Восстановляшка2

— А вы делали такие операции раньше?

— Лично я не хирург — нет, да и это слишком сложно для человека. Хотя насколько я слышал — трансплантология как наука зародилась в СССР, где-то в эти времена.

— Был у нас один писатель, который про собачье сердце написал — очень занимательная книжка.

— Классика, — покивал я, — очень популярная. Потом ещё кино сняли — очень талантливо сыгранное.

— Читали?

— Нет, смотрел фильм. Умная вещь — насчёт пересадки органов там конечно ахинея — приживётся орган или нет — не сможет сказать даже самый опытный врач — ДНК бывают несовместимы и начинается отторжение. Хотя если так подумать — произведение гениальное, жаль, что советская власть его не поняла.

— И что по вашему не поняла?

— Критику. Острую, едкую, но всё же, критику, которая обличала то, что называли впоследствии горлопанным, или базарным коммунизмом. Вообще, имею такое мнение — что могущественное государство — не должно не то что бояться критики — а вообще не обращать на такие мелочи внимания. Как слон на комаров не обращает. Яркая реакция на подобное — очень сильно влияет на народ — потому что если среагировали — значит есть пробитие, задело. К таким вещам неприменима бытовая логика. Борьба с разного рода всякими диссидентами-либералами в СССР была жёсткой, яркой, но проводилась методами глупыми и показывала скорее бытовое отношение к политике в верхах. Эффект она дала строго обратный — чем больше боролись — тем больше была эффективность даже самой лёгкой критики.

— Думаешь?

— Знаю точно. В моё время государство просто не обращает внимание на горлопанов, на критику — критиковать власть можно только в путь, кому и как угодно. Поначалу это было шоком, но потом, видя, что их вопли никто кроме таких же как они, не слушает — просто наплевали. Они быстро потеряли политический вес, превратившись в изгоев. Народ в своей центральной массе — будет на стороне государства, страна и менталитет у нас такой. Люди с неадекватным и антипатриотичным взглядом — не найдут поддержки. Даже если народ не одобряет единогласно и единодушно политику и решения — это создаёт иллюзию свободы выбора и свободы слова. Иллюзия свободы слова — пропагандистский инструмент — когда высказывается мнение, которое нельзя не высказать и нет других вариантов — остаётся ощущение что это чужие слова, сказанные вынужденно. Когда слова говорятся вопреки — то есть вопреки политике государства, вопреки разрешённому — создаётся иллюзия их правдивости. Эдакий образ правдоруба. Поэтому цензура, действующая методами запретов — играет на руку оппоозиции и против официальной стороны.

— Это интересная мысль.

— Рабочая главное. Решения, полученные в результате конкурентной борьбы — кажутся более легитимными, их больше уважают. Абсолютно то же с выборной системой. Суть не в чьём-то волеизъявлении — хотя и оно тоже. Решение, принятое без вопросов и обсуждений — единогласно, это только звучит как что-то нужное — но воспринимается... не очень. Как что-то навязанное — а значит не очень легитимное, необязательное. Чем жарче спор — тем больше от принятого решения чувства победы в споре и тем больше у него ощущения нужности. Значит, его протащили вопреки сопротивлению — значит это правда было нужно и за это боролись. Такое уж у нашего народа понимание.

— Это тоже интересная мысль.

— Так, давайте приступать к лечению, чем раньше начнём — тем быстрее закончим. Ваш график придётся сильно нарушить.

— Это может сказаться на военной обстановке.

— Я могу немного компенсировать, отвлечь немчиков ненадолго.

— Интересно, каким образом?

— У меня около базы на всякий случай стоит несколько пусковых установок с крылатыми ракетами. Четыреста ракет в контейнерных блоках, с термальными боеголовками. Могу обеспечить небольшую передышку — вдарить по штабам и оперативным складам фрицев — это не остановит, конечно, наступление, но на день-два они будут заняты.

— Вы всё предусмотрели.

— Ну это я держал на всякий случай. Подниму в воздух ударные беспилотники и крылатые ракеты. Приступим?

* * *

А вот Лаврентию Палычу пришлось несладко — про товарища вождя народов вообще промолчу — Горыныч забрал его в медблок, пригнал пару медицинских роботов и занялся своим чёрным делом — а у Лаврентия Палыча ситуация была не такая плохая, поэтому я достал из шкафов с дюжину баночек с лекарствами, ингаляторы, и притащил это всё в пакете к столу — за дверью в операционной слышалась возня, а мы не вмешивались.

— Лаврентий Палыч, ваши дела не такие плохие как у товарища главнокомандующего, поэтому обойдёмся медикаментозным лечением. Для начала — вот эти таблетки, — я выставил батарею баночек, — принимать каждый день — на банках написано, какую сколько.

— От чего это?

— По порядку — вот эта — укрепляет сосуды — очень сильное лекарство, хорошо действует. Вот эта — сердечное — эффективно оздоравливает сердце — довольно многопланово, нормализует работу мышц в целом. А вот эта мазь — положил я три тюбика, — эффективно действует на суставы. Далее — порошки из пакетиков в этой коробке — добавляются в чай, имеют лимонный привкус и укрепляют иммунитет — очень сильно укрепляют — простуда за день проходит, с серьёзными вирусами не справятся. Очень хорошо улучшают самочувствие. И вот этот порошок в зелёном пакетике — принимается тоже с чаем — имеет очень сильное обезболивающее действие — помогает при головной боли. Наконец перейдём к тяжёлой артиллерии — вот эти таблетки — растворять в чае или горячей воде — не в кофе — имеют апельсиновый вкус, и очень сильное действие на организм — ободряющее. Стимулятор — помогает работать головой, улучшает внимание, реакцию, память, снабжает мозги всем необходимым для работы и активизирует сознание в целом — но действует временно — час-два активности, а потом наступает сонливость и апатия. Примерно на шесть-восемь часов.

— Как кофе?

— Кофе только тахикардию даёт, а эта штука действительно сильное вещество. Применять его не чаще раза в неделю — это обязательно. Если применять чаще, а тем более постоянно — то эффект будет обратный — без него вы будете тупить страшно, и придётся его пить постоянно, чтобы оставаться в сознании. Если подсесть на такое вещество — то очень быстро станете овощем, это почти наркотик — только привыкание вызывает не биологическое, а психологическое. Хочется прочистить голову и стать умнее — и дальше пошло-поехало.

— Интересно, откуда вы такое взяли?

— Вещество природное — оно вырабатывается из очень мощного наркотика, которым растения отупляют животных и делают их своими невольными защитниками. После очистки от наркотического вещества и выделения компонентов, влияющих на сознание — их разбавили корректорами, добавили несколько новых веществ — и большое количество веществ, необходимых чтобы усиленная работа мозга не высушивала его — аминокислоты, витамины, и ещё с полсотни названий, которые я даже не смогу выговорить. Получившийся ментостимулятор всё равно опасен — на него легко подсесть. Поэтому одна таблетка в неделю — и никаких других вариантов.

— Понял, буду очень осторожен.

— Применяйте по достойным случаям. Ну и напоследок — возьмите это, — я поставил на стол ящичек.

— А там что?

— Тут, — я открыл его, достав содержимое, — медицинский прибор, очень продвинутая штука — я понятия не имею, как он работает — слишком сложная физика, наукой необъяснимо. Оно создаёт поле, вроде магнитного, которое улучшает самочувствие и скорость регенерации, и влияет на активность клеток, улучшает обмен веществ и замедляет старение. Насколько я понимаю — это влияет на ДНК в процессе деления клеток.

— Невероятно.

— Я такого же мнения. Прибор требует питания — где-то два киловатта энергии потребляет постоянно, установите где-нибудь дома или на работе — будет полезно.

— А можно ещё одну штуку попросить?

— Нельзя.

— Нельзя?

— Это техника явно необычайного уровня. Хотелось бы конечно такие пользовать — но надо понимать — это явное читерство. То есть явно того, что не должно быть. Одна штука — уже очень много.

— Жаль. Что ж, не буду настаивать — а этот образец отдам в госпиталь, в реанимационное отделение. Там эффект будет максимальный, — вздохнул Лаврентий Палыч.

Я пожал плечами — кто из нашего будущего правительства поступил бы так? Никто. Вообще никто.

— Тогда оставлю один у товарища Сталина, и всё. Кстати, ему ещё недели две отходить от операций.

— Работать сможет?

— Сможет. Горыныч там расстарался.

— Кто?

— ИИ-помощник. Я его создал для администрирования промышленности. Он попутно управляет всеми промышленными и медицинскими роботами. К слову, он управляет и восточной базой. Вы там и правда очень много лекарств выгружаете.

— Медицина — это самое ценное из всех приобретений. Благодаря вам у нас нет никакого дефицита лекарств, во всей стране. Даже аптеки полны.

— Очень хорошо. Так и было задумано.

— Долго ещё товарища Сталина будут оперировать?

— Его ввели в медикаментозную кому и готовят к операции — через шесть часов прооперируют, завтра утром он вернётся к своим делам.

— Тогда мне надо предупредить его секретаря. Я пойду.

— Лекарства заберите — и принимайте обязательно. Через три месяца проведём повторное обследование, если всё будет хорошо — то через год можно будет прекратить лечение.

— Год?

— Ну а что вы думали — вам не шестнадцать лет, организм порядком износился, ему нужна поддержка. А пока что давайте по вашему профилю договоримся о налаживании работы паспортных станций и терминалов наблюдения.

— У НКВД есть отряд, занимающийся спецсвязью — они займутся прокладкой кабелей.

— Это замечательно.

— У них будет много работы. Я подготовил к отгрузке кабели связи, установки мультиплексирования, уплотнения, оборудование АТС уже изготавливают. Очень удачный проект получился. И даже сельские АТС на сто номеров сделали. Укладка кабелей надолго станет муторным делом. Хотя тут есть хорошие новости — основную магистраль я решил сразу сделать оптоволоконной. С электронными модемами вдоль всей линии.

— Мне малознаком такой способ связи.

— Оптическое волокно — это сверхпрозрачный пластик, внутри которого передаются световые сигналы. Скорость такой связи ограничена теоретически на очень больших пределах — и зависит от модемов, какую скорость развивают компьютеры на концах кабеля.

— И что это нам даст?

— Плюс один сверхсекретный объект по всему советскому союзу — от Москвы до Челябинска, установка более трёх тысяч АТС — от ста до ста тысяч номеров, и бог знает сколько работы по доведению до абонентов телефонной линии. И наконец — почти неограниченное количество каналов на линии Москва-Казань-Свердловск-Челябинск. Настолько неограниченное, что можно отменять плату за межгород при звонках по этому направлению — линия будет разгружена. В более глобальном смысле... Система предназначена для передачи любых данных, в том числе цифровых — особенно цифровых. Отлично подходит для организации системы ПВО дальнего радиуса и возможного залёта потенциального противника с направления Японии и Китая. Дополнительный плюс — ничего не будет стоить передача любой информации — текстовой, телевизионной, радиоэфира, факса, когда появится полноценные ЭВМ — ещё и цифровой информации. Отдельно стоит упомянуть видеосвязь.

— Видеосвязь?

— Да, её самую. Основанную на аналоговых телетрансляциях — только не по радиоэфиру, а по кабелю — такой тип телевидения надёжнее. Аппарат никаких особых сложностей не имеет — уже имеющаяся у нас передающая камера и телевизор в качестве монитора. Системы видеосвязи не получили широкого распространения в аналоговую эпоху... Ладно, нам пора закругляться — мы уже часов пять здесь ходим, у меня ощущение, что вас там ищут.

— Вряд ли, хотя не исключено, — товарищ Берия встал, — мне нужно работать, ты прав.

* * *

* *

— Пойдём на крышу, посмотрим шоу? — зевнув, спросил я у товарища Власика.

Этот хмурый генерал ездил за вождём хвостиком — и ждал под дверью окончания шумихи. Я собственно занялся постройкой обещанного мини-завода радиоламп и радиокомпонентов — и не суетился — но поднялся на этаж, когда меня отвлекла от процесса воздушная тревога.

— Предлагаешь оставить товарища Сталина? — спросил он хмуро.

— Он пробудет там до утра как минимум. За закрытыми стальными дверьми — смысла под дверью ждать никакого нет.

— А если кто-то сюда проберётся?

— Я тебя умоляю, никто, а если попробуют — думаешь, моё жилище никак не защищено?

— Я не видел здесь охранников.

— Охранники и не нужны. Мало того что на входе пропускной режим — так тут ещё полным-полно скрытых систем. Ну-ка, Горыныч, открой все системы для отражения нападения в этом корпусе, — приказал я ИИ-помощнику.

Их было немало — но они были сокрыты на техническом этаже, что был под нами — часть больших плиток скрывала под собой выдвижные турели — мощные автоматические пулемёты, они были через каждые пятьдесят метров. Так что лязг, раздавшийся по всему этажу — сильно напряг товарища Власика. Стены тоже не были безобидными. Коридор перегораживала выдвинувшиеся из стены стальные штыри.

— Пойдём, весело будет.

— Хорошо, — ответил он.

— Нам на лифт. Слушай, тебе уже идти бы спать — главком никуда не денется. Тут жилой этаж — выделю тебе шикарные апартаменты.

— Подумаю об этом, — осторожно сказал он.

Ещё бы — кто я такой он не знал — но скорее всего знал, что два первых лица государства не пытались меня запугать — а это уже хорошо.

Мы пошли к лифту, который поднял нас на крышу. Здесь дул приятный прохладный вечерок — уже наступила ночь — на горизонте зашло сизо-синее марево уходящего солнца, виднелись звёзды. Видимость была очень хорошей. Ревела воздушная тревога — на крыше первого комплекса. Я прошёл по дорожке в сторону батарей ПВО. Они пришли в боевую готовность. Это десятки скорострельных пушек и нечто вроде корабельных установок ПВО — тридцатимиллиметровые шестистволки, которых тут было несколько десятков. Установки с ракетами тоже поднялись — ракеты были наклонного запуска — как у С-125, только закрытые в пусковые контейнеры.

По краям весь гигантский ТЦ обрамляла пунктирная линия орудийных башен универсальных орудий — калибра сто миллиметров. Это дальнобойная классическая артиллерия. Ночную тишину портил только сигнал воздушной тревоги — я же хотел посмотреть фаершоу — потому что как я и говорил — снарядов у меня как у дурня фантиков. А конкретно здесь — есть ещё и собственный портал передачи и собственные гиперконтейнеры-хранилища, внутри которых просто одуреть сколько этих снарядов. Установлены были пушки на крыше, на небольших возвышениях, чтобы гильзы стекали вниз, ну и для компенсации отдачи — каждое орудие стояло на силовом элементе, сделанном из почти неразрушимого металла, уходящим в фундамент здания. Слышалось жужжание, свист, шипение, элементы пушечной ПВО двигались, приходили в полное оживление. Красивее всего выглядела батарея орудий, установленная на соседнем, среднем корпусе, и оттого хорошо различимая — это стройная гребёнка орудийных башен, как на корабле, каждая с двумя стволами. Это часть механики орудия, питающегося по своему собственному конвейеру подачи боекомплекта.