-Капитан, они слишком опасны, я бы не стал...
-Нет, подожди,— Клеменс жестом велел ему отступить назад, быстро подойдя почти вплотную к клавирцу. На предостерегающе поднятое оружие в руке Талиты он не обратил ровным счетом никакого внимания. Клинки изумрудных глаз высекали искры. — Я вижу, тебе известно гораздо больше о призе, чем положено.
-Даже если и так?
-Ты расскажешь мне все, а если увижу, что ты что-то утаиваешь, я выжму из тебя еще.
-Надо же, как страшно, Талита. Мне начинает здесь нравиться,— Эли протянул ладони, позволяя сковать руки. Никола заметил секундное замешательство в глазах Талиты, но по кивку Эли, оружие исчезло из его рук так же незаметно как и появилось.
-Твоя решимость делает тебе честь,— свысока капитан оглядел клавирца, и лишь бегло скользнул взглядом по телохранителю. Быстрый знак назад,— и в руке Салюция появились две пары наручников. Темно — синие, диаметром не больше запястья, они соединялись тонкой цепочкой. Но Никола был уверен,— разорвать ее нелегко, если вообще возможно. Сведя ладони вместе, Эли позволил сковать себя, и лишь после этого Талита повторил его жест. — Следуй за мной,— капитан, не оглядываясь, последовал к дверям.
У порога Клеменс задержался, обратившись к Николе.
-Поздравляю. Один или с помощью, но ты прошел это испытание. Бывали Регаты и без победителя,— никто не мог преодолеть все препятствия. Я должен вам кое-что и вы получите это сегодня вечером. Ждите, за вами пришлют. А пока отдыхайте. Девочкам нужно ваше общество. Можете навестить их. Дилси,— обратился капитан к застывшему механику,— благодарю за проделанную работу. Получишь премию у Кассия.
Оставшиеся в молчании проводили взглядом необычный отряд, возглавляемый Салюцием Тиррелином. За ним шли десять приставов, между которыми Эли, сопровождаемый мрачным Талитой. Замыкающими — двое из личной охраны капитана и он сам.
Часть 4
-Никола, Оля! Мы уже все знаем, Лицис сказал нам по связи!— совершенно позабыв о вышивании, которым она занималась, сидя за столом у окна, Светлена бросилась навстречу брату и сестре. Дилси, усмехнулся, прислонившись к дверному проему, не позволяя ему закрыться. Он выглядел несколько смущенным столь неожиданной встречей.
Глаза Николы нашли Софию. Долгий миг она просто сидела не двигаясь на краю кровати, отложив в сторону какой-то рисунок. Гордость в девочке явно боролась с радостью.
'Когда-нибудь,— подумал Никола,— эта девочка вырастет в гордую и упрямую девушку, которой так трудно будет также сложно признать свои ошибки, как и сейчас'.
-Совсем забыл,— Никола исподтишка подмигнул сестре и Дилси,— мы с утра ничего не ели. А что если нам сейчас устроить небольшой праздник?
-Конечно! — захлопала в ладоши Светлена, бросившись к кровати, чтобы взять сумочку, с которой она никогда не расставалась.
-Пошли же,— сестра потянула за руку застывшую Софию.
-Подожди,— высвободившись, девочка пристально посмотрела на Олю. А потом, быстро собрав в серебряный пенал цветные мелки и карандаши, она взяла в руки то, что рисовала. Подойдя к Оле, вручила свое творение. Девушка неловко взяла лист, не ожидая такой смены настроения, а потом взглянула на изображение.
-Никола, взгляни, это же прекрасно!— подняв взгляд на стоявшую в ожидании девочку, она легко потрепала ее по голове.— Если это знак примирения, то я сама должна извиниться за то, как обращалась с тобой утром. Но если с таким серьезным видом будешь есть на празднике вишневый пирог, мне придется снова воспитывать тебя.
В притворном испуге девочка взглянула на Николу, стоявшего за спиной Оли. Тот с улыбкой покачал головой.
-А там действительно было скучно? — София по очереди взглянула на Олю и Дилси.
-Очень скучно и очень шумно.
-Но Никола был лучше всех?
-Конечно,— тепло улыбнулась Оля. Она сама не могла сейчас объяснить, почему теперь, после целого дня проведенного в напряжении, с этими близняшками она ощущала такое умиротворение. Она просто предвкушала маленький импровизированный праздник, устроенный теми, кого она любила.
А на картине, нарисованной нетвердой детской рукой планер устремлялся в небо, почему-то изображенным голубым с белыми пятнышками. У двух фигурок, выглядывающих из иллюминаторов, ясно угадывались немного всклоченные волосы Николы и ее две косы. Оля решила, что позднее обязательно расспросит Софию об этом необычном небе и о значении яркого желтого полукруга, который находился в верхнем правом углу. На солнце он был не похож.
Часть 5
— Как твое имя?
Эли с тоской оглянулся на закрывшийся за ним бутон розы двери, туда, где остался Талита. На самом деле он поступил так только после молчаливого знака, понятного лишь им двоим. И Эли сомневался, что если его верный телохранитель поймет, что господину нужна помощь, преграда в виде двух вооруженных людей и наручников помешает ему войти. По едва заметной вибрации пола под ногами и кругам расходящимся по поверхности воды в хрустальном кувшине на низком столике рядом с амортизированной сетью— кроватью, Эли догадывался, что Миллифьори уже поднялся в воздух.
-Эли Медиана,— рассеянно откликнулся юноша, с интересом рассматривая нехитрую обстановку комнаты. Судя по всему капитан довольствовался малым. Если бы не табло связи со всеми системами и службами корабля, в виде небольшого овального зеркала, он бы ни за что не поверил, что это каюта принадлежала октавиану. Но тонкий браслет на левом запястье Клеменса,— многофункциональное устройство, и в то же время неброское украшение,— был почти точной копией его собственного. Он выдавал во владельце не просто клавирца, а главу дома Таллигон.
— Кем тебе приходится Магистр?
— Если это имеет значение, я ее сын.
-Вот как, любопытно. Она послала тебя захватить девочек?
-Я не понимаю вас, глава дома Западного ветра.
-Этот титул мне больше не принадлежит.
-Но вы все же октавиан, а значит я могу обращаться так,— отозвался Эли, оглядывая строгую, почти безыскусную обстановку каюты. Те же золотистые приглушенные тона, лишь слегка оттененные неброским геометризированным синим орнаментом по верхнему и нижним краям стен.
-Хотел заметить, насчет вашего юного связного. Вы многим обязаны ему и его сестре. Намного большим, если я не ошибаюсь, чем то, что вы держите в руках. Ведь их фамилия Валентина? — Эли хлопнул в ладони, как бы решив некую задачу.
-Тебя это не касается,— отрезал капитан. Вертя в руках коробочку, в поисках того единственного места, при нажатии на которое можно быть как он считал открыть тайную пружину замка.
-Неужели, вы им так ничего и не сказали? Это жестоко с вашей стороны. Даже для вас.
-Не тебе учить меня морали. Не тебе и твоей матери.
-О, прошу вас, не вспоминайте о ней. Речь сейчас о другом,— Эли поднял ладони.— Но все же, насчет Валентина. О них известно не меньше, чем о вашем подвиге,— Эли постарался придать голосу немного больше почтения, и это ему почти удалось.
Рука Клеменса потянулась к браслету, словно он хотел вызвать охрану, но в последний миг почему-то передумал.
Подумав, Эли опустился в кресло.
— Разве я давал разрешение?— сам капитан уже сидел за отливающей всеми оттенками зелени поверхностью стола, который без всякой видимой опоры висел рядом с каплей окна по которому стекали блики закатного света. Эли приподнял край маски. Теперь окно уже не казалось просто размытым пятном, каким было бы день назад. Кажется, наконец, зрение понемногу адаптировалось к свету Сансиона. Совсем скоро он уже сможет обходиться вовсе без нее.
Эли и не подумал вставать.
-Догадываетесь, что в ней? — спросил он у капитана.
-А ты? — искоса взглянув на примирительно улыбнувшегося Эли, Клеменс откинулся в кресле.
— Возможно то, что вам нужно сейчас больше чем все остальное. Могу я дать совет?— спросил Эли, наблюдая за вертевшейся в руках Клеменса коробочкой.
-Это зависит от того, насколько он покажется мне приемлемым.
— Только не поймите меня превратно, капитан. Хотя бы выслушайте. Именно такие коробочки — излюбленный способ матери посылать дары тем, кто ей не нравится.
На миг Эли испугался, что пальцы Клеменса слишком сильно сжавшие хрупкую на вид коробочку, повредят ее содержимое. Но справившись с собой, капитан обратил ровный и почти спокойный взгляд на клавирца.
-Хочешь сказать, что ее можно открыть только печатью дома? Если это так, ответь мне, Медиана, что мешает убить тебя прямо здесь, сейчас, на глазах у тех, кто потерял все, что было им дорого по прихоти одного единственного человека,— твоей матери? А потом я пошлю ей прядь твоих волос в этой маленькой коробочке.
-У меня нет ответа на этот вопрос, должно быть ничего,— равнодушно откликнулся Эли.— Я верю, что вы бы так и поступили, если бы не одно обстоятельство.
-Да, и какое же?
-Что если вы поймете, что ошиблись, после того как откроете крышку?
-Твой голос, интонации и оттенок речи говорят мне о том, что ты уже открывал ее. Значит, ты знаешь. Итак, что в ней?
-Именно то, что я оставил там. Но это не оружие смерти.
— Ты тот анонимный гость, что предложил приз в этом году, назвав его 'ключ к ветру'? — в глазах капитана блеснул опасный огонек.
— Я надеялся, что он вам понравится. Примите его как подарок на мою будущую триаду рождения.
— Ты смел, раз говоришь те же слова, что и десть лет назад твоя мать. Не ожидаешь ли ты, что я поверю в эту тонко выстроенную игру слов? — капитан заставил ладони лечь спокойно.
-Вы уже это сделали. Потому что знаете, если бы я лгал, то сказал бы все намного короче.
-Эту игру я знаю не хуже тебя, но на Сансионе ей нет места. Она — порождение Клавира и бесполезна здесь.
Поколебавшись еще несколько секунд, капитан снял браслет с запястья.
-Ты знаешь, что не проживешь и минуты, если то, что я найду там,— будет смерть Прежде, чем я она убьет меня, я успею отправить тебя следом. И телохранитель тебе не поможет.
-У Талиты будет совсем иное мнение на этот счет. Ну, хватит о грустном.
Еще некоторое время капитан как будто колебался, но потом поставив шкатулку на стол, положил браслет на нее. Пальцы его быстро коснулись трех завитков золотого стебля, выгравированных на нем. Эли старательно делал вид, что рассматривает свои наручники. А в следующие мгновения каюту наполнили чарующие звуки. Всего несколько секунд невидимой музыки, вспышка неяркого малинового света и вслед за этим легкий щелчок со стороны шкатулки, означавший, что задуманное Эли удалось.
Можно было просто проникнуть на корабль еще при первой встрече с Миллифьори и отдать голограмму капитану. Но возможность увидеть потрясенного до глубины души Клеменса Таллигона стоила еще двух дней ожидания. Тот совершенно не скрывал своих чувств. Долгое мгновение капитан просто смотрел на прекрасное изображение, что мягко мерцало у него на ладони, а потом прикрыл глаза рукой.
-Где ты ее нашел?!
-Прямо там, где вы ее оставили. В доме Западного ветра.
-Зачем ты лжешь? Такого дома больше не существует,— горькие нотки прозвучали в голосе капитана. Неожиданно для себя Эли увидел в его глазах молчаливый упрек.
-Что ж, быть может вы поверите мне, если я скажу, что вот уже десять лет предел западного ветра считается запретной территорией. Сама мать ни разу не посещала его.
-Как такое возможно?
-Должно быть она несколько суеверна или все еще боится напоминать о прошлом своим посещением тем, кого она поставила на колени за все эти годы.
-Боится? — капитан позволил себе горько усмехнуться и выключил голограмму, в последний раз нежно коснувшись призрачного лица Тианы. — Ответь мне, Медиана, почему ты это сделал?
Извлеченный из складок рукава веер раскрылся в ладони Эли. Коснувшись губами его острейшего края, он произнес:
— Я не стану говорить, что мне не по нраву политика моей матери или что я хочу присоединиться к безнадежном делу, такому, что ведете вы. Знаете, мир это такое интересное место, я и не представлял, что он настолько разный. Я просто хотел увидеть его поближе. Архивы и записи в Мемории, и даже прямое наблюдение в День Арены — это совсем не то.
Капитан отрицательно повел головой:
— Ты не похож на сына магистра. Быть может слишком не похож, а потому должно быть это правда. Но словами ты жонглируешь мастерски, так же как играешь с ветром в танце с веерами.
-А, так значит вы слышали о моем выступлении? — радостно склонился вперед Эли.
-И точно так же как можешь заворожить движениями своего оружия, ты до бесконечности можешь уводить разговор в ту сторону, куда нужно. Все, можешь идти,— и капитан отвернулся от него, будто потеряв всякий интерес. Пальцы его непроизвольно поглаживали приоткрытую крышку шкатулки. -Я назначил Николу твоим телохранителем,— добавил капитан.
-Да? Благодарю, хотя у меня есть Талита. Но все равно, это очень великодушно с вашей стороны.
-Наручники с тебя снимет один из охранников за дверью.
-А где мне найти юного секста? Мне еще не удалось поздравить его как следует.
-Не вздумай рассказать ему о прошлом,— жестко произнес Клеменс.
-Ну разумеется, это ваша привилегия. Валентина принадлежат дому Таллигон,— Эли церемонно отдал знак прощания. Почти уже у дверей, капитан остановил его.
-Постой, что раньше было в шкатулке?
-Успокойтесь капитан, то, что я никогда бы не использовал против вас. Она предназначалась другому.
Глава 9 — Побег
Часть 1
(Королевская тюрьма Габриэль)
Галина приподнялась и села на жесткой узкой койке, подтянув к себе ноги. С тоской она оглядела камеру, освещаемую лишь маленькой газовой горелкой, подвешенной под потолком. Поежившись от холода, она плотнее закуталась в куртку от мундира. Здесь, глубоко под землей, воздух был влажным и густым. На грубо отесанных каменных стенах выступали капельки воды, неизвестно каким чудом просачивающейся сюда. Камера пять на пять шагов, железная койка, ввинченная в стену и все. Достаточно для государственного преступника, как считал военный трибунал.
Еще день до суда, который вынесет ей приговор. Конечно же смерть для той, которая своим предательством позволила Данамир выиграть эту Арену. Во дворце все считали так. Разумеется, те, кому это выгодно, постараются убедить в ее вине весь Габриэль. Гнев народа будет направлен на одну фигуру, не позволив другим мыслям зародиться в головах людей: а насколько само правительство и командование виновато в этом поражении?
Сердце Галины сжималось, когда она думала о том, что герцог не останется в стороне. Тень ее вины падет и на него, и невозможно ни переслать письмо, ни рассказать как все произошло. Только бы узнать, что с дочерьми все хорошо. Услышит ли она об их судьбе, до того, как вынесут приговор? С исполнением тянуть не станут. Несомненно, в городе уже нарастало смятение. Люди не были готовы к такому исходу сражения, успокоенные заверениями и клятвами военной верхушки. Самоуверенность и самонадеянность Натанеля Ростау привела к этому поражению.
Галина прикрыла глаза, снедаемая тревогой и ощущением безнадежности собственного положения. Тишина, какая жуткая тишина. В этой части королевской тюрьмы, содержали государственных преступников. Она располагалась на самом нижнем ярусе. Длинный коридор вел к винтовой лестнице, что выходила на второй этаж. Внутреннее устройство тюрьмы было особенным: чтобы попасть на верхний ярус, сначала нужно пройти по коридорам всех остальных. "Так глубоко",— думала она.
