Пожимает плечами.
— Как хочешь.
Андрей прячется где-то в комнате.
Птенец смотрит на спящего Сашу.
— А этого можно съесть?
— Нет.
— Почему?
— Потому что он — плата за твою свободу.
— И что? Я же уже на свободе.
— Все равно. Не трогай его и не пугай.
Вздыхает.
Он долго общался с людьми.
* * *
— Как тебя зовут? — спрашиваю птенца.
— Апрель, — пожимает плечами.
— Кто твой Старший?
— Аугусто.
...Смеется. На дворе — теплый август.
— Думаешь, я боюсь смерти? Нет, Маркус, я боюсь жить.
— Почему?
— Потому что чем старше я становлюсь, тем большей развалиной делаюсь. Когда мне будет шестьдесят, я едва смогу передвигаться. Как мой дед.
— Скажи... ты бы поверил, что я старше Христа?
Смеется...
— Что с ним стало?
Сплетает пальцы.
— Мы расстались в тысяча девятьсот сорок первом. Как раз через два месяца после начала войны. Мы были на территории Белоруссии. Наш поезд подорвало. Я попал в руки НКВД, и с тех пор больше не видел Аугусто.
— Я его не видел уже три сотни лет.
— Я меньше.
— Почему ты Апрель?
Улыбается.
— Я родился в апреле, обращен в апреле и восстал тоже в апреле. Как, по-твоему, меня должен был назвать Наставник, которого самого зовут Аугусто?
Машинально улыбаюсь в ответ.
— Апрель.
— Ну вот. А как зовут тебя?
— Шеш.
— Шеш?
— Да.
— Ты же... легенда!
— Почему?
— Аугусто говорил, ты — самый Старший.
Пожимаю плечами.
— Возможно. Я не видел своего Наставника очень и очень давно.
В глазах — почтение.
— Ты хорошо летаешь... И днем, наверное, можешь..?
Киваю.
— Могу. Мне опасны восход и закат. Остальное время — в мое удовольствие.
— Научи.
Опять киваю.
— У тебя нет выбора, Младший.
Улыбается.
* * *
Андрей заперся в комнате на хлипкий замок.
Стучу.
— Кто там? — в голосе страх.
— Открой, это я, — успокаиваю слугу.
Щелкает запором.
— Вы... один?
— Один, один, — киваю. — Ты чего боишься?
— Ну... он так...
— Он тебя не тронет. На тебе — моя метка. Даже если он будет голодным, инстинкт не позволит ему взять чужое.
— А если... очень голодным?
— Все равно. Наши инстинкты сильнее, чем у людей.
Облегченно вздыхает.
* * *
Перед восходом запираюсь с птенцом в комнате ожидания.
— Укройся плащом. Я после восхода выйду.
Послушно закутывается в кокон.
* * *
— Почему он не выходит? — подозрительно косится мой слуга.
— Потому что он не выносит солнечный свет.
— А вы..?
— Я старше него. Я — выношу.
— А...
— Как Саша? — перевожу тему.
— Отлично, — кивает. — Правая нога полностью восстановилась. Ждали только вас.
— Вот и хорошо. После захода вернем его домой.
* * *
Александр Евгеньевич напряжен.
Толпа обтекает его на расстоянии, словно ощущая настроение, противоположное веселью.
Подхожу, здороваюсь.
Бурчит что-то в ответ.
Подаю билеты билетеру.
В нашем распоряжении — целая кабинка, хоть и открытая.
Колесо обозрения медленно поднимает нас над вечерней Москвой.
— Красивый город, — говорю, вглядываясь в панораму.
— Зачем вы меня сюда притащили? — полковник не скрывает раздражения. — Когда вы вернете Сашу? Вы же уже вызволили своего собрата!
— Уже доложили?
— Доложили?!! Какое, к черту, "доложили"!!! У нас на ушах стоят ВСЕ, понимаете? Вы разнесли по камешку лабораторию, где держали этого... вашего собрата! Секретную!
— Я? — добавляю в интонации удивления. — Это ваши товарищи обстреляли бункер. Я еле выбрался.
Полковник лишь хватает воздух ртом.
— Вы же понимаете... это был ценный материал, так просто отпустить... — наконец выдавливает из себя.
— Материал?! — говорю холодно. — Это мой собрат. Если уж говорить о "материале", — добавляю в голос яда, — то "материал" — это вы. Пищевая биомасса.
Александр Евгеньевич несогласно молчит, прикусив губу.
— Теперь о деле. Саша ждет вас внизу.
Дергается, впивается взглядом в разноцветную толпу, смазанную плотными сумерками.
Обрываю ремень, поднимаюсь в воздух.
Мало кто смотрит на чужие кабинки. Особенно, если они в самой верхней точке колеса.
С высоты ста двадцати метров наблюдаю встречу деда с внуком.
Полковник Феоктистов суетливо ощупывает Сашу, заглядывает тому в лицо.
То, что Саша пришел на двух ногах, понимает через минуты через две. Когда мальчик обращает его внимание на свою новую конечность.
Нажимаю кнопку "вызова".
Мой абонент хватается за один карман, за второй. Вытаскивает подаренный мною "Сименс", тычет "ответить".
— Александр Евгеньевич, — не даю полковнику сказать что-либо. — Я обещал, что Саша вернется к вам целым и невредимым. И я сдержал свое слово. И то, что он попал ко мне далеко не целым, значения не имеет.
— Граф... — собеседник чуть не плачет от радости. — Я...
— Знаю, да, — перебиваю его. — Теперь слушайте. Это — плата за то, чтобы вы и ваш внук забыли обо мне. Навсегда. И постарайтесь сделать так, чтобы ваши спецслужбы были от меня максимально далеко.
— Послушайте...
Растираю телефон в руках в мелкие кусочки.
* * *
Андрей и Апрель сидят в кухне, о чем-то беседуют.
-...а потом я оборачиваюсь, а между могил — силуэт черный такой и в плаще. Чуть в штаны не наложил... — голос Андрея.
Похоже на рассказ о нашей встрече.
Захожу в кухню.
Апрель улыбается. Словно кот, объевшийся сметаны.
Мой слуга тоже улыбается. Но странно.
Приглядываюсь.
Следы чужой силы.
— Апрель, — говорю птенцу. — Я говорил тебе не пугать моего слугу?
— Говорил, — соглашается. — Я его и не пугал. Так, коснулся пару раз. Мне было интересно, как вы познакомились. И почему он согласился на служение. Старший, я не сделал ему ничего плохого.
— Не касайся его больше.
— Почему?
— Потому что он — мой!
Пожимает плечами. В жесте — наигранная обида.
— Как хочешь. Вообще к нему не подойду!
Поднимается со стула.
— Стоять, — приказываю.
Останавливается. Поворачивается.
— Апрель. Не смей трогать моего слугу, — вдавливаю взглядом силу ему в глаза.
Взгляд Андрея проясняется и наполняется паникой.
Перед ним два соперничающих вампира.
Которые излучают волны ужаса.
Апрель выдерживает мой взгляд пару секунд, но силы ему не хватает.
Отводит глаза.
Он - птенец.
Волны ужаса стихают.
Сжимаю руку слуги.
— Все в порядке.
— Ч-ч-что это было?
— Апрель решил тебя немного разговорить, — поясняю.
— Не... потом?
— Потом... Мы померялись силой.
— И... кто кого?
Хмыкаю.
— Как ты думаешь?
Переводит взгляд на Апреля, сиротливо сидящего на стуле.
— Было страшно...
Киваю.
— В такие моменты от нас во все стороны идут эманации страха. Мы хищники. У нас есть чувство соперничества. Мы должны подтверждать свою силу друг перед другом. Это на уровне рефлексов.
— В следующий раз, когда мне будет страшно, я буду знать, что это вы... меряетесь.
Апрель нервно хихикает.
Улыбаюсь.
— Зачем ты ему все объясняешь? — спрашивает птенец, когда Андрей уходит в спальню.
— Он — слуга.
— Это ему так нужно?
— Почему нет?
— Аугусто говорил, что слуге совершенно не нужно знать о нас все.
— Я не Аугусто.
Потягивается.
Похож на кота.
— Аугусто был более человечен.
— Я не Аугусто, — повторяю.
— Сколько тебе лет? — внезапно спрашивает.
— Шесть тысяч.
— Честно?
Поднимаю бровь.
— Извини, — выставляет перед собой руки. — Мне едва сто пятьдесят исполнилось. Твой возраст для меня — нечто эпическое. Сложно осознать.
— Ничего, — говорю. — У тебя все впереди.
Улыбается.
— Если Тень будет милостива.
— Если Тень будет милостива, — отзываюсь.
* * *
— Это все, — признается птенец, медленно поднимаясь над диваном на высоту двух ладоней и так же медленно опускаясь обратно.
— Еще раз?
— Больше не могу, — вздыхает. — Я, когда был в плену, не тренировался. Не хотел, чтобы эти знали.
Киваю.
— Это правильно.
— Я еще делал вид, что нам святая вода опасна.
Улыбаюсь, вспомнив "душ" на третьем уровне.
— Потому нас водой облили?
Смущается.
— Ага... у них там бочка со святой водой была на случай моего побега.
Смеемся.
На следующий день вылетаем в Хабаровск.
Андрей на самолете, Апрель со мной.
Висит на спине грузом.
Лететь приходится через Америку, по ходу вращения Земли, чтобы не столкнуться с восходом.
* * *
— Ты здесь живешь? — осматривает мой коттедж.
Киваю.
— Один?
— Со слугой и кошкой.
— Кошкой? — изумлен.
— Да.
— Покажи?
В голосе — детский восторг и предвкушение.
— Она сейчас не здесь, — огорчаю птенца. — Андрей ее отнес знакомой.
Вздыхает.
— Я кошек не видел лет двадцать.
* * *
— Когда ты прилетел? — спрашиваю Андрея.
— Часов десять назад.
— Спал?
Качает головой.
— Не могу. Привыкнуть надо к смене пояса.
Птенец исследует все уголки дома.
— А что там за детская комната? — спрашивает, свесившись с лестницы.
— Машина, — отвечаю.
— А... той самой?
Киваю, но Апрель уже опять где-то наверху.
— Он... не похож на вас, — говорит мой слуга.
— Не похож, — соглашаюсь.
— Сколько он пробыл..? — замолкает, не договорив.
— В плену? С тысяча девятьсот сорок первого года. С начала войны.
— Шестьдесят лет? Ого.
— Ага, — подтверждаю. — Поэтому я и не люблю всякие спецслужбы.
— А вы..?
— Тень милостива, — отвечаю. — Я в своей жизни в плену только год проторчал, и то лет семьсот назад.
Вздыхает облегченно.
* * *
В кухне — идиллия. Андрей размешивает тесто, Апрель жарит блины.
— Смотри, — говорит птенец. — Набираешь в половник вот столько теста и выливаешь на сковородку. Выливаешь быстрым движением, затем сразу размазываешь...
— Угу, — наблюдает за его действиями слуга.
Вхожу в кухню.
— Твой слуга не умеет готовить, — изрекает очевидное Апрель.
Киваю.
— Я знаю.
— Он и уборку делать не умеет, — добавляет.
— Я знаю.
— Зачем тебе такое бесполезное существо?
Слуга едва не опрокидывает тесто.
— Мне так хочется, — пожимаю плечами.
Ожесточенно возит ложкой. Запах обиды.
— Он еще и обижается... Старший, ты его разбаловал, — птенец выливает с шипением очередную порцию теста.
Смотрю в тьму за окном.
— И что?
— Ничего, — пожимает плечами. — Потом придется исправлять кнутом.
Андрей отставляет кастрюлю и стремительно выходит из кухни.
— Чего это он?
— Он человек, Апрель. Он эмоционален. И... он еще не до конца свыкся со своей ролью.
— Ты его наказываешь хоть? — прищуривает один глаз.
— Было пару раз...
— Пару раз?! Мать моя Тьма, Шеш... Я бы шкуру с него спустил за такое поведение!
— Он — не твой слуга.
Вздыхает, изображая облегчение.
— И слава Тени...
Оставляю Апреля хозяйничать в кухне. Поднимаюсь к Андрею.
Сидит на кровати, стиснув кулаки.
— Не нервничай, — говорю.
— Он меня ненавидит.
Качаю головой.
— Нет.
— Как нет, я что — не вижу?
— Андрей... Он — не человек. Ты для него - слуга его Старшего, не более.
— Низшее существо...
Соглашаюсь.
— Да, низшее. Но не забывай о том, что мы — вампиры. И для нас низшими существами являются все люди, как для вас — коровы какие-нибудь или собаки.
Закусывает губы.
— Но твой статус несоизмеримо выше, чем у любого другого человека. Ты носишь мою метку. Ты — мой слуга. Тебя не тронет ни один мой собрат. Апрель относится к тебе с гораздо большей симпатией, чем к любому другому человеку.
— Что-то не видно...
— Не видно? Он сейчас на кухне жарит блины. Угадай с трех раз, кому?
— Да нужны мне его блины!!! Он с вами разговаривал, будто меня рядом нет! Говорил, что я бесполезное существо!
— Андрей. Понимаешь... Апрелю предстоит еще привыкнуть к нашим отношениям. Он воспринимает тебя так, как его учил прежний Наставник, Аугусто. А тот со слугами не церемонился. К тому же Апрель почти полжизни провел в застенках. Сам понимаешь, как он относится к людям после этого. Это все проявляется в грубости и бесцеремонности. Не бери в голову.
— Я попробую, — вздыхает.
Спускаюсь вниз.
— Утешил ляльку? — спрашивает птенец.
Киваю.
— Апрель... Я тебя прошу, постарайся быть тактичным с моим слугой, хорошо?
Смазывает блин куском сливочного масла.
— Добрый ты... Но только ради тебя. Зови его уже, блины стынут.
* * *
Утром приезжают рабочие, меняют дверь на второй кладовке.
Еще одна комната ожидания.
Андрей уезжает за кошкой.
* * *
— Я голоден, — говорит Апрель, едва выйдя после заката.
— Тогда будем охотиться, — отвечаю.
В глазах — хищные огоньки.
В коридор выходит кошка, недоуменно останавливается.
— Киса! — умиляется птенец.
— Мр-р! — подтверждает кошка.
Хватает кошку в охапку.
— Мать моя Тьма, как же я скучал по тебе, родная!
Кошка терпеливо жмурится.
Через пару часов взмываем в ночное небо. Птенец висит на спине.
— Я охочусь по ночам, — поясняю. — Днем — опасно.
— Это и козе понятно, — хмыкает. — А как ты охотишься?
— Увидишь.
Делаем круг над пустырем, смотрим вниз.
По утоптанному снегу торопится одинокий прохожий.
Опускаюсь за его спиной.
Апрель меня понимает.
Через пять минут поднимает затуманенный взгляд.
— Еще хочется...
— Нельзя, — одергиваю.
— Я знаю, — грустно соглашается.
Поднимаю тело на руки.
— Зачем тебе это?
— Надо убрать. Пусть будет без вести пропавший, чем непонятно как умерший.
— Понятно...
Тело переношу в лесополосу на окраине города.
Теперь и мне надо поесть.
— Аугусто охотился по-другому, — говорит, когда мы входим в дом.
— Я не Аугусто.
— Я знаю, — вздыхает. — Но у тебя получается быстрее и качественнее. Ты летаешь лучше, чем Аугусто.
Киваю.
— У меня опыта больше.
— Аугусто иногда падал.
...поднимаю голову на треск веток.
Вершина дерева сломана.
Под деревом — Аугусто.
— Жареные куропатки летают изящнее, — ухмыляюсь.
— Отстань, Шеш. Это была осина!
— Не повезло, — соглашаюсь...
* * *
Входим на кухню.
На столе — раскрытая поваренная книга.
