Мы живём, мы меняемся. И эти изменения напрямую связаны с нашим телом. Меняя свой характер, мы меняем свою внешность. И поэтому достаточно легко по внешности сказать, какой у человека характер. В то же время наша психологическая матрица удерживает нас в определённых рамках. Ведь психоматрица — это не только наш характер, это и наши привычки, и наш образ жизни, и манера поведения. Если мы хотим что-то в себе изменить, как правило, это всегда требует от нас больших усилий. Чтобы переписать психоматрицу нашего тела, недостаточно одного желания. Нужна ещё и огромная работа над собой. Но если мы знаем, как это работает, то можем это изменить.
Думаю, то, что я сейчас вам рассказал, в большей или меньшей степени, так или иначе, вами уже осмысливалось. Я не открыл вам Америку, и не сказал ничего того, до чего вы не могли бы дойти сами.
Но есть ещё один интересный момент.
Человеческое тело может нести в себе не одну психоматрицу, и здесь мы уже погружаемся в мир невероятного. Далеко не каждый человек способен на это, но то, что такие люди есть, это факт. Оборотни, одно из таких проявлений. Оборотень, это человек, у которого помимо его психоматрицы есть ещё и психоматрица зверя. Наличием психоматрицы животного обуславливается то, что оборотень, или ничего не помнит, или с трудом себя контролирует в превращённом теле. Другая психоматрица, диктует другое поведение, и даже изменяет само сознание, вплоть до личности. Но, даже среди оборотней, были те, кто мог в превращённом виде полностью себя контролировать, и даже контролировать сам процесс превращения.
И совсем не обязательно в волка. Если порыться по фольклору разных народов, то мы увидим, что оборотни превращались в разных животных. И самое интересное, это превращения в животных разных с человеком по массе и объёму. Скажете, что человеческое тело просто не способно на такое превращение? Я с вами не соглашусь.
В физике и химии давно известны процессы, при которых или выделяется тепло, или тепло поглощается из окружающей среды. А если ещё вспомнить квантовую механику, то оказывается, что вокруг нас столько рабочего материала, о котором мы даже и не подозреваем. Те же клетки нашего организма могут делиться с поразительной быстротой. Достаточно вспомнить, что есть рак. И могут также быстро отмирать. Всё это в пределах возможностей нашего организма. Если посмотреть на химическую составляющую, то и мы, и звери состоим из одних и тех же веществ. Может, чуть в других пропорциях, но основа та же.
Вода — один из легкодоступных и удобных носителей энергии. Если нужно добавочное тепло, можно использовать горячую воду, если нужен отвод тепла, холодную. Да и сама вода, если задуматься о том, что мы на девяносто процентов состоим из воды, для трансформации просто необходима.
Скажете, а как же ДНК? Ведь чтобы изменить тело, нужно переписать ДНК. А насколько оно разнится между нами и между животными? На один-два процента? Значит, достаточно чуть-чуть перестроить цепочку, и это уже ДНК другого вида. К тому же большинство свидетельств об оборотнях отмечали лишь сходство с каким либо зверем, но не полную идентичность ему. Как один из моментов отмечали: человеческие глаза или непропорциональное тело, прямохождение и даже речь. Предположу, с чем это связано; скорее всего, психоматрица животного не может быть в человеческом теле в чистом виде. Поскольку обе психоматрицы находятся в одном теле, они немного смешиваются. Ещё на психоматрицу животного может накладываться сознание человека и, наоборот, в человеке появляются звериные повадки.
В общем, всё это возможно, хотя и звучит невероятно.
Но... опять моё но...
Если вы подумали, что превращение человека может быть только в зверя, вы опять ошиблись. Намного чаще встречается превращение человека в человека. Может, это и не нашло такого отражения в легендах, потому как это не так страшно, не так впечатляюще, да и те, кто это мог делать, старались особо не привлекать к себе внимания. Хотя, не сомневаюсь, что многие находили этому умению достойное применение в жизни.
Это всего лишь основные принципы. В драконах, как и во мне, изначально заложено две психоматрицы. Я превращаюсь, стоит мне об этом подумать. Изначально я считал себя человеком, в силу того, что помнил, что до момента появления в этом мире, жил как человек. Но появившись в этом мире, я понял, что у меня новое тело. Насколько я теперь человек, трудно сказать. Было ли перенесено сюда только моё сознание, или и моё тело, которое подвергли изменению. Это вопросы без ответов. Возможно, мне специально сказали, в самом начале, что изменят моё тело, потому что человеку трудно не отождествлять себя с телом.
Виту было проще. Он знал, кем он родился. И ему достался огромный багаж знаний, которые передала ему его мама. Его нужно было только научить правильно пользоваться этими знаниями. Пробудить в нём силу. И эта сила в нём просыпалась.
* * *
— Как добрались? — спросил я Рона, стоя на пристани и смотря, как матросы аккуратно выгружают его жену с борта катера.
Она всё ещё была слаба, но выглядела гораздо лучше, чем четыре дня назад, и сынишка Рона тоже перестал быть похожим на востроглазую мышь. Видать, в поездке немного отъелся.
Было раннее утро, капитан не соврал, утверждая, что сможет добраться от Таранта до Цесиса за четыре дня.
— Спасибо, милорд, хорошо, — ответил Рон с искрений благодарностью.
Когда всё вещи и пассажиры были перегружены в нанятую мной коляску, я вспрыгнул и уселся рядом с возницей.
— В гостиницу Золотой крест, — скомандовал я.
Возница тронул поводья, и мы покатили по городу. Я сразу предупредил возницу, что гнать не нужно, мы везём больного человека, и лучше довезти его медленнее, но спокойнее. В гостинице уже была снята комната и растоплена баня. Расторопные служанки помогли им устроиться и помыться с дороги. Всё было оплачено наперёд и даже выдано сверху, чтобы приём, оказанный гостям, был наилучшим. До полудня я оставил их в покое.
Не знаю, что должен был думать Рон, видя такой приём. Конечно, я не поселил их в самой шикарной гостинице города, в самом шикарном номере, но и то, что я для них делал, слегка не вписывалось в понятие поведения магистра ордена. С другой стороны, они так и не услышали, что мне от них нужно.
Я постучал в дверь номера и вошёл. Рон сидел возле кровати своей жены, а его сын спал на соседней кровати. Мужчина обернулся на звук и посмотрел на меня.
— Я кое-кого привёл, — спокойно сказал я.
Из-за моей спины вышла Ясу. Она была в своём городском наряде, как она его называла, а я называл его мальчишеским прикидом. Кожаная рубашка, кожаные штаны, заткнутые в кожаные сапоги, только кожаный плащ, по осени, сменился на меховой. Я не хотел, чтобы моя жена простудилась.
— Дядя Рон! — воскликнула Ясу, бросаясь ему на шею. — Тётя Эльза!
Ошарашенный Рон не сразу признал в этой грозной воительнице свою племянницу. Ясу подросла, повзрослела, а довольно зловещий вид и знак ордена на руке, сбили его с толку. Но когда он понял, кто перед ним, радости не было предела. Начались расспросы и рассказы. Правда, Ясу рассказала только о гибели своих родных, а о своих дальнейших приключениях, приведших её в эти края в таком виде, она умалчивала. Это была моя настоятельная просьба. Разговоры разбудили сынишку Рона, Шона. Он мало помнил свою двоюродную сестру, в то время, когда они к ним приезжали в Тарант, он был ещё маленьким, но он присоединился к общей радости. Когда буря эмоций утихла, первая радость от встречи схлынула, а боль от печальных новостей ещё не полностью захлестнула, я вмешался.
— Рон, есть одно небольшое дело. Мне нужно, чтобы вы набросали мне план вашего дома, каким хотите его видеть.
— План? Дома? — не совсем понимая, о чем я говорю, переспросил Рон.
— Да, дома. Я строю для вас дом, где вы будете жить, и мне нужно, чтобы вы нарисовали планировку своего будущего дома.
Потребовалось ещё минуть двадцать объяснений и разъяснений, чтобы он, наконец, понял, чего я от него хочу. Я оставил свою жену с её родными в гостинице, а сам отнёс план Зеену. На обратном пути я забрал ее, и мы отправились домой.
— Может, заберём их к себе? — предложила Ясу.
— Будет лучше, если они пока поживут в гостинице. У нас в доме не так много места. В твоей комнате им будет тесно. А других комнат у нас нет. Если станет опасно, я их, конечно, заберу из города, но не думаю, что на них кто-нибудь обратит внимание. Катер, который их привез, появится в Таранте только через неделю, и это, если их хватятся сразу после их исчезновения и начнут искать, а завтра я так и так буду в Таранте и буду точно знать, хватились их или нет. Если есть хоть малейший намёк на то, что их ищет инквизиция, мы заберём их к себе. Договорились? — спросил я.
— Договорились, — со вздохом ответила Ясу. — Но я так по ним соскучилась.
— Ничего, ещё будет время пообщаться, — утешил я её. — Зеен обещал построить дом в рекордно короткие сроки.
— Это хорошо. Они хорошие люди. Вот увидишь, они тебе понравятся. Дядя Рон очень интересный человек, — заверила меня Ясу.
— Не сомневаюсь.
Наш катер быстро рассекал речную гладь. Это было ещё одно моё творение. Он был небольшим, по местным меркам, но быстрым и мощным. Его построили целиком и полностью по моим чертежам. Я припомнил всё, что читал о паровых двигателях и паровых турбинах. Как результат, явился весьма мощный двигатель, мощнее любого имеющегося раз в десять. Всё это было установлено в корпус с хорошими обводами, сделанный по моим же чертежам. Добавьте к этому два гребных винта, и вы получите катер с приличной тягой и скоростью. На нашем катере даже была трехместная каюта. Я сделал его в стиле тех старых катеров, которыми некогда сам так восхищался. Семь метров лакированного краснодеревного корпуса. Круглые иллюминаторы, резной штурвал и кожаные сидения.
Хорошо, что к изготовлению двигателя не пришлось подключать другие фирмы. Друг Зеена и теперь наш общий партнер, Альберт, смог изготовить всё это в своих мастерских. А корпус — не такое великое открытие, для этого нашлась вполне подходящая мелкая фирмочка.
Сейчас мы с лёгкостью преодолевали течение там, где обычные баркасы уже сдавались. Пороги тоже претерпели некоторые изменения. Мы не собирались делать речку выше Цесиса судоходной ...для всех. Но для себя, это можно было сделать. Часть камней с каждого края порогов была удалена. Река как раз была здесь зажата между скал и делала поворот. У правого берега скала была высокая, а левый берег был скорее похож на высокий обрывистый берег. Порог, вернее даже не столько порог, сколько перекат, тянулся от одного берега до другого. Убрав часть камней, мы освободили стремнину возле правого берега. Течение там было бешенным и по нему можно было идти только вниз по реке. Мне всегда нравился этот момент. Катер достигал там бешеной скорости. Воле левого берега течение было слабее, потому что вся масса воды прижималась к другому берегу. И здесь мы могли, пусть черепашьим шагом, но преодолеть его. Другим катерам это было не под силу. Когда мы добирались до водопада, Ясу или Вит поднимали катер наверх и ставили его или на специально сделанные для катера стапеля, или опускали в озеро, если у кого-то возникало желание на нём покататься по озеру. Ради этого мы даже сделали причал.
* * *
Тарант встретил меня дымом и холодным туманом. Дом Рона был не тронут. После того, как мы его покинули, там больше никто не появлялся. Это радовало, значит, хотя бы Рона не преследовала инквизиция. В гостинице я отсыпался до вечера. Потом прогулялся по городу. Незаметно изменил свою внешность, пройдя через пару пустынных переулков, где, кроме мусора и бездомных кошек, не было никого. В одном из дворов поймал местного шпанёнка.
— Заработаешь серебряную монету, если принесёшь сюда письмо с главного почтамта, адресованное леди Амае. ...И бегом, — сказал я.
Шпанёнок сорвался с места и пулей убежал. Для него серебряная монета, которую я показал, была целым состоянием. Возможно, на эти деньги его семья сможет жить целую неделю, если, конечно, родители её не пропьют. Ну, да это их личное дело.
Наверняка за почтой следили, но я старался всячески усложнить их работу. Одно дело следить за взрослым человеком, чинно зашедшим на почту, и совсем другое, за мальчишкой, который передвигается только бегом. До почты здесь было недалеко, ему, с его быстрыми как ветер ногами, не более пяти минут туда и обратно. Ещё раньше, одним из условий продолжения переписки было то, что письмо отдаётся любому, потребовавшему его, независимо от пола, вида и социально статуса. И понятное дело, что приходили за ним далеко не состоятельные люди. Те, кто хотел меня выследить, понимали, что это пешки, которые ничего не знают. Это стало ясно уже в Туманных холмах, после того, как они взяли пару моих посыльных и остались ни с чем. После этого они пытались выследить меня, тоже не до конца будучи уверенными, что я не такое же пустое звено. Правда, после пары лихих исчезновений, думаю, у них возникло желание побеседовать со мной лично.
Запыхавшийся мальчишка вбежал в переулок и протянул конверт. Я отдал ему монету, как и обещал.
— А теперь, если не хочешь, чтобы у тебя эту монету отняли, дуй отсюда, — посоветовал я ему.
Дважды повторять не пришлось. Мальчишку как ветром сдуло. Я тоже не стал дожидаться ищеек и удалился переулками. В одном из тупиков, я подпрыгнул и, цепляясь за карнизы, взобрался на крышу дома. Не надо было исключать, что по моим следам могли пустить собак. Крыши города, это нечто. Это целый мир, о котором мы ничего не знаем. Мы его просто не видим. Сверху видно всё, но мы сами редко смотрим вверх. Одна крыша переходит в другую. Ущелья улиц, уступы домов, гейзеры труб. Если уметь и не бояться, то можно очень долго путешествовать по ним. Я удалился на несколько кварталов и устроился на одном из чердаков, из которого было как минимум пять разных выходов. Здесь я стал дожидаться темноты. Ох, и заставил я опять побегать ищеек и снова остаться ни с чем. Я даже их не увидел и не почувствовал. Видать, опытные ещё не прибыли. Хотя странно, вроде, времени должно было хватить, или что-то их задержало?
Когда стемнело настолько, что небо стало чёрным, я полетел. Вид города с высоты был красив. Чёрные кварталы домов рассекали светлые полосы улиц. Уличные фонари, как маяки, указывали и освещали путь поздним прохожим. Вот едет двуколка с двумя фонарями-бусинками по бокам. Освещённые окна домов. За этими окнами целый мир, непритязательный и простой. Иногда трагичный, иногда комичный. Любовь, радость, боль. Простые и не очень простые люди живут и не знают, что над их головой парю я. Им ещё не доступно чувство полёта. Самолётов нет, дирижабли ещё не изобрели. Конечно, ночной Тарант не сравнится с иллюминацией наших мегаполисов, но в его простоте и непритязательности есть своя чарующая магия. А, в общем, это такой же мир, как и наш. Те же заботы о хлебе насущном, и тот же страх попасть под колеса власти.
* * *
— ...Я же говорила! — с этими словами Амая ворвалась в мой кабинет, потрясая полученным письмом.
