Я дал понять своим носильщикам, что меня нужно усадить рядом с девушкой, и как только очутился возле нее, отвесил ей звонкую пощечину. Но та лишь дернула головой от удара и больше никак не отреагировала. Что ж, ладно, попробуем по другому, наклонившись чуть ли не вплотную, приблизил губы к самому ее уху и зашептал:

— Павел скоро отбросит коньки. Он не такой сильный. Эта тварь убивает его так же, как и его питомца. Как убила твоего. Ты можешь валяться, а можешь отомстить, жестоко, зло, так, что бы эта тварь скулила о пощаде, — девушка слегка дернулась, черт, кажется, может сработать.

— Ударь по ней, собери все эмоции и пожелай ей смерти, мучительной, долгой, нескончаемой агонии, представь, как ты рвешь ее на части, выпусти из себя всю ярость, ударь по ней, — у девушки на глаза набежали слезы, она смотрела мимо меня, туда, где сейчас происходила трапеза, и ее губы дрожали, каждое мое слово, к счастью, находило благодатную почву.

— Ударь так сильно, насколько можешь, сровняй ее с землей, уничтожь, убей, ударь.

И девушка не выдержала, резко оттолкнув меня, так, что чуть не свалился с на пол, вскочила и прыгнула вперед. Кулачки сжаты, спина прямая, напряженная, тело все дрожит — сейчас явно что-то будет. И она заорала, даже зарычала, сквозь слезы, брызнувшие потоком, сквозь рыдания, истошно, зло, уставившись в одну точку и выдавая в голосе такие эмоции, что стало не по себе даже мне. Черт! Ну ни хрена себе, это ж насколько больно потерять питомца? Кристина словно превратилась в сгусток, буквально исходящий эмоциями, она не играла, не притворялась, из нее выходило все накопленное, и была бы возможность, то рвала бы голыми руками и грызла зубами, но это было невозможно и, скорее всего, злило еще больше.

В тварь же у стены будто ударили молотом, она выронила наполовину уже сожранную креветку и отчаянно сопротивлялась. Черные провалы глаз, на мой взгляд и не являющиеся ими, уставились именно на девушку и тварь предпринимала все попытки, что бы сделать несколько шагов, приблизиться хоть на чуть-чуть, но тщетно. Ее будто сносило жутким ветром, пригибая к полу и заставляя вжиматься в него еще больше, кошмара вдавливало с просто невероятной силой, а когда эмоции девушки получались наиболее острыми, то еще и отбрасывало назад. Кристина же делала шаг за шагом вперед и тварь сметало все дальше и дальше, она не могла же двинуться в бок, зажатая чудовищным давлением и лишь скалилась, не прекращая жалкие попытки продвинуться вперед. Но надолго девушку явно не могло хватить, и когда она дала достаточную слабину, кошмар метнулся вперед и они оба покатились по полу. Буквально доли мгновения прошли за то время, как я уже решил выбросить плети, наплевав на свое решение, и прикончить тварь, как девушка вдруг истошно заорала и, с силой вцепившись в шею твари, склонилась почти к самой ее оскаленной пасти и дико заорала. А потом, обмякнув, повалилась на пол, пройдя сквозь нее. Контакт состоялся.

Я откинулся на спинку, впечатленный увиденным. Так вот как оно со стороны видится, да уж, сильно, ничего не скажешь. Это и я так себя, получается, веду в таких ситуациях? Остальные в комнате стояли, буквально оцепенев, такого они, думаю, еще никогда не видели. И если корпа видела только истерику девушки и то, как она в конце буквально оседлала воздух, зависнув прямо над полом, то народ смог оценит произошедшее по достоинству. К тому же, новообращенная тварь теперь спокойно сидела и лишь недобро зыркала по сторонам своими черными провалами. Все-таки жуткая тварь, уродство на уродстве, но теперь свое, прирученное, родное. Потом обратил внимание на Павла, тот тоже затих, поддерживая в зале тишину, но совсем по другому поводу — его кошмар был мертв, окончательно. Не знаю, прокатит с ним такой же вариант, как и с девушкой, но шансы есть. С ней же, как очнется, нужно будет обязательно поговорить, особенно интересовал вопрос о ее ощущениях, это многое бы дало.

Взглянув на Татьяну, показал ей на место рядом с собой. Она подошла сразу и напрямую спросила:

— Что произошло?

— Поменяли одного кошмара на другого, не знаю, пройдет ли такой номер с парнем, нужно поговорить с девушкой, когда очнется.

— А что с их монстрами?

— Мертвы, оба.

Она некоторое время что-то обдумывала, а я просто молчал, размышляя об случившимся, но потом она, все же, спросила, как я и ожидал:

— Остаться сможешь? Выделим тебе комнату со всем необходимым.

— Не вопрос, — на это и рассчитывал, дорогая, знала бы ты, как мне сейчас самому интересно во всем этом разобраться.

— Хорошо, — удовлетворенно кивнула она, — все, нечего здесь болтаться, у каждого есть чем заняться, — народ стал рассасываться. Парни, принесшие меня сюда, подхватили бесчувственную девушку и куда-то унесли, Павла же оставили тут. И правильно, толку его сейчас трогать, он же как овощ, замкнулся в себе и никакой реакции на окружающее. Его только какими-то препаратами пичкать или чего у них там на такие случаи имеется, или же попробовать повторить номер с Кристиной, и то не факт, что получиться.

Кое-как поднявшись, с помощью ребят доковылял до, как оказывается, уже давно закрепленной за мной комнатой. Отдельной, с дверью и удобствами, выведенными в соседнюю комнату. Это что, специальный шик для, так сказать, начальства? Смешно, я рассчитывал на нечто более скромное, ну да жаловаться глупо. Холодильник, кровать, стол, стулья, окно, персональный компьютер, шторы непонятного зеленого цвета и бледно желтые обои создавали довольно приятную атмосферу. Не просторно, но и не в тесноте, нормально для одного человека. Пришедшая в голову мысль была тут же проверена, фамильяр, не высовываясь, оглядел все помещение, но однородность обстановки не была нарушена камерами или чем-нибудь еще следящим. Ни камер, ни микрофонов я не заметил. На всякий случай так же проверил вид из окна — все чисто, извне тоже ничего не подглядывало. Что ж, вроде, все по чесноку.

Завалившись на кровать, прикрыл глаза. Итак, что мы имеем? А имеем мы, в основном, вот какое дело, зависящее целиком от того, что скажет пришедшая в себя Кристина. Если при всей той хрени, что накрыла ее, она не ощущала этого паскудного давления на виски, то это может значит только одно — нет никакого времени обязательного приручения, есть лишь необходимый лимит. А это уже совсем иное, да такое "иное", что просто мама не горюй. Если исходить из этого, то получается, что есть, как я понимаю, некий лимит, который мы можем выбирать или нет. Но так как параллельно со всем этим и сами развиваемся то, по логике, данный лимит просто обязан изменяться, и когда это происходит, и при условии, что предыдущей его выработки было недостаточно, то наступает некий конфликт, просто и банально, извиняюсь за выражение, "разъебывающий нам мозг". Мол, что за непорядок, а ну быстро, отстаем от плана и все такое. По крайней мере виделось мне это все как-то так, ничего другого я сообразить не мог. Да и объясняло это довольно многое. Так что через пять минут уже перебирал в уме, кого, если это все так, можно заполучить себе еще. Но никто из кошмаров меня особо не прельщал, на фоне моей троицы они ничем особым не выделялись, и то сказать, способностей ведь большинства я просто таки не знал. Вполне может быть, что под самым носом обитают настоящие самородки. Но вот эта непонятка с лимитом и его границами заставляла осторожничать, что бы не получить себе какую-нибудь бесполезную тварь.

До вечера девушка так и не очнулась, так что я, промаявшись за компьютером, ночевать уехал домой, Стас был еще ранее проинформирован о моей ситуации, так что спустившись с помощью ребят и доковыляв до его машины, никак проблем с организацией доставки моей тушки по адресу не встретил. А добравшись до кровати, прямо-таки выпал, мгновенно погрузившись сон.

Утром же, как проснулся, чуть не получил инфаркт — не собравшийся в кучу мозг первым делом решил забить тревогу и начал паниковать, сердце учащенно забилось, глаза лихорадочно шарили по телу, но находили лишь половину, ног не было, хотя я и чувствовал их. На кровати лежала лишь часть по пояс, все, что ниже, отсутствовало. Испытываемый шок вдруг стих как-то сам по себе, вспомнились вольности Плюща, пока привыкали друг к другу, и сколько ночей полетов он мне устраивал. А эта же тварь со мной всего нечего, так что как только все встало на свои места, я стал успокаиваться. Перебесится и успокоится. Хреновым было только то, что понятия не имел, когда это пройдет и как мне теперь справить нужду, хотелось не милосердно. Блин, теперь даже выходить куда-то опасно, еще провалюсь в землю по пояс, ахренеть перспективка. Откинувшись на подушку, принялся ждать, суча от нетерпения в том мире ногами, еще немного и банально обоссусь. Но Кокон, как решил его называть, прекратил все это баловство довольно скоро и я пулей помчался справлять нужду. И только потом дошло, что вчерашняя слабость почти не ощущается, так, слегка, как напоминание. Но все же стоит еще пару деньков посидеть дома, пережидая процесс привыкания.

Каких-либо особых ощущений от Кокона я не чувствовал, значит, придется хорошенько выматерить его, подкормив и привязав поплотнее. Душ окатил живительной влагой и даже как-то не сразу сообразил, что все еще хоть и ноет, но уже не так сильно, да и шрамы стали уже частью не заметны, как на собаке заживает, что ли? Но мочалку брать, все же, пока не решился. Блин, как же хорошо не ощущать себя разваливающимся, дряхлым куском мяса, блаженство. Абсолютно ведь не ценим свою бодрость, отсутствие недомоганий, болей и прочей хрени. И только как прихватит, начинаешь понимать, насколько это хорошо, когда организм дышит здоровьем и полон энергии и сил.

Когда же вышел из ванны, раздавшаяся трель сотового заставила чертыхнуться: восемь утра, епт, какого хрена?! Забрав у фамильяра трубку, глянул на вызов — Татьяна, что б ее.

— Да.

— Привет, живой?

— Только благодаря тебе, — буркнул недовольно.

— Опять нет настроения? Ну, так я тебе его подниму. Наша спящая красавица пришла в себя и очень хочет с тобой поговорить.

— Рад за нее, и я хочу с ней поговорить, но только не сегодня.

— В смысле? Ты ведь вчера уже более-менее был.

— Блин, Тань, вот именно, что более-менее, мне время надо для восстановления, а с этими тасканиями по городу — мне покой нужен, понимаешь, покой, — вывалил скороговоркой в трубку.

— А кричишь ты будь здоров, — подозрительно проговорила в ответ.

Блин, ну что за несносный человек, вот бери и едь, и похрен на то, что в любой момент у тебя может пропасть нога, рука или вообще голова. Все равно должен быть на работе. Трындец. Я устало вздохнул и повторил:

— Сегодня никак, буду отлеживаться в тишине и покое, завтра посмотрим.

Она некоторое время помолчала и ответила:

— Ладно, завтра с утра позвоню.

— Да дай же мне выспаться, садистка, — раздраженно выдохнул в трубку.

— В десять, и ни минутой позже, все, отсыпайся, — и пошли гудки.

Вот ведь стерва, я еще пару мгновений раздраженно смотрел на трубку, потом швырнул ее фамильяру и пошел завтракать. Хрен там! Правая рука исчезла по локоть в тот самый момент, когда вытаскивал из пакета понравившееся яблоко, и оно со стуком покатилось по полу. С трудом сдержавшись, что бы не выматериться, наклонился и поднял его левой. Откусив кусок и тем самым дав понять желудку, что его заказ выполняется, поспешил в коридор и шмякнул плетью выключатель. Пришедшая в голову идея требовала незамедлительной проверки. Высветившийся в зеркале срез руки совсем не соответствовал моим представлениям, обрубок имел идеальный скол и был покрыт тончайшей сизоватой дымкой, так что не было видно ни кости, ни мяса, ни кровеносных сосудов. Причем дымка была точь-в-точь как у покойного кошмара Павла, только у того ее было больше, она прямо сгустками висела между частями тела, напоминая, скорее всего, клочья тумана. Но по цвету была идентична. Интересно, какими же свойствами тогда обладала та тварь, если подобный эффект вызывался при соприкосновении двух миров? Но мысли по этому поводу так и не приходили.

В принципе, этот день ничем таким не отличался, как и последующий, если не считать того, что эта тварь меня таки довела до нужной кондиции, чего я, собственно, ждал, и тогда, постаравшись усилить накопленные эмоции, выдал ей такую смесь раздражения, злости и банальной накрутки себя, что в конце выпал в осадок и чувствовал себя выжатым до последней капли лимоном. Все, должно хватить, иначе второй сеанс будет уже не скоро. После таких всплесков казалось, что меня будто выпили, высосали досуха, наступала апатия и полнейший эмоциональный штиль. Как-либо бурно реагировать я смогу не раньше, чем через пару тройку дней, а то и позже. Но Кокон оказался удовлетворен и полностью доволен подачкой, где-то под вечер пришли новые ощущения и я, не откладывая в долгий ящик, принялся с ними разбираться.

Отчасти это походило на то, как чувствовалась пустота, она будто касалась меня всего, только изнутри. С Коконом же было похоже, но все-таки иначе. Кошмар воспринимался чем-то теплым, мягким, гибким. Если пустота просто касалась меня, то он обволакивал, убаюкивал, успокаивал — чувства были настолько же приятными, насколько и чужеродными. Так не должно было быть, но было, будто каждый орган, каждую кость, сосуд и клеточку обернули собственным мягчайшим покрывалом, защитив и укрыв, дав свое личное убежище. И чем больше я сосредотачивался, тем больше убеждался в том, что это можно контролировать. Созерцание уюта внутри себя на определенном участке вызывало немедленное поднятие температуры по сравнению с другими, и стоило лишь сконцентрироваться, допустим, на ощущениях не в груди, а в коленной чашечке, как тепло тут же перебрасывалось туда. Довольно приятный, но странный эффект. Что мне это давало, кроме внутреннего обогрева, я понятия не имел, ничего другого не откликалось и не происходило, так что постепенно стал разочаровываться, я-то надеялся совсем на другое. И какое же облегчение и радость испытал, когда уже энная попытка таки принесла свои плоды — получилось убрать руку. Из нашего мира в тот. Счастья было полные штаны.

Фишка заключалась совсем не в тепле, как на меня — это всего лишь побочный, хоть и приятный, эффект. Это был своего рода такой же командный импульс, посылаемый Белому, Плющу, руке или ноге, просто не отработанный, что ли. Получалось не всегда, срабатывало значительно реже осечек, но все же получалось. И спустя часа два такого мытарства я уже мог на пятый-шестой раз прятать в тот мир всю руку целиком. Устав же, сделал себе перерыв, а когда возобновил занятия, оказалось, что все достигнутое ранее пошло насмарку, печаль, одним словом. Так что придется отрабатывать как с фамильяром, денно и нощно, что чревато разоблачением. Хотя, если рядом не будет чужих кошмаров, можно вполне сносно тренировать руку и в кармане, ладно, там видно будет, главное, определились. Потом еще до вечера продолжал мучить правую ладонь, а на утро уже трясся в машине вместе со Стасом.