— Как ваша жена поживает? — поинтересовался Скрипач.
— Замечательно, благодарю... — рассеяно ответил Федор Васильевич. — Ругает меня порой, за то, что задерживаюсь, но это, думаю, в порядке вещей. Я и сам волнуюсь, когда она куда-то пропадает.
Жена Федора Васильевича, Галина, работала в другом районе города, на Пресне. Она руководила большой научной библиотекой и тоже иногда непозволительно задерживалась — непозволительно с точки зрения мужа, конечно. Эти задержки, собственно, являлись единственным источником конфликтов в семье. В другое время супруги практически не ссорились.
— Я совсем забыл. Привез для нее три книги, надо бы передать. — Скрипач, не дожидаясь приглашения, подцепил один из бутербродов и откусил изрядный кусок. — Моамжет бы... за...тра?
— Не говори с набитым ртом, — упрекнул его Ит. — Завтра, конечно, не сегодня же. Если сегодня, то час пробегаем.
— А ты вообще сиди! — проворчал Скрипач. — Федор Васильевич, так что за жилье-то? О чем вы говорили?
— Освободилась одна из аспирантских квартир, — пояснил тот. — Маленькая, конечно, но зато в ней, во-первых, не холодно, во-вторых, есть свой санузел, совмещенный, правда, и, в-третьих, она отлично расположена — в западном крыле. Для вас было бы идеально... но я не уверен, что вам ее удастся получить.
— Здесь? — обрадовано переспросил Ит. Тоже взял бутерброд, положил на краешек стола. — Да, это и впрямь было бы хорошо.
— Так и я про что говорю, — покачал головой Федор Васильевич. — В этом же крыле, шестой этаж...
Он не договорил, осекся, с опаской посмотрел на Ита. Тот ответил недоуменным взглядом.
— Что с вами? — спросил Федор Васильевич.
— А что со мной? — недоуменно спросил Ит.
— У вас губы синие. Дайте руку, — приказал Федор Васильевич. — Так... ногти тоже. Слушайте, а вы уверены, что это бронхит?
— Понятия не имею, — ответил Ит честно. Взял бутерброд, откусил.
— Вот что. С бегами пока что заканчиваем. Сейчас попьем чаю и съездим в Боткинскую, у меня там друг работает, нас примут. Только я позвоню сначала, а то не в его смену ночью лучше туда не соваться.
— Сегодня? — с тоской спросил Ит. Скрипач посмотрел на него с упреком, Федор Васильевич — с недоумением. — Зачем?..
— Затем, что ты — идиот, — емко ответил Скрипач. — Я тебе что говорил? А ты мне что ответил?!
— Что само пройдет. Оно и пройдет. — Ит откусил еще кусок от бутерброда. — И нечего разводить панику. Вообще-то я обещал Ольшанской, что подойду к ней завтра. Не ставьте меня в неловкое положение, пожалуйста.
— Ну и вот как с ним вообще можно нормально разговаривать? — Скрипач с тоской посмотрел на Федора Васильевича.
— Не знаю, — честно сказал тот. — Но вам явно не позавидуешь.
— Это точно. Весь день носится, как угорелый, вечером сидит, читает, а ночью спать не дает — то у него приступ, то полночи кашляет так, что заснуть невозможно, — пожаловался Скрипач. — Ит, ну перестань! Не смешно уже это все, понимаешь?!
— Хорошо! — раздраженно ответил Ит. — Чай допить дадите?
— Дадим.
— Ну хоть это, слава тебе, Господи... — пробормотал он. — Из-за ерунды...
— Ит, это не ерунда. — Федор Васильевич укоризненно покачал головой. — Эта "ерунда", как вы выразились, запросто может оказаться воспалением легких. Судя по тому, что описывает Скрипач, это оно и есть.
— В больнице я не останусь, — голосом, не допускающим возражений, предупредил Ит. — Если нужно лечиться, буду лечиться. Но не там.
— Ладно, ладно, хорошо! Не там, так не там, но давайте хотя бы съездим, — попросил Федор Васильевич. — Вы что мне говорили про "Ватерфорд"? Вот и прокатимся, как я обещал.
* * *
Пневмония (а это оказалась все-таки она) неожиданно сыграла на руку — квартиру отдали без разговоров и возражений. Федор Васильевич сумел уговорить комиссию дать это жилье именно "гостям". Упомянул и доклад, и новую информацию, и то, что они собираются работать для БВФЖ, а потом присовокупил к своим словам большую стопку Итских эпикризов и маленький белый конверт, что и решило дело окончательно.
Ит, которого в больнице продержали трое суток, невзирая на все его возражения и заверения, приехав обратно в высотку, был встречен сияющим Скрипачом, который тут же потащил его на новое место жительства. Того, похоже, восхищало буквально все: от исправного лифта до личного мусоропровода и высоких потолков.
— Это что-то с чем-то! — с восторгом говорил он, когда они поднимались наверх. — Просто как по заказу. И даже с мебелью, ты не поверишь.
— Почему не поверю? Поверю. — Ит с веселым удивлением смотрел на Скрипача. — Рыжий, что-то ты разошелся не на шутку, как я погляжу.
— Помнишь, мы с тобой в караване мечтали, что снимем комнату?
— Но мы же снимали...
— Ну да, но это еще лучше! Вот сейчас загоню тебя туда, ты будешь дома сидеть, лечиться, варить кашу, а я...
— Я не умею, — отмахнулся Ит.
— Умеешь, не ври. Ты ее варил, и не раз.
— Так это было дома, для ребенка. Мне почему-то кажется, что ты не будешь есть то, чем я кормил Фэба, когда ему было три года, — засмеялся Ит. — Понимаешь, как только он стал постарше и понял, что взрослые не всегда правы, он эту дрянь есть тут же перестал. Поэтому лучше я просто зайду в кулинарию на первом этаже и...
— Приехали. — Двери лифта открылись, и они оказались в коридоре, застланном потертой ковровой дорожкой. — Сумеешь угадать, какая наша?
— Нет, — признался Ит. — Мне накололи антибиотиков и какой-то пакости, поэтому можно я сегодня не буду играть в угадайку?
— Ладно, — смилостивился Скрипач. — Пошли. Сейчас все увидишь.
* * *
Квартира действительно оказалась что надо. Маленькая комната, всего-то девять метров, в которой стояли две кровати (настоящие матрасы, пружинные, на конском волосе, и без единой полоски), узкий шкаф в углу и письменный стол, соседствовала с крошечной кухней, площади в которой было едва ли четыре метра. Стол там не помещался, зато имелась двухконфорочная газовая плита с неработающей духовкой, две табуретки и настенный шкаф, в котором обнаружились три сиротливые тарелки, явно украденные из столовой, три стакана и одна-единственная кастрюля с подгоревшим донышком. Скрипач объяснил, что стол совершенно не нужен — его с лихвой заменяет широченный подоконник.
Главным, конечно, являлось не это. Во-первых, в комнате было тепло — действительно тепло. Тепло настолько, что Иту тут же захотелось спать. Во-вторых, вид из окна открывался изумительный — Яуза, крыши, церковные купола. И, в-третьих, в квартире оказалось тихо. Так тихо, что было слышно, как лениво капает вода из плохо прикрытого крана на кухне.
Ит сел на кровать, медленно стащил с себя куртку и свитер, одолженный Скрипачом. Со вкусом потянулся, зевнул.
— Действительно здорово, — одобрил он. — И опять мы перед Васильичем в долгу, рыжий.
— Думаю, он это из-за катера, — отозвался тот. — Чаю хочешь?
— Сделай.
Скрипач ушел на кухню, а когда вернулся, обнаружил, что Ит уже спит крепким сном на неразобранной кровати. Он поставил чашки на стол, и подсел к Иту. Привычно погладил по волосам, сунул под голову вторую подушку и тихонько прилег рядом. Обнял одной рукой, прижался лбом к плечу.
— Ты чего? — сонно произнёс Ит.
— Соскучился, — шепотом ответил Скрипач. — Три дня всего, а я уже соскучился. Все никак не поверю, что обошлось...
Ит вздохнул, слабо шевельнулся.
— Я тоже скучал, — сказал он. — Спать нормально не мог...
— Вот и спи, я тут побуду, никуда не денусь. Жалко, что штор нет, светло очень.
— У спекулянтов достанем, потом... Рыжий, извини, вырубаюсь. Вечером медсестра явится, уколы делать... Дай я хоть пару часов посплю перед ее приходом?..
— Спи, конечно. — Скрипач снова погладил его по голове. — А все-таки мы молодцы. Много успели.
Заснувший Ит его уже не слышал. Скрипач еще немного полежал, привычно ощущая под своей ладонью биение сердца, без которого жизнь была не жизнью, а прозябанием, потом встал, укрыл Ита одеялом с другой кровати и пошел на кухню. Сел на подоконник и стал бездумно смотреть на город внизу. Мелькнула мысль — надо бы сходить в столовую или в кулинарию, чтобы разжиться чем-нибудь к ужину, но идея оставить Ита одного, пусть и ненадолго, ему не понравилась. Попросить кого-то? Это опять придется выходить... Скрипач задумался. Вот маразматик старый!.. Столько проблем решить за это время умудрился, а с простейшей дилеммой справиться не получается.
В дверь деликатно постучали. Скрипач легко спрыгнул с подоконника, и пошел открывать — ему совершенно не хотелось, чтобы стук разбудил Ита.
За дверью, в полутемном коридоре, стояла женщина, которую Скрипач признал сходу — это оказалась их давешняя знакомая, которая задавала на докладе каверзные вопросы: Роберта Михайловна Ольшанская.
— Можно? — довольно громко спросила она, явно намереваясь войти. — Насколько я понимаю, мы теперь с вами соседствуем, и я хотела бы...
— Тшшш! — Скрипач нахмурился и прижал палец к губам. — Простите, но нельзя. И не шумите вы так, разбудите.
— Что это за странная мода — спать в три часа дня? — удивилась Роберта Михайловна.
— Это не мода, а пневмония, — рассердился Скрипач. — Человек полчаса назад из больницы приехал! У вас совесть есть?
Роберта Михайловна отступила назад, в коридор.
— Простите, не знала, — тихо ответила она. — Совесть у меня есть, не сомневайтесь. Некоторые считают, что ее даже излишне много...
— Вы тоже простите, что я... несколько резко, но поймите меня правильно. — Скрипач вышел в коридор и притворил дверь. — Вы что-то хотели?
— Да. Понимаете ли, до вас тут жила семья с ребенком, и они завели обычай шуметь чуть не до трех ночи. Радио орет, ребенок визжит, эти двое недоумков ругаются. — Она поморщилась. — Я хотела заранее попросить вас не шуметь, потому что работать в такой обстановке совершенно невозможно.
— За это можете не волноваться, — успокаивающе ответил Скрипач. — Мы тихие. Или работаем, или спим. Ит, правда, может иногда ночью выдать приступ, но они купируются достаточно легко, минут за десять, и пока что никому не мешали.
— Господи, товарищи дорогие, да вы что? — удивилась Ольшанская. — Может быть, ему с таким здоровьем лучше в больнице полежать?..
— Да все у него нормально со здоровьем, — отмахнулся Скрипач. — За исключением неоперабельной рамолиционной кисты в голове, которая вызывает ларингоспазмы, и пневмонии, которую он подхватил с неделю назад. Вы просто попали в неудачный момент...
Ольшанская несколько секунд смотрела на него неподвижно, а потом начала беззвучно хохотать, зажимая себе рот ладонью.
— Ой... — простонала она сквозь смех. — Ой, не могу... Неудачный момент... по-моему, мне повезло с соседями... Будут себе тихонечко лежать в гробу, и уж точно не побеспокоят... Слушайте, — сказала Роберта, отсмеявшись. — Что вы не будете шуметь, я уже поняла. Может быть, я чем-то могу помочь, пока он болеет? Те же уколы я делаю ничуть не хуже приходящих медсестер и, если потребуется...
— Роберта Михайловна, вы окажете неоценимую услугу, если сейчас спуститесь в кулинарию и купите что-нибудь поесть, — попросил Скрипач. — Я не хочу оставлять его одного, хотя бы в первый день, а у нас из еды, кроме чая... ну, можно, конечно, погрызть пустую тарелку, хотя я совершенно не уверен, что это называется едой. Деньги я дам.
— А что купить?
— Да что угодно. Хлеба, печенья какого-нибудь. Что будет. — Скрипач скрылся за дверью и через полминуты вышел с кошельком. Достал несколько измятых пятирублевок, протянул Ольшанской.
— Зачем так много? — с подозрением спросила та.
— Простите, опять перепутал с лирами, — признался Скрипач. — Уже не в первый раз.
— Сдачу принесу. — Роберта Михайловна выудила из кучи мятых бумажек пятерку. — Значит, у вас еды совсем нет? Никакой?
— Совсем, — признался Скрипач. — Ит был в больнице, а я мотался по делам.
— Ладно. Не закрывайте дверь, чтобы снова не стучать, — приказала Ольшанская. — Скоро вернусь.
Пришла она действительно быстро, прижимая к бокам объемистые бумажные пакеты. Вместе со Скрипачом прошла на кухню, сунула ему в руку горсть серебряных и медных монеток, и принялась выкладывать на подоконник продукты.
— Где холодильник? — поинтересовалась она.
— А он должен быть? — удивился Скрипач.
— Должен. Сходите к коменданту и принесите. — Ольшанская перешла на командный тон. — У него их три штуки стоит. Маленькие, настольные, со встроенной морозилкой. У меня такой на подоконнике живет. Если Валера заартачится — дайте рубль. Снова будет артачиться — пригрозите Федором Васильевичем. Идите, идите.
— Куда?..
— Последняя дверь по нашему коридору, которая в торце.
* * *
Ит проснулся от запаха — пахло чем-то очень вкусным, явно домашним, и поэтому совершенно непривычным. Он сел на кровати, огляделся. В комнате стоял полумрак, но из коридорчика, ведущего в кухню, пробивался слабый свет и слышались приглушенные голоса — Скрипача, и... Ит удивился — второй голос был женским. На столе, рядом с нетронутой чашкой чая, обнаружилась тарелка с использованными ампулами и клочок ваты, от которого совсем слабо пахло спиртом.
"Ну, я даю, — растерянно подумал Ит. — Кажется, проспал уколы. Может, Васильич прав? Действительно стоит немного сбавить темп и отдохнуть?"
Он встал, набросил на кровать сползшее одеяло и пошел на кухню.
Скрипач и Роберта Михайловна сидели на табуретках, а подоконник, являющийся одновременно столом, был уставлен всякими вкусными вещами, о существовании которых Ит уже почти позабыл. Может, кому-то стоящие на подоконнике яства показались бы прозаическими и недостойными внимания, но Иту, после нескольких месяцев в караване и перекусов в столовых во время забегов по городу, еда показалась просто потрясающей. Блинчики, банка с вареньем, суп и целая сковородка жареной картошки.
— Добрый вечер, — произнес он. — Не помешал?
— О, проснулся, — обрадовался Скрипач. — Бери стул и давай к нам. Роберта Михайловна тут, по ее словам, немного похозяйничала.
— Простите, что я не зашел к вам после доклада. Эти разбойники обманом запихнули меня в больницу и...
— Ит, я уже в курсе, — перебила его Ольшанская. — Не нужно извиняться. Во время доклада мы с вами, по всей видимости, друг друга просто недопоняли...
— Скорее всего, это получилось потому, что я плохо объяснил, — Ит все еще стоял возле двери, и с интересом смотрел на гостью. — Знаете, вы очень похожи на одну нашу знакомую...
— На Эдри, я уже рассказал, — подтвердил Скрипач. — Только Эдри, сильно подозреваю, в жизни бы не додумалась до того, до чего додумалась Роберта Михайловна...
