Хроники вечной жизни. Проклятый дар

— Поверь, я уже совсем здорова. Мы можем идти хоть сейчас, — храбрилась она.

— Еще денек отлежись, — покачал головой брат. — Путь вниз не проще, чем вверх. Так что подкопи силенок.

Франсуа смотрел на нее, и невероятная, невиданная доселе нежность поднималась в его душе. Бланка была такая маленькая, хрупкая, и в то же время такая храбрая! Она его дочь, его сестра, его всё!

Ночью выпал первый снег, и Франсуа не на шутку встревожился. Однако его опасения оказались напрасными, к следующему вечеру все растаяло, и день спустя брат с сестрой покинули спасительный шалаш. Бланка достаточно окрепла, чтобы продолжать путешествие. Спуск занял меньше времени, чем подъем, и тремя днями позже они достигли долины, раскинувшейся у южного подножья Альп. Какой же гостеприимной показалась им эта поросшая высокой травой долина! Три дня назад они тряслись от холода, а здесь, несмотря на приближающуюся зиму, было тепло и уютно.

Они тут же принялись искать дом, где можно было бы остановиться на несколько дней, чтобы отдохнуть. Поиски оказались недолгими, в первой же деревне путешественники нашли приют в доме Марии и Пьетро Гуардини, милых и болтливых старичков.

От них Франсуа узнал, что находятся они на территории Савойского герцогства, в провинции Пьемонт. Говорили хозяева дома, как и все местные жители, на необыкновенном языке, который сами они называли 'пьемонтезе'. И Бланка, и Франсуа немного понимали этот язык, поскольку он был причудливой смесью итальянского и французского.

Савойя, Пьемонт, ХVI век

Для Марии Гуардини появление "мальчишек" стало настоящим подарком судьбы. Двое ее сыновей погибли на войне, а дочка умерла при родах. И теперь старушка нарадоваться не могла, глядя на нежданных гостей.

— Как же вы смогли перейти через горы, голубочки мои? — причитала она, подкладывая им в тарелки кашу.

— Мы шли через самый безопасный перевал, — жуя, ответил Франсуа.

— Оставайтесь с нами, нам со стариком такая радость будет. Свои-то детки у нас давно померли.

Старик Пьетро кивнул.

— И то верно, куда ж вы пойдете-то? Два мальчика, совсем одни.

— Нам очень надо во Флоренцию, — покачал головой Франсуа, — у нас там сестра.

— Что вы говорите? — всплеснула руками Мария. — Вы и в самом деле собираетесь во Флоренцию?

Дети недоуменно переглянулись.

— А почему бы и нет? — осторожно спросила Бланка.

— Милые мои, так ведь там сейчас такое творится! У нас там родня неподалеку, поэтому мы все знаем.

Франсуа не выдержал.

— Да что произошло-то?

— Чума там, и осада была, и правительницу ихнюю, Катерину Урбинскую, взаперти держали, и война еще, — затараторила старушка.

— Погоди, так они ничего не поймут, — вмешался Пьетро, — сейчас объясню все по порядку.

Он погладил седую бороду, и, глядя в окно, начал свой рассказ.

— Сеньор Лоренцо де Медичи, герцог Урбинский, женился лет пятнадцать назад на одной знатной сеньоре. У них родилась дочь Катерина, она и сейчас жива. И герцог, и герцогиня умерли сразу после рождения малышки, а ее воспитала тетка, сеньора Клариче Строцци. И жили они спокойно, пока клан Медичи не был свергнут три года назад. Бедняжку Катерину взяли в заложницы, а ведь она совсем маленькая, ей тогда восемь годков всего было. И вот с тех пор жила она взаперти, бедняжка.

— Так значит, она а плену? — расстроилась Бланка.

— Погоди, мальчишечка, не перебивай, — строго сказал Пьетро, который явно получал большое удовольствие от роли рассказчика. — А надо вам сказать, что герцог Урбинский приходился племянником тогдашнему папе, Льву Десятому, и нынешнему, Клименту Седьмому. И вот его святейшество сеньор Климент задумал девочку выручить. Сами понимаете, в неволе что угодно с ней может случиться, а она ему родня. Вот папа и договорился с одним иноземцем, Карлом, который из Габсбургов, и признал его каким-то там амператором, а взамен тот прислал войско, которое взяло Флоренцию в осаду. Да-а... И надобно сказать, что это еще год назад было. И почти весь этот год город продержался в осаде, да только там чума началась, да и голодно стало. В общем, этим летом пришлось Флоренции сдаться, и вернулась она под власть Медичи. А голубку Катерину выпустили и тут же отправили в Рим, к его святейшеству папе. Ну и сейчас она живет у него, и, поговаривают, он срочно ей мужа ищет. Вот такая история. Так что во Флоренцию вам идти покуда нельзя, там до сих пор войско стоит, да и чума еще не минула.

Ночью Франсуа растолкал сладко спящую Бланку.

— Ну что делать будем? — зашептал он. — Во Флоренцию идти теперь смысла нет, раз уж Катрин оттуда увезли.

— Ага, — кивнула девочка. — Но знаешь, я и правда устала после этих ужасных гор. Может, Мария и Пьетро согласятся нас на зиму приютить? Поживем пока здесь, и за это время решим, куда потом податься.

— Хорошо.

Утром они поговорили со стариками, те безмерно обрадовались и, конечно, разрешили детям у них перезимовать. Франсуа и Бланка остались в Пьемонте до весны. Они помогали супругам Гуардини по хозяйству, убирали дом, ухаживали за садом, в общем, делали все, чтобы не быть им в тягость. Те нарадоваться не могли на своих 'внучат', как они теперь называли брата с сестрой. Впрочем, старикам по-прежнему было невдомек, что Бланка вовсе не мальчик, и уж тем более дети не стали им рассказывать, что она кузина знаменитой Екатерины де Медичи, герцогини Урбинской.

* * *

Франсуа и Бланка перезнакомились со всеми жителями деревни и часто заходили поболтать то к одному, то к другому. За зиму брат с сестрой освоили и пьемонтезе, и итальянский, поэтому проблем с общением не имели. Любимым их занятием были посиделки за ужином у кого-нибудь из соседей. Ужинали обычно на закате, а после ужина сразу ложились. С приходом вечера вся деревня погружалась во тьму, и мало кто рисковал выглянуть на улицу после наступления темноты.

Бланку эта размеренная, спокойная жизнь без побоев и попреков приводила в восторг. Она с сожалением думала, как была бы счастлива, если б ее приемные родители были такими же добрыми и сердечными людьми, как Мария и Пьетро. Ну почему графиня не отдала ее чете Гуардини!

Франсуа же напряженно обдумывал, как устроить дальнейшую жизнь. Он понимал, что они с Бланкой не могут постоянно скитаться и проситься на постой к добросердечным крестьянам. Нужно найти дело, чтобы прокормить себя и сестру. Кроме того, он до сих пор не мог забыть, что когда-то его отец стал членом Городского совета Парижа, и мог бы купить дворянскую должность, если б не помешала нелепая смерть. Родившаяся тогда надежда стать знатным человеком никуда не делась, просто притаилась на время, до случая. И теперь Франсуа мучительно думал, куда применить свои силы и способности, чтобы не только денег заработать, но и положение приобрести.

Однажды в декабре в дом супругов Гуардини ворвался Жильбер Марсо, мальчишка с соседней улицы.

— Франко, Бернар, вы слыхали? — сходу прокричал он.

Мария, которая как раз усадила всех обедать и раскладывала по плошкам вареную репу, с упреком взглянула на парнишку.

— Джилли, милый, ну, что ж ты так кричишь? Вон деда моего напугал до полусмерти.

Мальчик покаянно вздохнул и пристроился за столом. Мария подала ему плошку. Он дождался, пока женщина раздала горячие, дымящиеся корнеплоды, схватил один и тут же выронил.

— Ух, горячая какая! — воскликнул он, дуя на пальцы.

Франсуа пнул приятеля под столом ногой.

— Ну говори же, чего орал-то?

Жильбер на секунду растерялся, но тут же вспомнил о цели своего прихода.

— А, ну как же! К Умберто Лацци брат приехал! Вся деревня уже там.

Мария всплеснула руками.

— Господи Боже, Роберто нашелся? Он же еще мальчишкой сбежал! Это сколько ж годков-то прошло? А мы ведь все думали, что помер он давно.

— Да уж, — кивнул Пьетро, — неожиданная радость для Умберто. Жаль, матушка их не дожила.

После обеда Франсуа, Жильбер и Бланка побежали к дому дядюшки Лацци. Там уже собралась половина жителей деревни. Ребята протиснулись поближе к столу, за которым сидели хозяин, Умберто Лацци, и поразительно похожий на него незнакомец. Он был невысок, но широкоплеч и мускулист, поверх полотняной рубахи была надета необычного вида куртка из шкуры. Смуглое улыбчивое лицо заросло бородой и было испещрено морщинами, глаза хитро блестели из-под шапки взлохмаченных волос. Через правую щеку проходил белый рубец, на который отбрасывала блик болтающаяся на мочке уха серьга.

Франсуа и Бланка, как и все остальные, в изумлении таращились на диковинного незнакомца. Никто из них раньше не видел ничего подобного. Роберто же словно не замечал удивленных взглядов, весело и спокойно рассказывая окружающим свою историю. Неторопливо и с юмором поведал он, как мальчишкой сбежал из дома, как в Генуе поступил юнгой на торговое судно, направлявшееся в Марсель, и как с годами дослужился до боцмана. Роберто Лацци рассказывал о жизни на корабле, об иностранных портах, о штормах и пиратах, о купцах и кладах. Волшебной музыкой для слушавших его мальчишек звучали загадочные слова: штурвал, стеньга, дрейф, кубрик...

Для Франсуа все было решено. Слушая рассказ боцмана, он отчетливо понял, что хочет связать свою жизнь с морем. Служить матросом на корабле, скользящем по блестящей на солнце глади воды, — что может быть прекраснее? Он будет стараться изо всех сил, и вскоре, конечно, станет незаменимым человеком на судне. Возможно, он даже сможет дослужиться до капитана. Да, нет сомнений, он должен стать моряком.

Тем же вечером Франсуа затащил Бланку в сарай, в котором Гуардини хранили разные хозяйственные мелочи.

— Слушай, сестра, — возбужденно зашептал он. — Мы должны пойти в Геную.

— Зачем? — не поняла та.

— Мы устроимся там на какой-нибудь корабль и станем моряками!

Брови девочки недоуменно поползли вверх.

— Но ведь... Или ты хочешь, чтоб я опять притворялась мальчиком?

— А почему нет? Ты такая маленькая и худенькая, что еще лет пять никто не догадается.

Бланка пожала плечами.

— Даже не знаю, как-то это неожиданно.

— Ну милая, подумай, нам не придется скитаться, у нас будет, можно сказать, дом, мы будем работать, нам за это будут платить. А приключения? Разве тебе неинтересно?

Наконец девочка сдалась.

— Ладно, если ты так хочешь, я не против.

Обрадованный Франсуа крепко обнял сестру.

— Ты умница! Еще немного у стариков поживем, а к весне отправимся в Геную, хорошо?

— Договорились, — кивнула Бланка.

* * *

В конце марта, когда уже и ночами стало тепло, Франсуа и Бланка попрощались с четой Гуардини. Мария со слезами сунула им в руки полотняные мешочки с хлебом, сыром и фруктами, и проводила до окраины деревни.

Путь их лежал на восток. Погода была прекрасной, вокруг благоухали цветущие кусты и деревья, кое-где мелькали посадки лимона и недавно завезенного из Китая апельсина, наполняя воздух нежным ароматом. Настроение было замечательное. Всю дорогу Франсуа рассказывал сестре, какой интересной будет их жизнь на корабле. Та слушала и тихонько улыбалась. Ей очень нравилось путешествовать вместе с братом, она полюбила его всей своей преданной душой.

Франсуа, в свою очередь, тоже привязывался к ней все сильнее. Да, именно такой и должна быть его дочь — милой, доброй и верной. Он любовался ее изящными чертами, так напоминавшими Анну, и порой ему казалось, что вот сейчас она прищурит глазки и скажет: 'Ах, прекрасный мой господин Легран'.

Две недели спустя они вышли к морю у небольшого городка Савона. Бланка восторженно смотрела на бескрайнюю водную гладь, да и Франсуа не остался равнодушным, ведь оба видели море впервые. На ночлег они попросились к жителю прибрежной деревни, и после ужина долго сидели на берегу, любуясь набегающими волнами.

— Знаешь, — тихо сказала Бланка, — это так здорово, что ты привел меня сюда. Я не думала, что море так прекрасно.

Генуя, ХVI век

Тремя днями позже они подошли к городским стенам Генуи. Еще издали увидели они зубчатые башенки la lanterna — знаменитого генуэзского маяка. Ребята вошли в город через ворота у монастыря Святого Бениньо, и тут же попали в лабиринт узких улочек, заполненных шумной толпой. Неторопливо прогуливались стражники, важно семенили священники, куда-то спешили по своим делам негоцианты и студенты, а хозяйки с плетеными корзинами в руках гортанно спорили с лавочниками.

Франсуа дивился одеждам, принятым здесь. В отличие от Франции, местные кафтаны застегивались сзади и закрывали шоссы почти до колен, рукава от плеча до локтя были очень широкими. Мужчины носили волосы, закрывающие шею, на головах у многих были береты с перьями.

Улицы здесь были не шире, чем в Париже, а дома, покрытые красными черепичными крышами, в отличие от Франции, были каменными, а не деревянными. Генуя поразила юных путешественников: роскошные палаццо, высокие замки с зубчатыми стенами, фонтаны, статуи и множество других чудес вызывали восхищение. Особенно им понравилось расписное здание первого в Европе банка Сан-Джорджо.

Миновав величественное здание университета, Франсуа и Бланка достигли знаменитой улицы ди Пре, длинной и столь узкой, что солнечные лучи никогда не касались мостовой. Улочка, застроенная лавками, тавернами, кабаками и домами терпимости, была просто забита шумной и пестрой портовой толпой. Громко кричали зазывалы, тут и там публичные девки предлагали свои услуги, спорили и ругались на разных языках моряки.

Бланка, до того момента не видевшая больших городов, смотрела вокруг широко раскрытыми глазами. Она и представить не могла, что на свете бывают такие красивые здания, что в одном месте может собраться так много людей и что они могут так громко кричать. Брат с сестрой, слегка оглушенные разноголосым шумом, медленно проталкивались сквозь толпу, с любопытством глядя по сторонам. Пройдя всю ди Пре, они наконец вышли к Porto Antico — Старой Гавани.

Гавань располагалась в бухте, ровным полукругом врезавшейся в город и отделенной от моря двумя песчаными косами. Вдоль берега расположились с десяток причалов, у каждого из которых стояло несколько кораблей. Портовые рабочие носились с мешками, корзинами и кулями от кораблей к складам, стоявшим поодаль от берега, матросы что-то кричали на разных языках, управляющие подгоняли носильщиков, купцы важно прохаживались по причалам, наблюдая за происходящим. Здесь, как и на улицах, стоял оглушительный шум.

Франсуа и Бланка замерли, любуясь жизнью гавани. Казалось, она представляет собой огромный живой организм, в котором все работает четко и слаженно. Оба чувствовали, что стоят на пороге чего-то нового, неизведанного, манящего.

Девочка дернула брата за рукав и прошептала:

— Франсуа, что мы дальше будем делать?

Он улыбнулся и обнял сестру.

— Все будет хорошо. Главное, не забудь, что ты мальчишка.