Наемничья банда Рысь

Заблудиться мы и правда не успели. Едва пройдя развороченный забор, нас тут же окликнул Корал. Обернувшись на звук, мы увидели своих. Толпа лежачего и сидячего народу была даже на вскидку меньше, чем на наших обычных сборищах у костров. Единственными бегающими или стоящими людьми были лекари — их битва еще продолжалась. Их у нас в отряде было целых два. Еще едва в стрельбе отпала нужда, их отправили в самые дальние места, до коих только могли додуматься, их сохранность — залог нашей. Корал повел нас сразу в центр нашей кучки, по пути перебрасываясь фразами то с нами, то с усталыми людьми. Мы с Корой, как могли быстро пробирались за ним. А могли мы не очень, сил было у всех мало. С разговорами было также, односложно и не часто, порою ограничиваясь лишь кивками, да "мыканьем". В центре возле нашего главы с суровым видом хлопотал Альфред — один из врачевателей. С чертыханием он зашивал явно не первую рану на Варривере. Сам он морщился и постанывал, особенно когда рану дезинфицировали крепленым вином или чем-то похоже пахнущим. Рядом, скрестив ноги "по-турецки", сидела и тихо хихикала Мара, наблюдая за этим процессом.

— О сестренка! — воскликнула Кора, подходя.

— О Кор! Рюрик! — воскликнула она. — Вы столько пропустили!

— О Боже! Опять!.. — взмолился начальник каравана, прикрывая лицо уже перебинтованной рукой.

— Да не шевелись ты! — гаркнул на него врач, и под его злобным взглядом печальный Варривер вновь замер в прошлой позе.

— Даже интересно, — улыбнулся я, присаживаясь рядом. Кора не долго думая уселась напротив сестры и стала пристально ее оглядывать.

— Да не волнуйся сестренка, я в порядке! — замахала в ответ на это Мара. — Меня никто не ранил. Правда луку моему досталось, — скорчила она кислую рожицу.

— Ты давай тогда рассказывай...

Под возведенные к небу очи Варривера и мою с Корой не сползающие улыбки, над нашим столпотворением потек рассказ. Не единожды он прерывался несчастной жертвой столь же несчастного врача, дополнялся его комментариями или же вообще рассказывался иначе. Главе не по душе приходилось многое из сказанного рассказчицей, и понять это было не сложно. Ну а врачу, что его клиент, коему он старательно спасает жизнь, все никак не угомонится и не замрет. Кстати, в конце концов, он просто плюнул и сказал что раз больной такой подвижный, то значит и так все заживет. Мифал, как прознал о том, так еще пол дня носился за лекарем и пинки нам развешивал. За что и получил честное прозвище "наседка".

Ну а история была до невозможности красочна, сочна и язвительна. По крайней мере, из уст автора. С самого начала прорыва, когда молчуна Ботлби отправили на лежачую койку, я послал Мару прикрывать эти горячие головы. И как оказалось не зря. За этой парочкой нужен был глаз да глаз. Первым отличился наш боевой гном. С диким ревом, пугая всех вокруг и размахивая своим топором, он сразу понесся на врагов. Испугались ли сильно горцы? Неизвестно. Но вот свои, точно в тот момент шарахнулись в разные стороны. По Мариному мнению, лишь чудо спасло его от смерти, ибо как свои еще только отходили от шока, а он уже был в самой гуще рубки. Чудо и лучники, им не надо было добегать. Следующим в неприятности влез Варривер. С ним все было сложнее — голова командира для горцев жаждущих боя и крови — самый лакомый кусочек. Ну а глава каравана еще и умудрился влезть на возвышенность и начать раздавать команды с нее. Хорошо еще, что дикари не признавали дальнобойное оружие, разве что ножи метали. Хотя и те доставляли проблем. Спустя несколько минут, Мара его пинками согнала вниз, туда где своих побольше, а врагов поменьше. К тому времени его плечо и нога уже носила следы встреч с метательным вооружением противника. На этом моменте глава каравана значительно заявил, что все это было необходимо, и что благодаря этому потерь было меньше. На мой личный взгляд, скорее всего так оно и было, ведь под его руководством оказались как свои, так и бойцы гарнизона, но язвительности Мары, после такой драки придела не было. По ее мнению, то что было необходимо, это побольше мозгов в голове у одного руководителя. Ну да охрана с охраняемым практически всегда разногласия иметь будут, слишком разные взгляды они имеют.

Оказавшись в окружении своих, его стали планомерно отводить подальше от мечей врагов. Но, как говорится, "не свезло". Пробившись с фланга, на них отчаянно насели горцы. Само собой, из раненного Варривера боец оказался гораздо худший, нежели ранее. По словам взвалившей на свои слабые тонкие плечики большую часть врагов Мары, он был "словно малый ребенок, которому просто несказанно везло вовремя падать и уворачиваться". Глава лишь виновато краснел на этих словах. Сказать ему было нечего. Ведь даже сидевший рядом Конрад, также участвовавший в спасении начальства, подтвердил все до единого слова. В этот раз был явно не его день. Правда Конрад также упомянул, что Варривер очень не плохой боец, при этом, но на это Мара лишь громко фыркнула.

— Пока не замечала! — язвительно поведала она в ответ.

— Еще заметишь! — в язвительности Варривер явно поигрывал. — Не последний раз сражаемся.

— Значит, не в последний раз мне приходится закрывать твою спинку, — хмыкнула девушка.

— Пф!.. — лишь тяжело вздохнув, глава вовсеуслышание, но тихо, пробормотал — Женщины! — но последняя решила этого не заметить.

Перепалка в этот раз остановилась, и рассказ потек дальше.

Отбивались они на ходу. Отступали и отбивались. Казалось, этот бесконечный бой все длился и длился. Четыре человека вокруг пятого медленно, но верно, шли к стене. Об их мечи и щиты разбивались удары так не вовремя напавших врагов. Но и их защита была не совершенна. Сперва, не успев отбиться от всех мечей, пал один из них. И уже через мгновения сквозь столь громадную прореху в обороне, уже всех остальных разнесло в разные стороны. Если бы не вмешательство нового отряда конницы, спешившей вдоль стены к ним с другой стороны форпоста, то этот маленький отряд и вовсе бы оказался погребен вместе со всеми павшими на поле боя. Именно тогда, под новыми залпами подоспевшей помощи, Мара проявила себя как истинный телохранитель. Из-за спины насевшего на Варривера опытного война, скорее всего кого-то из вождей горцев, появились клинки. Длинный прямой и короткий волнистый мечи появились, чтобы через мгновения опуститься на спину врага. Реакция врага была поразительна, но тело, и без того уже давно двигающееся лишь на адреналине, не успело. Извернувшись неведомым образом от палаша, он напоролся на летящий с другой стороны кинжал. Кожаные доспехи не выдержали, а воткнувшийся в бок меч, еще пару секунд назад практически побежденного Варривера, довершил дело.

За сим битва начала сходить на нет. Подтягивались регулярные силы лорда Ноера, а караванщики отступали. Они и так сделали много большее, нежели от них ожидали. Как и потеряли, много больше, чем сами рассчитывали. Но в тот момент, на том холме, где собрались все выжившие члены охраны, никто об этом не думал. Вечеру скорби еще только предстояло наступить.

Я устал копать.

Я устал копать!

Я устал копать...

Эта мысль билась в моей голове уже очень долго, но пробиться сквозь завесу разума к ломящему телу никак не могла. А ведь копал я уже ни мало и сколько выкопал, честно говоря, не знал. А ведь это был уже не первый раз...

Как это ни прискорбно, сперва, копал я не траншеи, совершенно бесполезные в этом времени и даже не рвы. Копал я могилу. Большую братскую могилу. Как и многие со мною вместе. Рядом были и простые солдаты, и бывшие всадники, и мои товарищи по каравану, и, даже, офицерский состав гарнизона. Где-то на другой стороне огромного котлована, говорят, даже находился сам управляющий форпостом. Копали все.

Никто этим действом не возмущался. Разве что мы, краванщики. Но такова была наша плата за проживание в стенах гарнизона. Вынужденная плата за столь же вынужденное проживание. Делать было нечего, слишком много у нас было раненных, коим не менее пары недель придется отлеживаться в телегах, до того момента, пока они не смогут хотя бы передвигаться самостоятельно. Вот и приходилось выполнять приказ лорда — "мертвых придать земле или огню, непогребенных тел остаться не должно". Разумный приказ для этого мира и времени. Любые трупы моментально повышают вероятность появления мелких падальщиков, а с ними соответственно чумы и прочих болезней. Как ни странно, понимали здесь это далеко не все, даже из командного состава, — уровень знаний людей был порою крайне не высок. Но вымуштрованные солдаты, получив приказ, копали не обсуждая.

В подобном однообразном копании и прошел весь следующий день после драки. Еще вчера праздновавшие победу и скорбевшие по товарищам люди, сегодня уже вернулись к своим, можно сказать, обыденным обязанностям по лагерю. А еще через день о битве напоминали лишь меньшее количество солдат гарнизона и большее число раненых, больные головы командиров, перераспределяющих обязанности, и небольшой холм свежей земли со следами большого костра с одного из краев. Тогда же нас, караванщиков, на несколько дней оставили заниматься своими делами, потребовав лишь выставлять на участок стены, у коей мы стояли, на ночь постовых. Плата за проживание была не высока. Мы же в это время занялись своим транспортом. Латали дыры, пересчитывали и перебирали груз, переставляли и упорядочивали ящики. Пара телег после атаки оказались повалены на бок, и была целая история с привлечением "кранов", опоры с блоками и пара десятков тягловых людей, и солдат для их подъема. Но самый ужас был с животными — они разбежались. По всему лагерю и округе, вычищенной от горцев по периметру леса, сейчас шатались не один десяток голов тяглового скота. И пока мы их искали и собирали вместе возле повозок, то в сердцах каждого они превратились из тяглового в самый простой и обыкновенный "скот", достойный быть пущенным разве что на тушенку. Пару дней все способные бегать, носились по округе в их поиске, и добиться результата все-таки смогли. Правда, нашли не всех. Из трех с половиной десятков быков, мы собрали лишь без трех три, что едва хватало на все телеги. Это хорошо, что некоторые из них в этом лагере немного разгрузились, но вот в следующем пункте нашего пути мы ожидали, что телеги вновь наполнятся до отказа различными трофеями на продажу да и многими товарами с гор. Так что теперь стоял вопрос, утянут ли? И об этом периодически думали все.

В перерывах же между думами и ремонтом, я изучал свои трофеи. После битвы на поле вокруг стены и местами внутри лагеря, лежало огромное количество доспехов и оружия, подобрать часть из которого была святая обязанность победителей. И если с доспехами было проблематично — горцы их носили крайне редко, предпочитая кожаные изделия, а со своих снимать, не позволяла совесть и прямой приказ лорда Нойера, то с оружием все обстояло совсем иначе. Оружейниками жители гор оказались весьма и весьма достойными. Конечно не шедевры Годо, но мечи и топоры их были хороши. Прочный металл, удобные рукояти, надежные крепления и, что удивительно, красивый вид. Четыре таких красивых, слегка загнутых ножа, я совместно с сестрами припрятал в своей котомке на будущее — на юге за них пророчили не плохие деньги, по рассказам Мифала. А также нашел и кое-что для боевого использования. Два недлинных одноручных широких клинка, видом своим сразу пробуждавшие ассоциации с римскими гладиусами. Длиною в локоть и шириною в женскую ладонь лезвия оканчивались перпендикулярной гардой, выступавшей за лезвие лишь на сантиметр. С другой стороны клинка располагалась такая же на вид, как и гарда, яблоко, оставляя под хват места едва ли на ладонь. Вдоль по лезвию, с небольшим углублением по центру, шла вязь переплетающихся меж собой дуг и овалов, делая клинки крайне похожими друг на друга и при этом совершенно различными по самому рисунку. Это явно было не парное оружие, но всегда одновременно хранившееся на поясе у владельца. Сам я никогда подобным не владел, и даже больше того, никогда его в руках не держал. Но всегда мечтал. И теперь, давно утихшая мечта из моего клубного прошлого, оказалась, живой глубоко во мне, и что важнее, способной распуститься. Стоило мне их заприметить, как она тут же пробилась сквозь сознание и указала — "Вот оно!". И теперь мне предстояло приспосабливаться к так давно лелеемому оружию. С одним лишь изменением — их теперь два, а памятуя мою нелюбовь к щитам и их весовую балансировку "к острию", мне придется развивать в себе двурукость. Хотя и сам говорил себе, что это невозможно. Но пока давняя мечта разгорелась, кажется, что все достижимо, разве нет?

Без подарков не остались и девушки. Не описать было моего удивления, когда Кора под вечер принесла ту самую острогу на веревке, что оставила след на ее плече. Причин этого действия, сколько бы я не спрашивал, она не говорила. Создавалось впечатление, что она сама не знала, зачем ее подобрала. Но оставить себе это копьецо она была настроена решительно. Мара же вернулась, неся четыре перевязи метательных ножей. Два комплекта тонких и длинных рыбок, один комплект широких листов и еще один тяжелых метательных стрелок. Каждый из комплектов содержал по пять-шесть ножей и был плотно вставлен в свой собственный кожаный патронташ.

— Ого! А вот это добыча! — поразился тогда Варривер, увидев такое количество ножей. — Где ж ты столько набрала то?

— Там, — неопределенно махнула Мара в сторону стены. — Их там еще много. Тоже хочешь поискать?

— Нет, — улыбнувшись, развел он руками. — Я все равно их плохо метаю, так что не нужны они мне.

— Зато не плохо ловишь, — совсем немного язвительно хмыкнула девушка.

— Чего не отнять, того не отнять, — рассмеялся глава. — Видимо так их и притягиваю. Но я не об этом. Береги их. Горцы их делают очень хорошо. Поговаривают, что они с такими на медведей даже ходят и затем приносят вниз к поселкам их продырявленные шкуры! Но верится, согласен, с трудом.

— Ну медведей и в людских стаях много, так что возможно не такие уж и байки люди травят, — приподнялся я с нагретого на плаще места, влезая в их разговор. Дело было под вечер у костра.

— И то верно, — хмыкнул кто-то справа, тоже гревший и глаза, и уши рядом с нами.

— Но только зачем тебе столько, Мар? — для меня такое количество все-таки казалось несколько перебором.

— Один из них для Коры,— она похлопала по одному из комплектов "рыбок". — Я ее встретила, когда только вышла на поиски. Она стояла неподалеку от телег и с очень серьезным видом рассматривала того горца с копьем, помнишь? Который ее и ранил.

— И?.. — выжидательно протянул Варривер.

— И ничего. Решила ее подбодрить, а то уж больно задумчива она была.

— Ну раз так, то это дело хорошее. Эх... — прокряхтел я, вставая. — Пойдем тогда ее искать, вручать твой подарок, а то я ее тоже уже давненько не видел.

Тогда-то, спустя полчаса поисков по всему лагерю, мы и обнаружили нашу задумчивую младшую сидящей на холме у стены и задумчиво разглядывающей свое новоприобретенное оружие. Она все еще явно была в задумчивости. И подарок Мары полностью вывести из нее явно не сумел, актриса из Коры хоть и была неплохая, но далеко не лучшая.