Найти себя. Седой

Палла опять согласно затрясла головой. Похоже, она пребывала в таком шоковом состоянии, что готова была соглашаться со всем, что сейчас говорил Виктор.

— Ну, не грусти, может это не последний раз, когда мы видимся, — Сомов уже не успокаивал, а слегка куражился над толстухой и даже заулыбался от коварной мысли, пришедшей ему в голову: — Ты только жди меня, и я вернусь.

Он сунул ей в руку горящую свечу из канделябра и подтолкнул напуганную женщину по направлению к двери:

— Иди!

Палла нерешительно пошла, постоянно останавливаясь и оглядываясь на Виктора. Сомов стоял неподвижно и смотрел сквозь раскрытые двери, как повариха удаляется вниз по лестнице, пока совсем не скрылась из виду на нижнем этаже. Минуту Виктор прислушивался, ожидая чего угодно от взбалмошной непредсказуемой кухарки, но в доме стояла тишина. Тогда он повернулся к сторожу и крутанул мечом, разминая кисть. Улыбка сползла с лица Сомова, а сторож заметно побледнел.

— Вик, постой! — сторож умоляюще выставил руки перед собой, — Подожди. Давай так. Я тоже пойду к себе. А ты уходи. Просто уходи и будем считать, что я ничего не видел.

Виктор с сомнением покачал головой. Сторожа он решил обязательно связать.

— Не пойдет. Таумон, ты же старый хитрый солдат. Обманешь.

— Клянусь не обману, Вик. Я и за Паллой пригляжу, чтобы не начудила, а ты уходи.

Сомов ненадолго задумался и наконец, сказал:

— Вставай и иди во двор. Ты впереди я сзади. И не делай глупостей солдат, ты отлично знаешь, как я умею обращаться с мечом. Не позволь себе смертельно порезаться.

— Никаких глупостей, Вик, — сторож развел руки в стороны, показывая полное повиновение, — никаких.

Они вышли из дома в сырую прохладную ночь и всю дорогу до сторожки, бывший солдат шел, вжав голову в плечи. Возможно, он ожидал удара сзади, но ни разу не оглянулся. Когда они остановились у маленького строения, которое находилась рядом с воротами, возникла тягостная пауза. Сомов некоторое время смотрел на сторожа, оценивая его возможное дальнейшее поведение, а затем убрал меч за спину в ножны и показал в сторону ворот:

— Может, отопрешь?

Таумон молча кивнул и ушел за ключами в сторожку. Отсутствовал он минуту, а когда вышел в одной его руке были ключи, а в другой меч. Виктор разочарованно хмыкнул:

— Вот значит как.

Старый солдат чувствовал себя неуверенно и сильно нервничал.

— Извини, Вик, но я не могу тебя отпустить. Хозяин этого не простит не только тебе, но и мне. Так что или ты или я.

Он бросил звякнувшие ключи между ними на каменную дорожку и отступил назад, выставив меч перед собой.

Виктор не спешил обнажать свой клинок и был уверен, что успеет выхватить оружие в случае необходимости, а кроме того Сомов нисколько не сомневался, что справится со старым солдатом в поединке. Они это давно уже выяснили на тренировках. Знал это и бывший солдат и поэтому тоже не торопился начинать свой последний бой.

— Жаль, что у нас не деревянные мечи, — сказал Виктор более хриплым голосом, чем обычно и безбоязненно отвернулся от сторожа, подняв лицо к звездам, — Послушай, что я тебе скажу, Таумон. У нас с господином Преаном был заключен договор, который я обязан выполнить, что сейчас и делаю. Ты никак не сможешь этому помешать, но твоя смерть будет совершенно лишней при завершении этой сделки. У меня нет вариантов, как поступить, зато у тебя их целых два на выбор. Или я сейчас спокойно отсюда уйду или я убью тебя и опять же спокойно уйду. Выбирай сам.

Виктор поднял ключи, а затем смело и нагло шагнул навстречу выставленному клинку.

— Убить меня ты не все равно не сможешь. Знаешь почему? — даже в ночной темноте было заметно, как развиваются длинные седые волосы Вика от порывов холодного ветра, — Потому что я уже мертв. Пусть покоятся нетронутыми мои кости.

Сторож вздрогнул и отшатнулся назад, а Сомов сделал ритуальный жест и продолжал низким хриплым голосом:

— Меня похоронили несколько лет назад. Только моя могила находится слишком далеко отсюда. И ты даже представить себе не можешь насколько далеко. Так что, солдат, ты просто отойди в сторону и не мешай мертвому продолжать свой путь.

Виктор внутренне усмехнулся — ну вот, кажется, достаточно нагнал страху. Он подошел к воротам и открыл замок, прислушиваясь к звукам позади себя и надеясь, что перепуганный сторож не ударит ему в спину. Сомов отворил тяжелые скрипучие ворота, повернулся и посмотрел на Таумона. Лицо старого солдата искажал страх, но он был готов отчаянно отбиваться, о чем говорил тремор его рук переходящий на меч, который ходил ходуном.

— Живи, солдат, — величественно сказал Виктор, — И прощай.

Он вышел, закрыв за собой еще раз скрипнувшие ворота и огляделся. Ночная улица, умытая недавним дождем, отсвечивала зеркалами луж и была отнюдь не безлюдной. Невдалеке горел костер на железной подставке в виде неглубокой чаши, а рядом стоя или присев на корточки грелись стражники. Пять крепких мужиков, увешанных оружием. Сомов выругался про себя — вот нечаянная встреча. Заметили или нет? Судя по всему, заметили. Он набросил капюшон на голову, поправил гитару и направился к огню.

Стражники были знакомые, но смотрели на подходящего Виктора вопросительно и с подозрением.

— Седой? — спросил один из стражников, узнавая Сомова, — Ты чего это ночью разгуливаешь? Да еще и вырядился так.

Виктор с деланным безмятежным видом уверенно подошел к костру и протянул к нему руки. Он нисколько не замерз, но умывая руки теплом костра, пытался выиграть время, чтобы придумать подходящее объяснение.

— Доброй ночи, господа стражники. Иду вот на рынок. Подрядился с торговцами помочь им товары разгрузить. Обещали хорошо заплатить за работу. Требуют, чтобы утром к открытию рынка товар был на прилавках, а значит, придется поработать ночью. Ну да мне не привыкать лишь бы с оплатой не обманули.

— Ох и врешь ты все, Седой, — не поверил проницательный стражник, — Давно ли грузчики стали ходить на работу с гитарами?

Виктор не нашелся, что ответить и напрягся, переводя взгляд с одного стражника на другого, наливаясь адреналином и готовясь к худшему развитию событий. Хорошо, что заметили только гитару, а не меч прикрытый накидкой с капюшоном. А стражник ехидно продолжил:

— Признавайся, ты, наверное, не к торговцам, а к одной из жен торговцев намылился.

— А может даже и не к одной? — подхватил шутку другой стражник и все вокруг дружно заржали.

Виктор сдавленно и неестественно хихикнул и с наигранным смущением произнес:

— От вас ничего не скроешь, господа стражники, но разве я могу признаться в таком неблаговидном поступке? Надеюсь, вы не потащите меня в допросную башню, чтобы выпытать имя благородной женщины.

Едва Сомов чуть успокоился и понял, что задерживать его не собираются, как увидел выходящего из ворот Таумона. Да что же мне так не везет сегодня, стиснул зубы Виктор. Сторож вышел и остановился глядя в их сторону. Стражники продолжали шутить и смеяться над темой любовных похождений, а Сомов не мог оторвать взгляда от сторожа. Выдаст или нет? Стоило тому только крикнуть и все пропало, но сторож лишь неотрывно смотрел и молчал. Виктор не выдержал нервного напряжения и помахал ему рукой. Таумон неловко вскинул руку в ответ, да так и застыл в нелепой позе. Все, пора было уносить ноги.

— Спокойно вам провести ночь, господа стражники, — пожелал Виктор и намеренно неторопливо пошел прочь от костра в темноту узкой улицы, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не побежать и спиной ощущая взгляд старого солдата.

А когда сторож и стражники остались за поворотом Сомов сорвался и, не разбирая в темноте дороги, помчался изо всех сил. Город спал, и дома равнодушно взирали черными слепыми окнами, на человека, отчаянного бегущего по пустынной улице прямо по лужам.

Глава 3. Борец и клоун

— А-а, Чак Норрис. Пришел все-таки, — Сугис хмуро посмотрел на Виктора, всем своим видом выражая недовольство, — Ну что ж, пошли со мной, голубь косолапый. Вон фургон с борцами, пока будешь с ними, а там поглядим.

— Спасибо, господин Сугис, — поблагодарил Виктор с вымученной улыбкой.

От цепкого взгляда хозяина цирка не ускользнули разбитое состояние Сомова и бритая в свежих порезах его голова. Бриться Виктору пришлось ночью в какой-то подворотне в полной темноте и на ощупь. Заметил бывший борец меч и гитару, которые Виктор с себя снял, чтобы пристроить их в указанном фургоне.

— Музыка это хорошо, а вот оружия я не одобряю. Ночка-то видать выдалась тяжелой?

— Да уж, — согласился Сомов, кисло усмехнувшись, — не легкая. Не вышло уйти красиво.

— И как? Много трупов за собой оставил?

— Ни одного, — простодушно ответил Виктор, — А что, надо было?

— Так ты еще и шутник, как я погляжу. Ну, в общем-то, это даже хорошо. Клоунов у нас как раз не хватает, а с твоим постным лицом только шутки и шутить. Давай впрягайся в работу, клоун, и постарайся чтобы я ни разу не пожалел о том, что тебя принял. А еще запомни мой совет — никогда не приближайся к людям с магическими гогглами.

Сугис зашагал вдоль вереницы выстроившихся фургонов, покрикивая на работников, раздавая указания, а кое-где и помогая собственными могучими ручищами. Виктор сходу включился в общую работу, стараясь не столько заслужить доверие, оказанное хозяином цирка, сколько горя желанием поскорее собраться и покинуть город. Уже давно рассвело и Сомов начал нервничать, понимая, что это лишь вопрос времени, когда станет известно о его побеге. И только когда спустя час цирковые фургоны стронулись наконец-то с места и выкатились за пределы города, напряжение Виктора пошло на убыль. Он в изнеможении забрался на крышу фургона, зарылся среди увязанных тюков, накрылся рогожей и, несмотря на припекающее солнце и неизбежную тряску крепко заснул.

Первое представление по пути следования передвижной цирк давал этим же вечером, остановившись у небольшой деревушки. Устраивались скромно, шатра не ставили, а использовали самый большой фургон, у которого опускалась одна из стен и заменялась занавесом. Получалась своего рода сцена для выступлений, на которой и проходила урезанная цирковая программа. Еще один фургон использовали, установив его напротив первого и протянув между крышами канат для канатоходцев. Все приготовления были простыми и быстрыми. Никаких билетов не продавали и денег с желающих посмотреть представление, не брали, да и не возможно это было из-за полного отсутствия контроля зрителей. Просто любой, кто хотел, подходил и смотрел на то, что происходило на импровизированной сцене. А поглазеть на выступление цирковых артистов сбежалась вся деревня. Деревенские зрители ахали от мастерства гимнастов и ловкости жонглеров, потешались над клоунами, а местная детвора визжала от восторга.

Сомов участия в представлении не принимал. Узнав о его умении обращаться с лошадями, ему тут же поручили первую работу. Запрячь, распрячь, напоить, накормить, осмотреть, все это было знакомо до боли. Долгих уроков гнома он не забыл, чувствовал себя с животными уверенно, да и цирковые лошадки отличались необычайным пониманием и вели себя послушно. Виктор забрался на лошадь без седла и весело погнал животных на пастбище. Луг для пастбища, как и еду для цирковых артистов предоставили жители деревни в качестве платы за представление. Об этом заранее договорился предусмотрительный владелец цирка с местным главой. В итоге все были довольны и артисты, и жители, и больше всех свободный ныне человек Вик Сангин.

После представления, за ужином Сомов окончательно перезнакомился со всеми участниками цирковой труппы. Практически это была одна большая дружная и веселая семья. Почти все артисты приходились друг другу либо родственниками, либо супругами, либо такими близкими друзьями, что их можно было тоже считать родственниками. Новичок в труппе не остался без внимания и на Виктора в первый же день положили глаз несколько юных незамужних гимнасток. Сугис оперативно отреагировал на нежелательное развитие ситуации и провел с ними разъяснительную беседу. Девушки умерили свой пыл и неохотно, под давлением владельца цирка избавились от планов на замужество. Впрочем, это не мешало им и дальше заигрывать с новичком и намекать на легкие ни к чему необязывающие отношения. Отказать бойким девушкам было трудно, особенно если учесть, что все гимнастки были молодые стройные, весьма недурны собой и часто по роду деятельности обходились минимумом одежды, сверкая обнаженными длинными ножками. Глядя на эти девичьи прелести Виктор, наверное, не удержался бы и связал свою судьбу с какой-нибудь юной коварной красоткой, но владелец цирка счел это неприемлемым в первую очередь для самого себя. Среди гимнасток были дочери Сугиса, а он вовсе не желал им в избранники беглого раба.

Цирк неторопливо двигался от деревни к деревне, в большинстве которых жители жаждали зрелищ и готовы были расплатиться натуральным продуктом. Сами представления в деревнях больше походили на тренировки, где шлифовались уже отработанные трюки, придумывались и оттачивались новые номера. К неудачам артистов зрители относились терпимо и даже искренне переживали, если трюк шел не так как задумано, а то и вовсе не получался. Удивительно благодарная публика проживала в деревне.

Совсем другое дело было, когда их цирк прибыл к огромному замку. Уже до начала представления стало понятно, что здесь их ожидает иной прием. На поклон к владельцу замка ходил сам Сугис. Внутрь замка их не пустили, но милостиво разрешили провести представление рядом. Хотя шатер не устанавливали, но в этот раз вытоптали импровизированный манеж и установили обязательные лавки для господ в два яруса напротив фургона-сцены. Еще несколько фургонов установили полукругом, а между крайними натянули канат. Отрабатывать представление пришлось, что называется по полной программе. Борцы, которые никогда не выступали в деревнях, разве что в единичных случаях, чтобы побороть местного силача, здесь вынуждены были, как и все отыгрывать свой рестлинг.

Зрителями были жители замка, солдаты гарнизона и местная знать во главе с самим магом-магистром. Господа восседали на скамьях, остальные толпились по краям. Сомов был рядом с ареной — он сегодня крутил шарманку, создавая музыкальное сопровождение, и впервые увидел живого магистра. Вершителя судеб районного масштаба в нем выдавали властный взгляд, презрительно оттопыренная нижняя губа и дорогая, отлично пошитая одежде. Гардероб магистра не обошелся без темно-коричневых хорошо выделанных кожаных ремней с яркими блестящими пряжками, наводящими на мысль, что это не какая-то там отполированная медь, а настоящее золото. Присутствовали и обязательные аксессуары — большие амулеты на груди словно ордена, малые амулеты на пальцах в виде перстней, магический меч на поясе и золотые гогглы, которые во время представления он все же снял. Представление началось сразу, как только магистр занял свое место. Причем персонально для него и нескольких приближенных особ из замка были доставлены кресла. Надо думать, что программа магистру в целом понравилась, так как неудовольствия он не высказал. Однако и явных положительных эмоций во время выступления он тоже не проявил. Смотрел или равнодушно или с чуть заметным интересом, особенно когда выступали гимнастки и борцы. Борцы кстати, удостоились куда больше внимания, чем гимнастки.