— Да, Меллани, вот так... Я хочу тебя слышать, котенок, хочу знать, что тебе хорошо со мной.
И я перестала сдерживаться, полностью отдавшись во власть чувств, шептала его имя, умоляла поторопиться, дать мне то, чего желала больше всего. А едва почувствовала резкое проникновение, застонала и с легкостью подстроилась под его движения, став единым целым. Еще... Сильнее... Глубже... Это было так правильно, так естественно, ощущать в себе часть его, растворяться с своем мужчине, отдаваться без остатка, доверять, как никому другому, чувствовать его желание и отвечать с не меньшим пылом.
Здесь и сейчас время остановилось, здесь и сейчас для меня существовал лишь он, тот, с кем посчастливилось разделить жизнь, соединить судьбу. И расщепляясь на миллиарды осколков, я словно издалека услышала его глухой рык и довольно улыбнулась, зная, что принесла ему не меньшее удовольствие, что подарил мне он сам.
— Мы ведем себя неприлично, — томно улыбнулась, расслабленная и абсолютно удовлетворенная, устроившись щекой на плече обнимавшего меня мужа.
— Тебе есть дело до слуг? — меня прижали сильнее, ласково обведя узор, красовавшийся после брачной церемонии на левой лопатке.
— Мне до всего есть дело, Ренделл, уж тебе ли об этом ни знать?
— Это точно, — усмехнулся герцог. — Бедняга Тольрих полностью очарован своей новой госпожой.
— Почему бедняга?
— Потому что ты принадлежишь лишь мне, котенок, — с улыбкой ответил муж, ласково поцеловав в висок. — В который раз убеждаюсь, как же мне повезло. Ты само олицетворение женственности, Меллани, но с каждым разом преподносишь все больше сюрпризов. Никогда бы не подумал, что в тебе столько силы, моя леди, силы духа, столько твердости характера, столько противоречий. Ты восхищаешь меня, Меллани.
— А ты меня, — решилась на откровенность. — То, как заботишься о своих людях, то, как относишься к нашему браку, ко мне... Спасибо тебе за Кристи.
— От кого узнала?
— От Грейсона, — призналась, подняв голову и посмотрев на невозмутимого супруга. — Почему сам не сказал?
— А зачем? Это наши дела с твоим отцом.
— Хочешь сказать, что меня они не касаются? Как не касается убийство Потенциалов?
— Я когда-нибудь придушу твоего брата, — недовольно прорычал Ренделл.
— Я все равно узнала бы.
— Тебе не о чем беспокоиться, родная, ни с тобой, ни с Кристабель ничего не случится.
— Как они погибли, Ренделл? — я и не думала отступать. — Почему кому-то понадобилось нас убивать?
— Я не буду разговаривать с тобой на эту тему, Меллани, — чуть повысил голос герцог, переместившись так, чтобы смотреть мне в глаза. — Говорю в первый и последний раз — не лезь в это дело.
— Но, Рендалл...
— Я сказал — довольно!
Вздрогнув, немного испуганно посмотрела на взбешенного супруга, не понимая, чем могла вызвать его гнев. Я лишь проявила вполне закономерное любопытство, так почему он злился? Почему поднялся на ноги и отошел к окну, словно ограждаясь от меня, почему отвернулся, избегая моего взгляда?
— Твои люди нашли что-то в лесу? — озвучила внезапно пришедшую на ум догадку и по тому, как отчетливо вздрогнул мужчина, поняла, что оказалась права. — Рендалл, прошу, только не говори, что одно из тел нашли здесь, я этого не вынесу.
— Нет, не тело, — ровно произнес герцог, не оборачиваясь.
— Тогда что?
— Уже не важно, в любом случае этого больше нет.
— Рен...
— Хватит, Меллани, — обернувшись, он устало вздохнул, а я на миг забыла обо всем, что мы говорили, любуясь этим мужчиной, таким прекрасным в своей наготе. — Я не хочу обсуждать это еще и дома. Мой долг защищать тебя и обещаю, что никому не позволю причинить тебе вред. Это все, что ты должна знать.
— Ты же и сам понимаешь, что так нечестно.
— Не зли меня, котенок, — вновь приблизившись, он помог мне подняться и крепко обнял, прижав к груди и уткнувшись лицом в мои волосы. — Сегодня был трудный день, родная, позволь мне просто побыть с тобой и не думать о проблемах. Ты даже не представляешь, как я скучал по тебе.
И я сдалась, не с силах противиться затаенному страху в его голосе, не способная устоять перед томным, сводящим с ума, поцелуем. Забыла о страхе, об угрозе, нависшей над Потенциалами, о том, что хотела сообщить о встрече с маркизом. В конце концов, поговорить мы могли и завтра, а проблемы никуда не денутся за одну ночь. Да, завтра. А сейчас только он, опьяняющие объятия и сильные руки, ограждающие от всех ужасов порой такого жестокого мира.
Глава 9
Этот день полностью изменил мою жизнь. Все началось как обычно с невероятно сладостного утреннего поцелуя, а едва Ренделл поднялся и привычно отправился на конную прогулку, я поняла, что что-то изменилось. Мир будто стал ярче, насыщеннее, заиграл новыми красками, о существовании который раньше я даже не подозревала. Воздух наполнился миллиардами ранее неведомых оттенков, а птицы... Неужели и вчера их трели были столь удивительно прекрасны? Что это? Легкая истома после очередной великолепной ночи стала привычной за этот месяц, но такой эйфории мне не доводилось испытывать еще никогда.
Поднявшись с постели, накинула легкий, едва ощутимый на теле пеньюар и прошла к смежным дверям, оказавшись в своей спальне. Так уж стало заведено, что спали мы исключительно в покоях мужа, к себе же я возвращалась только, чтобы привести себя в порядок, переодеться или принять ванну. Да и последнюю все чаще стала делить с Ренделлом, открывая для себя новые грани супружеской жизни. Этот месяц стал сказкой, временем покоя, абсолютной гармонии и блаженства. Мы наслаждались друг другом, постепенно привыкая и учась доверять.
Я узнала, что он мог быть не только внимательным, но и бесконечно нежным, что когда злился, не следовало лезть с разговорами, достаточно просто обнять и сказать, что скучала, а после поцеловать, чувствуя, как гнев его растворяется в страсти, а жесткие губы приобретают необычайную мягкость. Если же в изумрудных глазах отражалась усталость после тяжелого дня, проведенного за счетами или разговорами с арендаторами, то просто заходила в кабинет и устраивалась на кушетке с книгой, прекрасно зная, что через пару минут он устроится рядом, положив голову мне на колени и уткнувшись лицом в живот. Мы довольно часто проводили время именно так, разделяя заботы друг друга — он рассказывал про очередные проблемы наших людей, которые "естественно, невозможно решить без вмешательства герцога Веллианта", а я делилась тем, как проходила подготовка к приему и сколько уже успела сделать.
Я искренне наслаждалась гармонией и счастьем и, в конце концов, поняла, что полюбила этого человека. Он стал для меня таким родным и близким, что мне уже не надо было видеть его лица, чтобы понять, когда что-то тревожило, не надо спрашивать, чтобы знать, как заставить улыбнуться и принести радость. Мы часами могли просто разговаривать или же молчать, занимаясь каждый своими делами, расположившись в его кабинете. А по ночам меня обучали науке любви, о которой, естественно, раньше не ведала, и которую постигала с огромным удовольствием.
Лишь тему убийств не поднимали с того вечера, как я узнала об этом от брата. Впрочем, еще дважды я пыталась поговорить о них с герцогом, но оба раза заканчивались руганью, столь неприятной как мне, так и Ренделлу, после чего решила оставить все как есть. Все равно бы узнала от Грейсона, близнец никогда не мог скрывать от меня что-то слишком долго.
А еще узнала совершенно невероятную и абсолютно не укладывавшуюся в голове новость и поняла, почему все так боялись герцога Веллианта. Он был универсалом. Я сначала не поверила, когда Ренделл рассказал мне об этом в одной из наших привычных бесед у камина, но после припомнила все, что раньше казалось незначительным, и едва смогла вымолвить хотя бы слово, совершенно ошеломленная этим известием. Внушение, целительство, перемещение на большие расстояния — это лишь толика того, что я сама испытала на себе. Но ведь такого не бывает. У каждого одаренного всего одна грань силы, мне доводилось слышать, что у самых влиятельных людей иногда просыпался второй дар, но универсал... В каком-то смысле Ренделл был подобен Хранителям, возможно лишь немногим слабее. Первое время не знала, как к этому относиться, а потом просто приняла, как данность, и успокоилась, вновь вернувшись к привычному укладу жизни.
Но этим утром что-то было не так, и лишь подойдя к зеркалу, поняла что именно. Осознание накрыло волной паники, счастьем и ощущением чуда, и я медленно опустилась на мягкий пуфик, не удержавшись на внезапно подкосившихся ногах. Глаза. Они больше не напоминали своей синевой сапфиры, скорее уж светло-голубые топазы, обрамленные густыми темными ресницами. А это означало, что внутри меня зародилась жизнь. Рука, которую прижала к пока еще плоскому животу, ощутимо дрожала. Три недели. Ровно двадцать один день. Именно столько требуется младенцу, чтобы еще в утробе матери-Потенциала перенять силу, забрав из ее тела. Ребенок.
Страшно? Безумно. Но в то же время я ощущала безграничное счастье и теплоту, буквально переполнявшие все мое естество. И лишь спустя несколько минут достаточно пришла в себя, чтобы понять, что сегодняшний прием станет еще большим испытанием, чем предполагала. Ведь абсолютно все, кто съедутся в наше поместье, узнают о беременности, едва взглянув на меня, а мне не хотелось делиться этой новостью. Только не так. Первым должен был узнать Ренделл, а затем Грей, Кристи и родители, и лишь потом — общество. Ренделл. Я обязана была найти мужа.
— Ты понимаешь, в чем мне отказываешь? Представляешь, к каким это может привести последствиям?
— Прекрасно понимаю, Абнар, и мое мнение ты услышал, больше повторять не стану.
— Чем она тебя так зацепила? Как можно так измениться всего за пару месяцев? Хочешь оставить меня в дураках? Ты мне должен, Рен! Это я сделал тебя таким. Ты обязан мне, демоны тебя побери! Ты знаешь, на что мне нужны эти деньги, и ты предоставишь мне нужную сумму, иначе сильно об этом пожалеешь.
— Вздумал угрожать? Мне? Не боишься, Абнар?
Замерев у приоткрытой двери кабинета, я не знала, что делать. Остаться и понять, о чем спорили Рендалл с маркизом или вернуться к себе и попросить горничную передать мужу записку с просьбой подняться наверх? Желание услышать разговор целиком было неожиданно острым, но, с другой стороны, прекрасно понимала, что ничего хорошего услышать не могла, да и вряд ли супруг обрадовался бы, обнаружив меня под дверью. А я не хотела, чтобы впервые о ребенке он узнал в такой атмосфере, поэтому уже развернулась и направилась к лестнице, когда меня остановил удивленный голос мужа.
— Меллани? Я думал, ты еще спишь. Зачем поднялась так рано, котенок? Гости начнут съезжаться лишь к вечеру.
— Леди Меллани, позвольте поприветствовать вас и пожелать доброго утра, — присоединился к герцогу де Кравен.
А мне осталось лишь мысленно застонать и, натянув на лицо светскую улыбку, обернуться и подойти к застывшим у двери в кабинет мужчинам, думая о том, что в холе слишком светло, чтобы эти двое не заметили небольших перемен в моем облике.
— Доброго утра, маркиз, не знала, что вы решите почтить нас своим приходом в столь ранний час, — остановившись рядом с Ренделом, повернулась к маркизу, отметив, как удивленно распахнулись его глаза, едва мужчина все понял, и каким задумчивым стал взгляд, от которого мне внезапно захотелось спрятаться. Но вместо этого улыбнулась еще слаще. — Надеюсь, вы еще не завтракали? Я прикажу накрыть на троих.
— Абнар уже уходит, родная, — невероятно напряженным тоном протянул муж, приобняв меня за талию и чуть притянув к себе.
Что это было? Он словно пытался заслонить меня собой, защитить. От собственного дяди? Какие дела связывали их между собой, если один из сильнейших людей нашего государства сейчас откровенно нервничал перед тем, кто даже не обладал даром?
— К сожалению, мне действительно пора, миледи, — с наигранным разочарованием вздохнул блондин. — Однако буду бесконечно счастлив вновь увидеть вас этим вечером. Как понимаю, мне первым из гостей представилась возможность поздравить вас с грядущими изменениями? — Я едва сдержала гримасу отвращения, едва он приложился к моей руке. — Позвольте пожелать вам счастья и здоровья малышу.
— Абнар... — хватка на моей талии стала крепче.
— До вечера, леди Меллани. Ренделл.
Едва входная дверь закрылась за его спиной, меня подняли на руки и стремительно занесли в кабинет, заперев его с помощью силы, а затем опустили на что-то высокое и жесткое и поцеловали с таким отчаянием, что ничего кроме страха и изумления я не почувствовала. Что происходит? Почему мне казалось, что радости известие о моей беременности супругу не доставило? И почему вместо счастья в этот особенный для нас момент я испытывала глухую боль и разочарование?
— Ты не рад.
Я не спрашивала, и без того видела все по взгляду отстранившегося мужа, а едва он с непонятным мне отчаянием вновь потянулся к губам — отвернулась. Не так я представляла себе этот день, абсолютно не так. В конце концов, именно ради наследников был задуман наш брак, и меньше всего от Ренделла я ожидала подобной реакции.
— Меллани...
— Отойди, — уперлась руками в его грудь, не желая ни секунды оставаться рядом. — Позволь мне встать.
Пару мгновений он не двигался, а после чуть отстранился, но не на столько, чтобы я смогла слезть со стола.
— Прости, родная, я не хотел тебя обидеть, — он прикоснулся к моей щеке, лаская кожу. — Я счастлив, котенок, действительно счастлив. Тебе достаточно просто посмотреть на меня, чтобы в этом убедиться. Ну же, Меллани, посмотри на меня. Видишь? Ты подарила мне радость, моя леди, а я, как последний идиот, тебя обидел. Прости меня, родная, прости, что напугал, просто не ожидал этого так скоро и сам испугался. Как юнец, право слово.
Он врал. Нагло, глядя мне в глаза, и стараясь убедить в своих словах. Нет, в то, что герцог был рад, я не сомневалась, действительно видела это по взгляду, но в остальное не верила. Не страх перед будущим отцовством был написан на его лице, нет, тут было нечто другое — тревога, раздражение и ужас перед неизбежным. Я слишком хорошо научилась читать его за этот месяц, чтобы поверить в столь убедительную ложь. Чего на самом деле он боялся? Что старался от меня скрыть?
— Ну скажи же уже что-нибудь, котенок, — он прижался к моему лбу своим, не переставая ласкать лицо и шею. — Не наказывай молчанием.
Кого он хотел успокоить этим проникновенным и умоляющим тоном — меня или самого себя? Как бы то ни было, я решила сделать вид, что поверила и простила.
— Хотела, чтобы ты узнал первым, — прошептала, повторив его жест и прикоснувшись к легкой щетине на его щеке. — Не знала, что так все обернется.
— Моя маленькая леди.
И вновь поцелуй, но уже бесконечно нежный, наполненный благоговением и благодарностью. Однако вместо спокойствия, сердце сковала тревога и предчувствие скорой беды, и впервые за время замужества, я не позволила себе полностью раствориться в объятиях, впервые выставила между нами своеобразный барьер. Знала, что обязательно почувствует, но отступать не собиралась, по крайней мере, не сейчас, когда обида была еще свежа.
