Возьмите нас в стаю

Глава 29

Хонда сияла. Хонда цвела. Хонда, казалось, готова была расцеловатьАлекса, и удерживали ее только остатки некогда вбитого в подкоркудипломатического этикета.— А, вот и герой дня! — воскликнула она, когда Алекспоявился на пороге ее кабинета. — Заходите, Флинт! У меня длявас отличные новости!Кроме Флинта в кабинете присутствовал и Леднев, который тожесдержанно светился. У Хонды в руке поблескивала голографическойэтикеткой бутылка шампанского, которую она уже откупорила и явнособиралась щедро разлить по стандартным пластиковым кружкам. (Накухне посольства имелись и парадные фужеры, но Хонда навернякаполенилась за ними идти).— Я очень рад, — сдержанно сказал Алекс. — А они немогли подождать до утра?Дело в том, что царила глубокая ночь — Хонда, вызвав дляморальной поддержки Леднева, проторчала на Главном острове допоследних лучей заката. Только сейчас они вернулись наДипломатический плот. И вот она с триумфом докладывала Алексу о своихуспехах.Правда, Алекс умолчал, что он и не ложился. Он был для этого слишкомвзволнован — и слишком занят выяснением у Коры всехобстоятельств дела. Которые чем дальше, тем больше запутывались. Онне мог допустить, что Кора ему врала — но то, что она емуговорила, и главное, то как она это говорила...— Они наконец-то подписали этот чертов торговый договор! -Хонда, казалось, готова была начать отплясывать прямо на столе. -Два года я пыталась этого добиться! Два года! И никак не могла! Итеперь они наконец-то подписали! Все благодаря вам Алекс, вашейнепослушной Коре — и вашим дорогим ботинкам, будь они триждывеликолепны!— Боже, а ботинки-то тут при чем? — не понял Алекс.Он уже догадывался, что Хонде как-то удалось обратить на пользуземлянам Корины сегодняшние художества, но важность ботинок в этомотношении от него ускользала.Оно и к лучшему. Если Хонда будет довольна, у нее под радаром будетпроще проскочить. Потому что... потому что Алекс пока не решил,стоит ли ей подробно докладывать о странностях Коры. Мало ли, к чемуэто приведет.Он ценил интересы Земли — но интересы Коры он тоже ценил. И уженеоднократно убеждался, что доверять земной бюрократии о ком-топозаботиться — дело гиблое.— Потому что с помощью ботинок-то я их и дожала! -торжествующе воскликнула Хонда.Видно было, что ей и невдомек насчет душевных бурь Алекса.— Они возместят стоимость? — уточнил он.— Нет, конечно, — Хонда посмотрела на Алекса с некоторойжалостью. — Но если вам это так важно, я сама куплю вам любуюпару, какая вам приглянется. В той же ценовой категории — ятеперь знаю марку.— И доставку оплатите? — доставка вышла бы куда дорожестоимости самой дорогой пары... кроме, разумеется, элитныхколлекций, которые Алекс все равно не мог себе себе позволить и ни вкоем случае не принял бы в подарок.— Найду, кого попросить, — парировала Хонда, — уменя полно знакомых на флоте. Так что не рассчитывайте меня разорить.— Ну вот, — Алекс деланно огорчился. — Туфли небудут казаться мне такими желанными.— Не сомневаюсь. Вам пора как-то брать ваши пристрастия подконтроль, Алекс, а то в один прекрасный день вы бросите работу радипоказа мод — и что тогда мы все будем делать?— Слушать вас — одно удовольствие, — Ледневумудрился мягко вклиниться в ее речь. — Но, Мэй, расскажите ужевсе подробности. Каюсь, хоть я и присутствовал на части переговоров,ничего не понял. Мое знание общеторгового, а уж тем более местного,оставляет желать много лучшего.И Хонда рассказала.Договор, о котором шла речь, предусматривал возможность заправки ипополнения припасов для земных кораблей на одном стратегическирасположенном форпосте тлилилей. Тлилили утверждали, что, дескать,договор этот заключить совершенно невозможно, потому что ихрелигиозные нормы запрещают оставлять чужеземцев на ночь на "живойземле". Это касается и других планет, и это понимают дажепрочие расы в Содружестве, не лезут. Но людям этот перевалочный пункт был жизненно необходим: без негоЗемля не могла начать нормальное освоение одной многообещающейколонии. Вот уже три года там находилась одна-единственная "зимовка",жители которой были практически отрезаны от окружающего мира.И Хонда решила во что бы то ни стало сопротивление сломить.Идеально для этого бы подошел старый как мир метод кнута и пряника.Но вот беда, у человечества в целом и у Хонды в частности не былоничего, что сошло бы за кнут. До самого последнего времени! Ксчастью, тлилили — точнее, их радикально настроенные элементы -расстарались, и сами вручили в руки Хонды все, что нужно.Теперь, потрясая списком ущерба, Хонда всячески давила на чиновниковтлилилей, напирая на то, каким это будет ужасным позором перед лицомвсех остальных рас, если станет известно, что тлилили такое допустилиу себя на родине. Разумеется, заверяла Хонда, она понимает, что длятлилилей признавать всю эту историю и выплачивать компенсацию, -значит, потерять лицо. Но она готова удовлетвориться подписаниемдоговора. Можно даже с приложением, что речь идет не более чем о трехкораблях в год (Хонда сильно сомневалась, что Земля выделит даже иодин корабль — но тут уж лучше подстраховаться).Тлилили, правда, все равно не спешили выполнять ее условия. Онипрекрасно понимали, что так называемое межпланетное сообщество неочень-то сочувственно отнесется к землянам.И тут Кора выкинула свой демарш!— Это подарок судьбы! — искрилась счастьем Хонда. -Все инопланетные гости были в восхищении! Черт возьми, да самитлилили были в восхищении! Такой большой, умный, красивый зверь -и в телепатическом контакте с одним из этих подозрительных землян!Алекс, вы не говорили, кстати, что у вас с ней телепатическийконтакт.— Она может передавать мне, но не наоборот, — сказалАлекс, чувствуя себя крайне неуютно. Он не добавил, что до последнеговремени и сам не подозревал о возможности телепатического общения сКорой. Если касатки это и умели, то до сих пор им докричаться долюдей не удавалось.В смысле, до вчерашнего.Еще один повод промолчать. Если Кору в чем-нибудь заподозрят -то неизбежно заподозрят и его, Алекса. Собственная шкура была Алексунесколько дороже, чем даже шкура его питомицы.— А уж когда я им сказала, что их радикалы покушались как разна человека-партнера этого "чудесного животного", то тутим ничего не оставалось, как заключить договор. Потому что, самипонимаете, компенсировать ущерб впрямую они никак не могли, это не вих обычае... А этот договор — на самом деле пустячнаяуступка, у того форпоста давным-давно заправляются все, кому не лень,правда, неофициально... Отстегивают местным деньги изаправляются... Но у наших они даже неофициально денег не хотелибрать. А теперь все, с этой бумажкой придется. Правда, по договоруЗемля имеет право на стоянку всего двух кораблей в год, но посколькуречь идет о стандартном галактическом годе, а он короче земного, ядумаю, что мы в выигрыше, — Хонда смачно пригубила из своегобокала с шампанским; на верхней губе у нее осталась белая пена. -В общем, за вас, Алекс! И за вашу Кору! Кто это ее надоумил? Или этослучайность?В этот момент взгляд Хонды стал острым и проницательным, и Алекспоторопился сказать:— Случайность. Я же говорил, что ей станет там скучно! Или хотябы что я должен был остаться вместе с ней. Я говорил, а вы меня непослушали.— Она точно здорова? — уточнил Леднев.— Сразу видно, что вы не зоолог, — произнес Алекс снамеренным высокомерием. — Звери не играют, когда больны. АКора просто играла. И намеревалась привлечь мое внимание.— Да, уж точно не зоолог, — покладисто кивнул Леднев. -Даже и не знал, что дикие звери для своего удовольствия делают трюки,которые из них вымучивают в цирках.— Все дело в свободе, — натянуто сказал Алекс. Емупоказалось, что Леднев что-то подозревает и дает ему знать о своихподозрениях, причем под самым носом у Хонды.Хонда же тем временем сказала:— Вот я очень рада знать, что Кора в порядке. Если с ней что-топойдет не так — это может оказаться опасным для всех. Например,сегодня. Я очень рада, что она никого не покалечила.— Она не могла бы никого покалечить!— Я не говорю, что могла, — успокоительно сказала Хонда.— Просто она очень сильная, ваша Кора. И огромная. Я полагаю,вам виднее, что вы ее отпускаете гулять без всякого контроля...— У нее есть маячок, который ее раздражает, если она выплываетза зону тридцать километров от плота. Но это чисто страховочная мера— она еще ни разу не выплыла.— Да, да, — сказала Хонда. — Вы правы, Алекс. Ячувствую, что действительно пренебрегла вашим советом, когдазаставила оставить Кору в лагуне. Хоть все и обернулось к лучшему,больше этого не повторится. Мне хотелось бы знать, что вы можете ееконтролировать.— Это — моя зона компетенции, — сказал Алекс, глядяХонде в глаза.В этот момент он окончательно уверился, что, вопреки своим принципам,не будет говорить начальству о возникших у него подозрениях. Аподозрения эти были разнообразны и неприятны.Например, он чуял, прямо-таки чуял, хотя и не мог толком объяснитьсвое ощущение, что Кора все-таки плавала к тем подводным развалинамбез него.

Глава 30

Алекс вырвался от Хонды, морально выжатый. Меньше всего ему хотелосьсейчас заниматься хоть чем-то серьезным. Но еще он чувствовал, что незаснет. Поколебавшись, он сделал выбор в пользу кружки кофе, а нетаблетки стимулятора — опасная штука эти стимы, все-таки. Незаметишь как подсядешь: Алексу когда-то из-за них пришлось лаборантавыгнать (что было вдвойне неловко, потому что половина лаборантов вего проекте была волонтерами — в том числе и тот лаборант).Не повезло: на кухне у тикающей кофемашины куковала Шона, всяизлучающая легкое смущение и дружелюбие. Это у нее было состояние поумолчанию. Она пыталась заигрывать по очереди с Алексом и Ледневым.Леднев как-то умудрился ласково и вежливо от нее отделаться. Алексуне удалось. Чем резче он проводил границу, тем более щенячьи глазастановились у Шоны. Диалоги выходили примерно такие: "Шона, вы очень милая девушка,но я старше вас почти вдвое... " "Мне двадцать пять, авам еще нет сорока!" "Шона, в моем сердце есть местотолько одной женщине..." "Коре?!" (удивленные,широко распахнутые глаза). "Науке!" "Аааа...Алекс, но это же очень здорово! Мой папа тоже крупный ученый!".И все. И бесполезно прозрачно намекать, что если она собираласьудачно выйти замуж, то для этого можно было выбрать средство попроще,чем дипломатический корпус и что влечение к мужчинам постарше -признак неизжитого комплекса Электры; не ловит намеков. Никак.При всем при том к Шоне же подбивала клинья Эрика — причем такактивно, что это видел даже Алекс, который обладал в этом отношениинулевым опытом — а Шона этого, похоже, даже не замечала.— Вам тоже не спится? — спросила Шона с этой своей жалкойулыбкой, от которой у Алекса сразу мурашки бежали по спине и хотелосьоказаться от недоделанной дельфинерши подальше.— Угу, — сказал Алекс.По уму надо было сразу выходить и принимать таки стимуляторы, нопочему-то яростно было неудобно. В обществе молодых женщин Алексчувствовал себя неловко. Как будто он был в чем-то виноват. Какбудто он скрывал некий постыдный, гадостный секрет, который ворочалсягде-то глубоко внутри, словно то самое бездонное океанское дно...Хотя никакого секрета у Алекса не было. Ему даже сны соответствующегоплана никогда не снились, и желаний никаких, ни здоровых, нипостыдных, он в этом плане не испытывал — и все-таки. Как будтов самом отсутствии этих желаний был стыд, главный и тяжелый, которыйникак не избыть, только скрыть за гневом, и сухостью, иязвительностью...А впрочем, так оно и было. Будучи образованным человеком, да еще ибиологом, Алекс Флинт прекрасно знал механизм, который заставлял егочувствовать "недостаточно мужчиной", порой и"недостаточно человеком". Но дело в том, что, как и спрочими методами манипуляция сознания, знание механизма социальногодавления не освобождает тебя от его последствий. В юности он дажеколол себе гормоны, чтобы стать более нормальным; потом, слава богу,подсчитал прибыли и убытки — попустило.— Вы молодец, — сказала Шона. — Вам удалосьподружиться с местными. Прямо поражаюсь, как это вам удалось. Мы сЭри пытались-пытались, но они даже говорить с нами не хотят. Адельфины им не доверяют.— Не доверяют? — удивился Алекс.Его кольнула досада, что не общался чаще с дельфинершами: пусть он инедолюбливал дельфинов, которые по сравнению с касатками казались емучем-то средним между морскими шакалами и веселыми недоумками, но этоне извинение; ученый не должен пропускать мимо себя информацию, дажеона ему не по душе.— Ну да, — сказала Шона. — Говорят, они слишкоммного и часто общаются телепатией, дельфинов это раздражает. Какбудто при тебе говорят на языке, котором ты не понимаешь.— Забавно, — Алекс все-таки налил себе кофе, но уйти ужене думал. Разговор принимал интересный оборот. — Я и не думал,что для телепатии может существовать языковой барьер. Разве мы думаемсловами?(И, уже сказав, вспомнил, что Кора у него в голове говорила наобщеторговом).— Мы — не знаю, — Шона снова как-то заискивающеулыбнулась. — Я не лингвист вообще-то. А ведь среди людейтелепатов в полном смысле этого слова нет, как узнаешь? Но уинопланетян считается, что язык влияет на структуру мышления. И частьмыслей все-таки в словах, особенно абстракция. А дельфины же вообщедовольно... ну, прямолинейно мыслят. И совсем по-другому, чемлюди. И уж подавно по-другому, чем тлилили.Алекс кивнул: особенности дельфиньего (и китового, кстати говоря!)мышления ему были хорошо известны. Прежде, до этих кошмаров проглубину, он иной раз во сне даже представлял себя китовым: существом,неспособным на длинные логические цепочки, зато видящим мир сразу и вкомплексе. После таких снов особенно неприятно было просыпаться.— Так почему вы решили, что я наладил контакт с местными? -спросил Алекс, позабыв уже о своем смущении перед девушкой: таквсегда случалось, стоило ему по-настоящему увлечься работой. -Наш последний к ним визит кончился фиаско.— Да я просто видела, как этот ваш приятель из местных общаетсяс Корой, — сказала Шона. — Риу, так, кажется? Мы сдевочками, — она имела в виду, видимо, дельфиних Сару и Типси,которых курировала, — подплыли, поздоровались.Алекс аккуратно поставил кружку с неотпитым кофе на стол.— Спасибо, Шона, за информацию, — сказал он. — Постойте, — удивилась Шона, — так он что же,общается с Корой без вашего ведома?— Нет, — быстро соврал Алекс, — конечно, с моего.Просто я понятия не имел, что они встречались сегодня. Вы же сегодняего видели?— Да, буквально... — Шона кинула взгляд на хронометру себя на руке, — полчаса назад. Мы возвращались с перехвата. Ачто?— Ничего, — сказал Алекс.А про себя подумал: "Черт побери!".

* * *

Первым делом Алекс заглянул к себе в "лаборантскую", гдеон хранил снаряжение и где было установлено его оборудование дляслежения за Корой. Маячок надежно мигал в установленном радиусе: нуда, если бы Кора вышла за его пределы, это было бы видно. Алексу не надо было отчитываться об использовании лодки, не надо былодокладываться; это облегчало дело. Конечно, Хонда будет видеть всеего перемещения и может с утра спросить, зачем это он рванул. Но наэтот случай у Алекса была подходящая отговорка: те самые пресловутыенормы перехвата, которые он на эту неделю с Корой не выполнил. Его жевсе равно когда делать — ночью или днем... Могла у Алексаот волнений сегодняшнего дня разыграться бессонница? Еще как могла.Короче говоря, не раздумывая больше, Алекс взял катер, взял свойтяжелый переносной телефон — чтобы он еще раз остался без связипри контакте с местными! — и рванул в район, где последнейнаблюдалась Кора. Про себя он лихорадочно размышлял, не стоит лиурезать ей допустимый радиус в свете новейших событий...Но с другой стороны, Коре такое ограничение может не понравиться -а как ты договоришься с многотонной касаткой, если исчерпаешь еедобрую волю? Нет, безусловно, и у самого Алекса, и в посольственашлось бы оружие, способное ее прикончить — но симмобилизацией уже было туго. В смысле, иммобилизация во многихслучаях попросту равнялась гибели: в распоряжении Алекса не былодостаточно тяжелого судна, на палубу которой Кору можно было бывзгромоздить и, поливая водой, довезти бы до вольера... Да ивольера, достаточно прочного, чтобы выдержать ее, не было...Наверное, можно было бы построить, нашлись бы материалы, но где? Ивообще Алексу об этом даже думать не хотелось.В конце концов, он пошел на должностное преступление — утаилсвои подозрения от Хонды — чтобы решить дело по-тихому. Если неполучится, страшно даже подумать, что будет. И в первую очередь сКорой. Хонда, еще чего доброго, решит, что проще ее прикончить.По-своему она даже будет права. Да Алекс сам бы на ее месте отдалтакой приказ, нимало не колеблясь! Но — Алекс был не на ееместе, а на своем. И это, с его точки зрения, давало ему вполнедостаточные основания поступить по-другому.Но, конечно, если окажется, что эта — этот или как там его -Риу все-таки была в сговоре с ку-клукс-клановцами, что вышибли их сХондой из дома писателя Аше, и что в это время они что-то натворили смозгом Коры своими телепатическими причиндалами... Мало Риу вэтом случае не покажется! Алекс позаботится об этом сам, и плевать навсе и всяческие дипломатические осложнения!Нашел!Локатор пикнул, оповещая, что Кора находится совсем близко -метрах в ста. Море шло волнами, но настоящей непогоды не было. Начистом небе ярко сияли маленькие луны Тусканора: одна, чье названиеАлекс вечно забывал, всходила, другая, зеленая Тика, высоко стояла нанебосклоне, затмевая звезды; третьей не было видно. Но света самой крупной Тики и ярких огоньков фосфоресцирующихорганизмов — треугольников, точек, волнистых линий подмаслянисто-бликующей рябью волн — вполне хватало, чтобыразобрать Кору, черной тенью скользившую у самой поверхности. И ещеодну тень, не менее ловкую, но гораздо меньше размером, что скользилабок о бок к ней.Алекс затормозил мотор и бросил плавучий якорь: уменьшить дрейф.Потом привычно похолопал ладонью по воде: сигнал. Едва ли Кора в немнуждалась: благодаря эхолокации она давно уже заметила лодку и дажезнала, что в ней именно Алекс. Если она не подплыла сама до сих пор,значит либо кокетничала, либо обижена была на что-то.Кокетничала — Кора высунула зубастую пасть из воды чуть встороне и издала длинный, протяжный звук — что-то вроде сигнала"Я тебя вижу", но без четкого словарного значения."Кора, — просвистел Алекс, — плыви сюда! Что тыделаешь? Нам надо поговорить!""Надо поговорить, — согласилась Кора. — Тебе иплемяннице надо поговорить. Иди сюда".Ох черт...Кора точно употребила понятие, наиболее близкое по значению к слову"племянница": оно означало примерно "младший членкосяка, не состоящий со мной в тесном кровном родстве, но могущийбыть потомком моей сестры или брата". Для родственников, чьесемейное положение было более определенно, использовались болееконкретные слова: "первый сын моей старшей сестры","третья дочь моего двоюродного брата" и т. д. Обозначенияродства составляли огромную часть вокабуляра касаток.Если это была Риу вместе с Корой или если Кора назвала ее племянницей(или племянником; в данном случае термин не нес окраса пола), тоположение складывалось более чем острое. Оказывается, Кора не тольконачала чудить и резко поумнела (а может, не поумнела и только чудит?или не чудит, а только поумнела?), но и успела счесть одного изтлилилей своим кровным родичем, членом своего косяка!...Вдруг Алекс отчетливо осознал, как по-идиотски он поступил. Надоже было так попасться! Один, практически без оружия, наедине синопланетянином — а что если он не один? — и с огромнойзубастой зверюгой, которая могла быть, а могла и не быть его добройподругой Корой? И тут еще Кора просила его прыгнуть в воду, где он будет перед Коройи, возможно, неведомым тлилилем, Риу или там не Риу, полностьюбеззащитен! Тогда как сейчас, в принципе, Алекс еще мог нажатькнопку, завести мотор и удрать. На коротких дистанциях, конечно, Кораспособна потягаться даже с моторной лодкой, но в одиночку она лодкуна полном ходу не перевернет..."Хорошо, — просвистел Алекс. — Сейчас иду".Надел очки, маску, акваланг, установил на лодке таймер — ипривычно, спиной вперед рухнул в воду.