Евангелие от Егория

— Слиш­ком ви­тие­ва­то... Нуж­но по­про­ще. — По­ду­мал Ии­сус. — По­че­му бы не ска­зать это так: "Не по сло­вам, а по де­лам ва­шим су­ди­мы бу­де­те".

Буд­да до­жил до глу­бо­кой ста­рос­ти. Ко­гда ему бы­ло уже боль­ше вось­ми­де­ся­ти лет, те­ло его вдруг на­ча­ло со­хнуть и бу­к­валь­но умень­шать­ся в раз­ме­рах, он пред­рек се­бе смерть че­рез три ме­ся­ца. Его по­след­ние сло­ва бы­ли: "Бхик­шу, бра­тия мои! Все су­щее пре­хо­дя­ще. Пе­ки­тесь о сво­ем спа­се­нии!"

— Да, спа­се­ние ду­ши — это долж­но быть глав­ным в но­вой ре­ли­гии. — Раз­мыш­лял Ии­сус. — И сми­ре­ние. Бунт ни­ко­гда ни­ко­му ни­че­го не да­вал. Зна­чит, Еди­ный Бог, Цар­ст­вие Не­бес­ное, не­тлен­ность ду­ши и слу­же­ние Бо­гу — вот крае­уголь­ные кам­ни но­во­го мое­го хра­ма...

* * *

* * *

*

Ии­су­су ис­пол­ни­лось два­дцать де­вять лет... И вот че­рез не­сколь­ко ме­ся­цев, пе­ред но­вым го­дом по вос­точ­но­му ка­лен­да­рю он от­пра­вил­ся об­рат­но, до­мой. На­ста­ло вре­мя вы­пол­нять свое пред­на­зна­че­ние...

Часть 3: ДЕЯНИЯ

ГЛАС ВО­ПИЮ­ЩЕ­ГО В ПУС­ТЫ­НЕ

Хо­дил в те дни в пус­ты­не Иу­дей­ской нек­то Ио­анн, ко­то­ро­го мно­гие да­же по­чи­та­ли за Про­ро­ка, по­сколь­ку он про­по­ве­до­вал и кре­стил лю­дей. Бы­ло у не­го два про­зви­ща: "Кре­сти­тель", по­то­му как он кре­стил лю­дей в ре­ке Иор­да­не, и "Пред­те­ча", по­сколь­ку он все вре­мя про­ро­че­ст­во­вал, что гря­дет Мес­сия, а я — лишь его Пред­те­ча.

Про­по­ве­до­вал Ио­анн Кре­сти­тель в пус­ты­не, по­сколь­ку из го­ро­дов его не­щад­но гна­ли: ве­щал он гром­ко и мо­но­тон­но сво­им про­тив­ным скри­пу­чим го­ло­сом, что вы­во­ди­ло из тер­пе­ния ус­та­лых го­ро­жан. Ведь и без то­го у них го­ло­ва бо­ле­ла от еже­днев­ных хло­пот и не­при­ят­но­стей: то во­ды не хва­та­ет, то с хле­бом пе­ре­бои, то вдруг по­дать ка­кую вла­сти рим­ские не­ожи­дан­но воз­ло­жат на обес­си­лен­ные люд­ские пле­чи.

Сло­вом, не до крас­но­бай­ст­ва про­ро­че­ско­го бы­ло ра­бо­че­му лю­ду. По­се­му Ио­анн оби­тал за го­род­ски­ми сте­на­ми, блу­ж­дая по пы­ли и ве­щая свои про­ро­че­ст­ва от­ту­да. Его так и про­зва­ли — "Глас во­пию­ще­го в пус­ты­не".

Соб­ст­вен­но, при­ше­ст­вие Мес­сии и бы­ло един­ст­вен­ное его про­ро­че­ст­во. Прав­да, еще он ве­щал о не­ко­ем Цар­ст­вии Не­бес­ном, ко­то­рое есть рай на не­бе­сах, где бла­жен­ст­ву­ют ду­ши пра­вед­ни­ков. Ос­таль­ное, что он гла­го­лил, но­си­ло в ос­нов­ном ха­рак­тер нра­во­уче­ний, а ино­гда и про­пис­ных ис­тин.

От­ку­да он взял са­му идею кре­ще­ния — не­яс­но. Го­во­ри­ли, что кто-то за­нес этот обы­чай, по­бы­вав у ре­ки Ганг, где тол­пы лю­дей за­хо­ди­ли в ре­ку, что­бы очи­стить­ся и при­бли­зить­ся к Бо­гу. Но это бы­ли про­сто тол­ки: ни­кто не знал точ­но, по­че­му Ио­анн кре­стил во­дой.

Ио­анн вел ас­ке­ти­че­ский об­раз жиз­ни, хо­дил он в гру­бой оде­ж­де из верб­люжь­е­го во­ло­са, опоя­сан­ный ко­жа­ным поя­сом. Пи­тал­ся он толь­ко чем Бог по­даст — по­лы­нью да ме­дом ди­ких пчел. Ино­гда сер­до­боль­ные со­оте­че­ст­вен­ни­ки при­но­си­ли ему ка­кую-ни­ка­кую еду, от ко­то­рой он гор­до от­ка­зы­вал­ся, от­кла­ды­вая в сто­рон­ку. Од­на­ко, ко­гда лю­ди, при­но­сив­шие да­ры, ухо­ди­ли, он с жад­но­стью на­бра­сы­вал­ся на ос­тав­лен­ную ему скуд­ную пи­щу. Что де­лать, го­лод — не тет­ка, он одо­ле­вал да­же за­ка­лен­но­го воз­дер­жа­ни­ем Ио­ан­на. Но нуж­но от­дать ему долж­ное: в еде он был не­при­хот­лив, как го­во­рит­ся, ел все, что жу­ет­ся, и обыч­но под­би­рал все до еди­ной кро­шеч­ки: да­же и ми­ло­серд­ные не ба­ло­ва­ли его мно­гим, по­сколь­ку и ма­лое от­ры­ва­ли от са­мих се­бя.

Как вы уже, на­вер­ное, чи­та­тель, до­га­да­лись, Ио­анн Кре­сти­тель и был как раз сы­ном то­го са­мо­го За­ха­рии и той са­мой Аа­ро­но­вой род­ст­вен­ни­цы Ели­са­ве­ты, что бы­ла даль­ней род­ст­вен­ни­цей Аа­ро­на — са­мо­го пер­во­го ев­рей­ско­го свя­щен­ни­ка, на­зна­чен­но­го са­мим Мои­се­ем, ко­то­рый при­хо­дил­ся ему стар­шим бра­том. Имен­но Ио­ан­на Гос­подь, дей­ст­вуя че­рез свя­щен­ни­ка Ио­са­фа­та, по­да­рил Ели­са­ве­те в ее пре­клон­ные го­ды.

Хоть и го­ня­ли Ио­ан­на из го­ро­да, но очень мно­гим был сим­па­ти­чен этот про­стец­кий мо­ло­дой па­рень, ко­то­рый к то­му же хо­ро­шо вла­дел ре­чью и умел та­кое за­гнуть, что по­не­во­ле за­слу­ша­ешь­ся. Не­ко­то­рые его по­чи­та­ли за дей­ст­ви­тель­но­го Про­ро­ка и при­слу­ши­ва­лись, ко­гда он ве­щал, что гря­дет-де Мес­сия, a уж ко­гда он го­во­рил про Цар­ст­вие Не­бес­ное, то чис­ло лю­бо­пыт­ст­вую­щих слу­ша­те­лей еще бо­лее воз­рас­та­ло. Очень уж бы­ло всем ин­те­рес­но уз­нать про ка­кую-то за­га­доч­но-див­ную стра­ну, рас­по­ло­жен­ную не­по­нят­но где, но ку­да путь ни­ко­му в прин­ци­пе не за­ка­зан: боль­шин­ст­во из них ведь из сво­ей де­рев­ни или го­род­ка вы­би­ра­лись не ча­ще чем раз в год на ка­кое-ни­будь бо­го­слу­же­ние, да и то не да­лее, чем ста­дий за со­рок-пять­де­сят. А ча­ще не по­лу­ча­лось и та­ко­го пу­те­ше­ст­вия: хоть Бо­га поч­тить и на­до, но ведь обув­ка— то не ка­зен­ная, а ее за день из­ну­ри­тель­ной ходь­бы по ка­мень­ям так из­мо­ча­лить мож­но, что по­том хоть вы­бра­сы­вай!

По­то­му на­род да­же об­ра­до­вал­ся, что в ок­ру­ге объ­я­вил­ся нек­то, кто и кре­стит, и бла­го­слов­ля­ет, и гре­хи от­пус­ка­ет, и еще бай­ки вся­кие рас­ска­зы­ва­ет. И ста­ли к Ио­ан­ну лю­ди хо­дить за со­ве­та­ми, ко­то­рые тот да­вал без­от­каз­но и по лю­бо­му во­про­су. Как го­во­рит­ся: на лю­бой во­прос — лю­бой от­вет! А осо­бен­но лю­би­ли его мо­ло­день­кие де­вуш­ки, ко­то­рые, сму­ща­ясь и крас­нея, по­ве­ря­ли ему свои не все­гда уж та­кие не­вин­ные гре­хи. До­ве­ря­ли они ему са­мое со­кро­вен­ное и бы­ли при этом уве­ре­ны, что ни сло­веч­ка не вы­порх­нет из уст "чок­ну­то­го рав­ви", как они его на­зы­ва­ли. Но не толь­ко де­вуш­ки ис­по­ве­до­ва­лись Ио­ан­ну. По­сте­пен­но все боль­ше ие­ру­са­лим­лян и дру­гих лю­дей по­се­ща­ли от­шель­ни­ка в его пус­ты­не, а по­том и стран­ни­ки со всей зем­ли Иу­дей­ской за­час­ти­ли: мол­ва об Ио­ан­не бы­ст­ро раз­нес­лась по стра­не. А что нуж­но-то лю­дям? Ес­ли нет сча­стья, то хоть ка­пель­ку чу­да!

По­го­ва­ри­ва­ли, что он-то и есть тот са­мый Мес­сия— Хри­стос, о ко­то­ром сам же ве­щал: де за­щит­ник он про­сто­го лю­да и от рим­ских су­по­ста­тов, и от сво­их тет­рар­хов-кро­во­пийц с их жад­ной че­ля­дью. А скры­ва­ет свое ис­тин­ное ли­цо ток­мо из бо­яз­ни быть уби­ту как вра­гу го­су­дар­ст­ва.

КРЕ­ЩЕ­НИЕ ИИ­СУ­СА

При­шел из На­за­ре­та Га­ли­лей­ско­го и Ии­сус, что­бы кре­стить­ся от Ио­ан­на. Ре­шил он, что ес­ли по­кре­стит­ся, то ни­че­го у не­го от это­го не убу­дет. А вдруг от кре­ще­ния что-то и при­бу­дет? По­че­му бы ни по­про­бо­вать! Вот об­ре­за­ние, прав­да, ни­че­го но­во­го в его жиз­ни не при­ба­ви­ло, хо­тя и не­об­хо­ди­мо бы­ло по за­ко­ну Мои­сее­ву. Ма­рия, его мать, рас­ска­зы­ва­ла род­ст­вен­ни­кам, что пе­ре­нес Ии­сус об­ре­за­ние до­воль­но тя­же­ло, был весь в жа­ру, без­ос­та­но­воч­но пла­кал, ед­ва не по­мер — ведь все­го то от ро­ду бы­ло во­семь дён: еще и си­ле­нок в этом ми­ре не на­брал­ся!

А у Ио­ан­на с его ри­туа­лом все бы­ло про­сто, это те­бе не с край­ней пло­тью рас­ста­вать­ся: во­шел в во­ду да дал се­бя ок­ро­пить той же реч­ной во­дою — все­го и де­лов-то! На­пом­ни­ло это Ии­су­су ин­дий­ские об­ря­ды с омо­ве­ни­ем в мут­ной во­де ре­ки Ганг. Там он это­го об­ря­да по­ста­рал­ся из­бе­жать: не­ро­вен час, про­ка­зу или чу­му под­хва­тишь в мут­ной во­де, где пле­щут­ся ты­ся­чи и ты­ся­чи лю­дей! Здесь же со­всем иное де­ло — вро­де при­шел в реч­ке ис­ку­пать­ся.

К то­му же хо­те­лось Ии­су­су еще и по­смот­реть на то­го, ко­го все Про­ро­ком на­зы­ва­ли, да по­слу­шать его — это ведь ни­ко­гда не вред­но. К то­му же за­ин­те­ре­со­ва­ло Ии­су­са, что же та­кое Цар­ст­вие Не­бес­ное? И от­ку­да Ио­анн про­знал про эту чу­дес­ную за­об­лач­ную стра­ну? И не­вдо­мек бы­ло Ии­су­су, что Ио­анн его близ­кий род­ст­вен­ник — поч­ти двою­род­ный брат!

По­до­шел Ии­сус к Иор­да­ну, где на от­ме­ли, стоя по ко­ле­но в во­де, Ио­анн кре­стил лю­дей во­дой, про­из­но­ся ка­кие-то за­кли­на­ния на не­по­нят­ном язы­ке. Мо­жет, это и во­все был бес­смыс­лен­ный на­бор зву­ков, кто зна­ет, но глав­ное — как эти зву­ки пе­ре­ли­ва­лись, с ка­ким вы­ра­же­ни­ем про­из­но­си­лись!

Ии­сус по­до­шел к бе­ре­гу сво­ей обыч­ной по­ход­кой уве­рен­но­го в се­бе че­ло­ве­ка. Ска­зы­ва­лись мно­гие го­ды ма­те­рин­ско­го вос­пи­та­ния: ко­ли он Бо­жий сын, то не с ру­ки ему гор­бить­ся или мель­те­шить но­га­ми. Он все­гда хо­дил ши­ро­ким, уве­рен­ным ша­гом, рас­пра­вив свои мо­гут­ные пле­чи и вы­со­ко дер­жа го­ло­ву с вью­щи­ми­ся бе­ло­ку­ры­ми куд­ря­ми. Од­ним сло­вом, из­лу­чал Ии­сус ка­кую-то не­объ­яс­ни­мую си­лу и не­обыч­ную уве­рен­ность, и он знал об этом.

Уви­дел по­до­шед­ше­го юно­шу Ио­анн, и что-то ёк­ну­ло у не­го в гру­ди. Ведь ве­рил он в свои соб­ст­вен­ные пред­ска­за­ния и ждал Мес­сию. Да и не­муд­ре­но: ко­ли дол­го меч­тать о чем-то, так и по­ме­ре­щить­ся мо­жет! В ка­ж­дом он пы­тал­ся уга­дать: не он ли, не он ли? И вот поя­вил­ся че­ло­век, ко­то­рый яв­но про­из­вел ка­кое-то не­обыч­ное впе­чат­ле­ние на Ио­ан­на всем сво­им ви­дом, сво­ей уве­рен­ной ма­не­рой дер­жать­ся. Ио­анн спро­сил не­зна­ком­ца с на­ме­ком: