
— Кстати, позволю заметить, — наклонился он к Березину, — некоторые ваши офицеры порой высказывают крамольные мысли. Вот послушайте, — открыл хозяин кабинета лежащий перед ним толстый фолиант в кожаном переплете.
— На прошлой неделе, на званом ужине у купца первой гильдии Юрлова, капитан 3 ранга Рюмин заявил, что простой народ у нас бедствует и необходимы реформы.
А вот еще, — поплевав на палец, — перевернул страницу. — Третьего дня, в трактире "Медведь", обедавшие там лейтенанты Рзаев и Коробов, будучи в изрядном подпитии, нанесли увечья двум английским офицерам и всячески поносили их короля Георга. Сие, батенька, — недопустимо и весьма опасно, — закрыв свой талмуд, назидательно сказал Шешковский. Ваши люди, слов нет, герои и весьма обласканы матушкой императрицей. Однако порой не сдержаны в речах. А это может повредить голове. Вы уж как-нибудь разберитесь с ними.
— Обязательно разберемся — энергично кивнул головой Березин. — Отличные все-таки у вас осведомители, Степан Иванович, мне бы таких.
— Будут, коль сработаемся — хитро прищурился Шешковский. — А теперь займемся вашими предложениями. Они весьма интересны.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |