Судорога, как волна, прошла по телу волкодава. И вот на её руках уже лежит не черный пес, а прекрасный, как юный бог, окровавленный юноша. В глазах Сириуса ещё продолжали тлеть огоньки, но их уже словно слегка припорошило пеплом.
— Тебе нельзя оставаться... нужно вернуться, Лили. — Голос Сириуса звучал на придыхании, словно ручеёк, готовый вот-вот иссякнуть, — Беги в Хогвартс... приведи помощь...
Решение пришло к ней мгновенно, как будто кто-то стоял за спиной и нашептал его. Лили ни секунды не сомневалась в его правильности. Стянув кольцо Джеймса, она надела его на палец Сириуса. Серебренный тонкий ободок легко скользил по мокрой от дождя и крови кожи.
— Лазарет в Ховгартсе, — прошептала она.
Легкая дрожь пространства. И вот Сириуса уже рядом нет. Она осталась одна.
С трудом заставив себя подняться на трясущиеся от нервного перенапряжения, ноги, Лили зачем-то двинулась в сторону убитой оборотнем однокурсницы.
'Не смотри! Не смотри!', — твердил мудрый внутренний голос, но она все равно подошла.
Кровь, грязь и вода смешались. В этой луже и лежала Тереза.
Лили никогда прежде не доводилось видеть мёртвых, и сейчас ей даже не было страшно. Это было какое-то другое чувство, перемешенное с недоумением и откровенным неприятием того, что случилось. Ещё утром Тереза сидела рядом с Люпином, живая и невредимая, а теперь?...Теперь от неё остался этот хрупкий манекен с вытаращенными глазами, в чьей равнодушной синеве застыл черной точкой зрачок.
А ещё эта сводящая с ума красная лента на горле...
Уловив движение за спиной, Лили испуганно сжалась, но с облегчением узнала директора, профессора МакГоногалл, и профессора Слагхорна.
— Мисс Эванс? Что здесь?.. — начала, было, декан Гриффиндора строгим голосом, но Дамблдор сделал ей знак замолчать.
Заметив тело Терезы, женщина судорожно всхлипнула:
— О, Мерлин!.. — сорвалось с побледневших, вытянувшихся в ниточку губ МакГоногалл.
Лили ощутила прикосновение теплой, твердой руки Дамблдора:
— Вы в порядке, мисс Эванс? Вы не ранены? С вами всё хорошо?
— Я не ранена. Но боюсь, я совсем не в порядке. Все плохо, господин директор. Всё очень плохо!
— Вы видели того, кто сделал это?
— Это был оборотень, — собственный голос казался Лили чужим. — Он растерзал Терезу, а потом напал на меня. Меня спас Сириус, но он тоже ранен. Что с ним теперь будет?
Лицо директора стало строже:
— Где он?
— В лазарете. Очень надеюсь, что он сейчас там и с ним всё хорошо.
— Бедная девочка, бедная девочка, — причитал Слагхорн, кудахча, словно разволновавшаяся курица.
— Позаботьтесь о мисс Эванс, — велел ему Дамблдор. — Немедленно отведите её в школу, и пришлите ко мне Саламандера и Хагрида.
Лили подняла голову, поглядев на директора:
— Тут был кто-то ещё, сэр. Кто-то в плаще и в маске. Нужно найти его.
— Мы обо всё позаботимся, не беспокойтесь. Отведите девушку в Хогвартс, немедленно.
Слагхорн, подхватив Лили под руку, повлек её за собой.
Глава 19
Хогвартс в сумерках
Всё происходило словно во сне — слепящие струи дождя, озябшее тело...
Вот сейчас профессор Слагхорн приведёт Лили в кабинет, даст ей выпить успокоительную настойку, и она поймёт, что на самом деле Тереза Риверс вовсе не умерла, а сидит себе где-нибудь в укромном, уютном уголке библиотеки в компании Ремуса Люпина и готовит реферат к завтрашней Трансфигурации.
Нападение на территории Хогвартса, неприступной цитадели волшебников на протяжении веков, событие само по себе невероятное. Бред, какой же всё это бред — оборотни, способные менять обличье белым днём, смерть, разорванное горло, стекленеющие глаза, устремлённые в исходящие крупными каплями небо.
Мир снова раскололся на до и после. Утром Лили проснулась в полной убеждённости, что находится в безопасности, а теперь всё резко изменилось, и не для неё одной.
Из густой серости, в которую сплелись сумерки, туман и колючая морось, выдвинулись тени, оказавшиеся командой гриффиндорцев, возвращающихся с квиддичного поля после тренировки.
— Что вы здесь делаете?! Почему все вы не в замке, как было приказано? — накинулся на студентов Слагхорн. — Или даже сам директор для вас больше не авторитет? Дамблдор отдал чёткий приказ! Или правила написаны 'не для сердцем храбрых'? — горячился декан Слизерина. — Вы когда-нибудь доиграетесь, молодой человек! — ткнул он указующим перстом в грудь Поттера.
На том основании, что Джеймс — капитан команды, профессор счёл его ответственным за происходящее.
— Мы немедленно прекратили тренировку, как только получили соответствующие указания, — оправдывался Поттер.
— Прекратите паясничать! — прикрикнул на него Слагхорн. — Мисс Эванс, к вашему сведению, только что чудом осталась жива!
Среди гриффиндорцев пронёсся испуганный ропот.
— Если вы продолжите разгуливать за стенами замка, ещё неизвестно, чем это прогулка закончится для вас. Немедленно возвращайтесь.
Лили ощутила, как сильные пальцы Джеймса крепко сжались на её запястье.
— Что случилось? — зашептал он ей в ухо.
— Терезу Риверс только что растерзал оборотень, — поведала она ему без лишних реверансов.
— Как — оборотень? — широко раскрыл глаза Поттер в недоверчивом недоумении. — Этого просто не может быть!
— Хотела бы я ошибиться. Но я видела его своими глазами, как вижу сейчас тебя. И я не ошиблась. С такого расстояния, при дневном свете у меня просто не было возможности ошибиться. Говорю тебе, это был оборотень. Он и меня бы растерзал, если бы не Сириус.
— Сириус?..
Лили кивнула:
— Ранен и, кажется, серьёзно.
— Где он? — встревожился Джеймс.
— В лазарете. Пришлось отдать ему твоё кольцо, — вздохнула она.
— Не пойму только, почему ты сама-то им не воспользовалась? Это же избавило бы тебя от опасности, а Сириуса — от необходимости подставляться.
— Не знаю, почему-то даже в голову не пришло. Я о кольце в тот момент забыла начисто. А что теперь станет с Сириусом? Он ведь не может заразиться, правда? Ликонтропия в анимагической форме волшебникам не передается?
— Давно ты узнала? — спросил Джеймс, бросив на Лили хмурый взгляд.
— С тех пор, как Северус поделился воспоминаниями о Люпине. Ты ведь тоже анимаг, Джеймс? Правда, ты как-то не особо рвался мне об этом рассказать? А помнится, кто-то долго распинался о невозможности разглашать чужие тайны, но на деле, оказывается, ты и свои не менее тщательно охраняешь. Я-то думала, мы с тобой друзья. Но ты не доверяешь подружке Нюникуса. И, может быть, правильно делаешь...
— Не говори ерунды! Сейчас мне нужно в лазарет, к Сириусу, но если захочешь, мы обсудим это позже...
— Не хочу.
— Послушай, ты сейчас пойдёшь в гостиную, успокоишься, приведёшь себя в порядок, а я поговорю с Сириусом, узнаю, как у него дела...
— Не забудь поблагодарить его от моего имени, — попросила Лили.
— Обязательно. Я скоро вернусь. Вот только уверюсь, что с Бродягой все в порядке.
— Можешь не торопиться. Со мной всё хорошо, — с несколько искусственной улыбкой помахала ему рукой на прощание Лили.
Поттер несколько раз обернулся, пока, наконец, не исчез за поворотом.
Через два часа весь Хогвартс собрался в Большом Зале. В воздухе над столами привычно плавали свечи, издавая мягкое свечение, но атмосфера была мрачной и гнетущей. Учителя не сидели за обеденным столом, как обычно, а стояли перед студентами навытяжку, суровые и решительные. В зале не было суетливой возни, разговоров и смеха.
Вязкая тишина била по ушам почище рокота самолетных турбин.
— Я не скажу вам сегодня — добрый день, друзья мои, — начал речь Альбус Дамблдор. — Потому что сегодня день недобрый. Его и днём-то можно назвать с великой натяжкой. На Хогвартс опустились сумерки.
Студенты молчали, охваченные противоречивыми чувствами. Молчание каждого факультета было по-своему красноречиво.
Скорбь и негодование, желание, чтобы виновные понесли заслуженное наказание, витало под алыми, с золотыми всполохами, огненными знаменами Гриффиндора. Тень раздумий, полных смятения и нерешительности, реяло, словно ворон, над столом Равенкло.
Среди учеников этого факультета число сторонников Волдеморта равнялось числу его противников, но колебались, в основном, не из страха. Вороны не уступали в храбрости гриффиндорцам, и подобно слизеринцам, большинство из них разделяло идеи Темного Лорда, но вот его методы внушали им опасения.
Почти все чистокровные желали магглорожденным быстрой, легкой, а главное — счастливой дороги обратно в мир, из которого они сюда прибыли. Но убивать ради убеждений? На это мало кто был готов.
Убийство Терезы Риверс внушало ужас даже слизеринцам, не смотря на принятую ими вызывающую позу. Пусть в глазах многих старшекурсников застыло что-то тёмное, пугающее, словно у камикадзе, решившихся лететь до бессмысленного конца, но за показной бравадой проглядывали куда более естественные, человеческие чувства.
Глаза же многих хаффалпаффцев, среди которых не принято было скрывать чувства, блестели от слёз.
— Ни для кого не секрет, — продолжал Дамблдор, — что в магическом обществе в последние годы произошёл серьёзный раскол. Его отголоски проникали и сюда, под эти своды. — Он почти сурово взирал на студентов из-под очков в серебряной оправе. — Тёмный маг, возомнивший себя Повелителем Смерти, давно не гнушается набирать себе сторонников среди далеких от зрелости умов. Он привлекает вас таинственностью, запретностью, оплетая паутиной преступлений и бесчестия, отравляя угарным газом порока. — Дамблдор выдержал паузу, после которой заговорил тише и проникновеннее. — Чудесная, невинная девочка сегодня была убита. Я не могу без содрогания думать о том, что кто-то из присутствующих здесь может оказаться причастным к её смерти.
От фигуры Дамблдора словно исходил ток силы, он почти светился, весь, от расшитой кабалистическими знаками мантии до длинных серебристых волос, притягивая к себе всеобщее внимание, как магнит притягивает железо.
— Я хочу, чтобы вы услышали меня — все. И те, кто успел сделать шаг по дороге в никуда, и те, кто только задумывается — а не стоит ли шагнуть? Не стоит! Есть тысячи способов лишить человека жизни — даже магглы знают это. Но нет на свете волшебника, способного вернуть мертвого к жизни.
Нельзя брать всё, что захочешь: чужое тело для удовлетворения собственной похоти; чужую жизнь — для увеличения магического потенциала. Если вам кажется, что преступать закон, брать на себя смелость отнимать чужую жизнь это смело — мне жаль вас. Настоятельно призываю задуматься, пока не поздно. Чем больше вас встанет под стяг маньяка, возомнившего себя Повелителем Смерти, тем больше красивых девочек, вместо того, чтобы танцевать с вами, влюбляться в вас, рожать вам красивых детей, останутся лежать на стылой земле, раньше времени послужив кормом для могильного червя.
Я спрашиваю — вы этого хотите, господа? Вы хотите жить в мире, которым правят террор, предрассудки, ненависть и страх?
— А вы уверены, что не сгущаете краски, господин директор? — подал голос Розье.
Ропот возмущенных голосов пронесся по залу, но слизеринец спокойно выдержал полные негодования и ненависти взгляды.
— Волдеморт — не убийца, — уверенно заявил Розье. — Он учёный. Потомственный некромант, работающий с тёмными энергиями. В нашем Министерстве, в угоду магглам стремящемся творить только 'чистенькие' чудеса, его поиски не находят понимания. Но то, что он иначе смотрит на наш общий дар, не повод преследовать его. Кстати, у вас нет и не может быть доказательств тому, что именно Волдеморт причастен к убийству Терезы Риверс.
Дамблдор вздохнул:
— К сожалению, я не могу согласиться с вами, мистер Розье. Чья бы рука сегодня не нанесла решающий удар, ответственен и повинен в смерти Терезы именно Волдеморт. Но самое печальное и самое страшное то, что смерть этой девочки — лишь начало. Нельзя играть с силами, действия которых не понимаешь. Это плохо заканчивается. Тёмные энергии далеко не игрушка, господа. Берегите себя, господин Розье.
С этими словами Альбус Дамблдор отвесил ученику вежливый поклон, тем самым давая понять, что прения закончены.
— Я попрошу всех вас подняться, тем самым почтив память Терезы Риверс, — обратился директор к своим ученикам.
* * *
— Мисс Эванс? — окликнула Лили профессор Мак*Гоногалл. — Директор просил незамедлительно проводить вас к нему в кабинет. Он хочет поговорить с вами.
— О чём? — встревожилась Лили.
— Полагаю, сообщит об этом лично.
— Но он ведь не собирается сообщить мне ничего страшного? — разволновалась Лили. — Мои родители и сестра, — с ними всё в порядке?
— Конечно, — успокаивающе улыбнулась декан. — Разговор пойдёт о другом, и полагаю, он не будет для вас неприятным.
С последнего визита Лили в кабинет Дамблдора здесь ничего не изменилось. Всё так же с легкой ностальгической грустью смотрели со стен портреты бывших директоров Хогвартса, всё так же по столикам и полкам стояли странные, непонятного назначения вращающиеся предметы, похожие на сложные маггловские механизмы. Все так же сверкающий феникс привлекал взгляд ярким опереньем.
— Проходите, мисс Эванс, — по обыкновению приветливо обратился к ней директор.
Лили села, от волнения не зная, куда девать руки.
— Последние месяцы выдались для вас тяжелыми. Примите мои соболезнования, — сочувственно произнёс Дамблдор.
— Мы с Терезой были не слишком близки, — сказала Лили, — но то, что случилось с ней сегодня — ужасно. Пожалуйста, сэр, если вы собираетесь говорить со мной об этом, то прошу вас, не нужно. Я не могу. Если бы можно было по собственному желанию лишиться памяти, я бы сама попросила стереть воспоминания последних часов.
— Разве Тереза заслужила того, чтобы её так скоро забыли? — возразил Дамблдор. — К сожалению, всё что мы теперь можем для неё сделать — это лишь помнить. Да и рискну предположить, что даже если вы, мисс Эванс, согласитесь забыть своих врагов, это вовсе не означает, что ваши враги согласятся забыть о вас.
— Нет, нет, профессор! — испуганно сжалась Лили, — Я думаю, это нападение — просто роковая случайность и что это не повторится!
— Не будьте так беспечны, — покачал головой Дамблдор. — В нашем мире нет места случайностям.
Лили почувствовала, как леденящий холод проникает в неё, замораживая в жилах кровь:
— Вы хотите сказать, — упавшим голосом прошептала она, — что я буду следующей?
— Мы сделаем все, чтобы предотвратить подобный исход.
'Что-то с Терезой вы не слишком-то преуспели', — зло подумала Лили, прикусив губу.
— Я, наверное, кажусь вам чудовищем? Мне полагается утешать вас, а не пугать, — сняв свои очки в форме полумесяцев, Дамблдор зачем-то принялся протирать и без того идеально чистые стеклышки.
Было в движениях директора что-то... даже атланты, удерживающие на плечах небеса, наверное, иногда чувствуют усталость, тщетность собственных усилий? Ведь рано или поздно кто-то один согнётся, дрогнет, и шаткое мировое равновесие нарушится. Солнечная система скрутится, словно прогорающий лист бумаги, вселенная сложится, как фишки в домино, созвездие за созвездием, солнце за солнцем, и ничего не останется, кроме бесконечного, беспросветного мрака.
