Дарт Ветер

— Ваша милость, место ещё есть, разрешите взять ещё народу.

— Бери, но предупреди их, если замечу, что кто-то лезет к лошадям, выброшу за борт.

— Как можно Ваша милость? Это односельчане мои, дровами приторговывают, медяшку одну другую, зарабатывают. Да вот парень ваш, не даст мне соврать.

— Я предупредил, ты услышал.

Крестьяне толпою полезли на паром и сбились подальше от лошадей, паромщик сдержал слово, к лошадям никто не подошёл, хотя на Дату смотрели, раскрыв рты. Около часа, паромщики в шесть вёсел переправляли нас через реку. Наконец сбросили сходни, первыми на берег сбежали крестьяне. Затем мы свели лошадей, запрыгнули в сёдла и тихим шагом въехали на высокий берег. Дорога была чуть правей, и я направил свою пару лошадей к ней, Дата с тремя лошадями ехал следом. Навик был неплохим наездником, но он никогда не ездил одвуконь, я тоже не был сыном степей и очень быстро понял свою ошибку. От лишних лошадей надо было избавляться. Ладно, по любому надо доехать до города, здесь на берегу я ни покупателей не найду, ни цену хорошую мне не дадут. В общем, худо ли бедно ли, но наш караван продвигался к цели. Достичь города с такой скоростью было нереально, и поэтому я не сильно напрягался сам и не гнал лошадей, едем потихоньку и то хорошо. Часа через четыре, рядом с дорогой обнаружился луг, колодец, и опять пара крестьян, предлагали дрова и продукты для обеда. Лошади в принципе не устали, но в животах у нас давно утрясся завтрак и поэтому, я не долго раздумывая скомандовал привал.

— Что из съестного продаёте, спросил я у мужичков.

— Так вот, ваша милость, ушан свежезабитый, лепёхи утренние, молоко прокисшее, есть и свежее если желаете и не побрезговаете пить. Яйца свежие опять же. Вина, не хотите ли? Очень вкусное, нам на продажу купец его оставил. Две белки, за флягу. Берите ваша милость не пожалеете, купец говорил, такое и королю не стыдно налить. Не хотите? Жаль. Ушан за три медяшки. Остальное, десяток по медяхе. Опять же ягода сладкая лесная, дрова на костёр сухие по медной монетке.

Пока я торговался, Дато уже напоил лошадей, расслабил им подпруги и стреножив пустил пастись. Купив ушана (обыкновенного кролика), лепёшек, кувшин простокваши и дрова, мы расположились под деревом, Дато быстро зажег костёр, сухие дрова прогорели, дав нам отличные угли и через час мы уже жевали местами не дожаренного зайца, запивая его простоквашей. До города по моим подсчётам было ещё километров пятнадцать, двадцать, до ночи доехать мы не успевали, и я решил остаться на ночь здесь, благо дрова для костра остались, а на полный желудок трястись в седле категорически не хотелось. Крестьяне, не дождавшись с переправы путников собрались и вскинув на плечи коромысла с продуктами подались по какой-то тропинке к себе в деревню. Так я по началу подумал.

Под утро на нас напали. Спасло нас то, что я в это время не спал, поменялся с Датой половинками ночи, и когда лошади вдруг забеспокоились, я отполз от еле тлеющего костра, разбудил слугу, объяснил шёпотом ситуацию, и короткими перебежками добежал до нашего табуна. Лошади учуяв знакомый запах хозяина, успокоились, но всё равно с опаской смотрели в ту сторону, в которую вчера вечером ушли крестьяне. Я не стал ждать прямой атаки, а жахнул ветром и вскинутым кулаком в том направлении, треск сломанных деревьев, и вопли раненных грабителей усладили мой слух. Скажу вам честно, совесть моя не протестовала, а вот нехер, ночью без предупреждения по гостям ходить. Нежданный гость ночью хуже, ну вы знаете кого он хуже.

Стоны не затихли до утра, а утром я прошелся в направлении своего удара стихией. Такое впечатление, что по площадке отработали миномёты, разбитые в щепу деревья, под которыми то тут то там валялось до десятка тел, некоторые уже отошли в мир иной, а некоторые ещё были в той кондиции, когда их можно было порасспросить о делах их скорбных. Тем более, что в груде искорёженных деревьев я углядел остатки чьей-то кареты. Подозвал слугу. Вытащили на свет божий и связали, трёх скулящих от боли грабителей. Один из них, предлагал нам вчера вино для королевского стола.

— Вино говоришь и королю не зазорно выпить? Серьёзно тут у вас дело поставлено, и кто из вас атаман?

— Да вон он, на суку нанизанный висит, не погубите ваша милость, он силком нас заставлял.

— Ну да, ну да. До хутора далеко ли, кто на охране остался?

— Трое там ваша милость, ну и бабы наши, детки опять же, скотина какая никакая.

— Давно на хуторе живёте?

— Четвёртый год,

— А вином торгуете сколько? Грабители сникли, поняли, к чему я веду, и замолчали.

— Молчите, ваше право. Я вот дождусь каравана с переправы, отдам вас и вот эту дверку от кареты купцам, они вас в город довезут и стражникам отдадут, там вы вас быстро разговорят. Хутор я целым не оставлю, чую крови на вас если не море, то реки точно.

Тем временем на луг выехал первый воз купеческого каравана, увидев нас, охрана подъехала с вопросами,— что случилось, почему людей связанными держим, права человеков не соблюдаем.

— Старшего обоза ко мне живо. Если купец с вами его тоже. Бегом мать вашу! Я закрутил вихрь вокруг себя, обозначая крайнюю степень раздражения. Мигом прибежал человечек.

— Ваша милость, купец Дипл к вашим услугам, что случилось?

— На меня напали, вот трое оставшихся в живых грабителя, вот обломок кареты, там дальше по тропе их хутор, мне нужны трое добровольцев на зачистку змеиного гнезда.

— Я дам десяток ваша милость. Вдруг их там много.

— Хоть все идите, золото и серебро моё, всё остальное ваше.

— Согласны ваша милость, в этих местах зимой два обоза пропало, товару несчитанно. Мои знакомцы пропали.

— Арбалетчики есть?

— Дорога штучка. Мы по старинке луком пользуемся.

— Тогда трое лучников, остальные кто во что горазд. Пошли, тут не далеко.

И правда, метров сто тропа вилась по перелеску, потом вдоль небольшой речки с километр, перешли через мостик из четырёх брёвен и вот он хуторок. Три землянки, небольшой домик, и два приличных размеров сарая. Отправив шестерых с мечами и копьями в обход хутора с приказом всех возвращать на хутор несогласных колоть на месте, с лучниками осторожно стал приближаться к постройкам. Нас никто не ждал. Охрана дремала, греясь в утренних лучах солнца, бабы занимались хозяйством. Так что когда я пнул, первого попавшегося под удар ноги дремавшего злодея, он спросонья просто отмахнулся от меня рукой.

— Вяжи его!

Этого связали. А вот двое других, увидев чужаков на хуторе, принялись взводить арбалеты, но не успели это сделать, две стрелы с десяти шагов, отправили их на перерождение. И вот тут-то начался настоящий шабаш, бабы вместо того чтобы спасться бегством, спасая себя и детей, вдруг похватали вилы, косы, и прочий сельхозинвентарь пошли на нас в атаку. Старшие дети поддержали атаку матерей, вооружившись ножами и дротиками. Но! Магия рулит! Удар воздушным молотом смёл визжащую ораву с ног, и поволок их по полю навстречу выходящей из лесу шестёрке копейщиков. Копья замелькали, крики стихли. И в этой тишине я задал вопрос оставшемуся в живых охраннику.

— Атаман жил в этом доме?

— Да.

— Ну и лады,— и уже к лучникам, — я в дом, этого связать, кого найдёте живым тоже, потом займётесь трофеями. Вот это я зашёл!!! Атаман жил на широкую ногу! На стенах ковры! На коврах оружие, на полу шкуры, на шкурах сундуки и хороших размеров ложе, а в подвале на цепях девы! Три штуки!

— Кто вы красавицы? Как очутились здесь? Прошу прощения не представился, Иван дье Гриж, шевалье, проездом в Стивессу, ну и ваш освободитель, если не возражаете.

— Где это животное шевалье?

— Если вы про своего мучителя, то увы, он мёртв. Я сам бы его помучил с удовольствием, но не случилось. Есть четверо живых разбойников, с удовольствием отдам вам их на расправу. Сам не люблю грабителей, не поверите за три дня, меня два раза пытались ограбить. Потерпите немного, сейчас позову, кого ни будь, что бы он снял с вас ошейники.

— Ключи шевалье, где-то на стене с оружием висят ключи, найдите их. Нам бы не хотелось показывать себя сервам.

— Тогда потерпите немного, я постараюсь быстро найти ключи. Полчаса я хлопал по коврам ладонями в надежде услышать звон ключей, пока наконец не нашёл их под шкурой на полу у ложа. Всё это время я переговаривался с молодыми женщинами и они, рассказали мне свои немудрённые истории. Каждая ехала со своей тёткой или наставницей, одна к родственникам погостить, вторая наоборот возвращалась домой из гостей, третья ехала в монастырь, ибо была послушницей в женском монастыре. Не спасло ни дворянство, ни принадлежность к сёстрам сострадалицам (лекаркам-монахиням). Стоило им остановиться напоить лошадей у колодца, как на путниц налетала ватага разбойников. Молодые пошли на потеху атаману, остальные после недолгих издевательств грабителей, в бездонное болото.

— Ну вот, теперь вы свободны, приводите себя в порядок, а я разберусь с наследством, доставшимся мне от атамана. Прошу вас сударыни, колодец на улице, найдите ведра, тазы, искупайтесь, смойте с себя грязь заточения и забудьте, всё уже позади. Пойдёмте, я провожу вас до колодца, не бойтесь, никому вы сейчас неинтересны, все заняты поисками награбленного имущества, разбойники частью мертвы, частью пленены. Довёл женщин до колодца, помог набрать им воды в корыто и оставил их там приводить себя в порядок. Поймал первого попавшегося бойца и дал ему задачу привести сюда моего слугу с лошадьми, ну и сообщить обозу о нашей победе. Боец начал было пререкаться со мной, мол,— ваша милость мне не начальник, но после того как он своей челюстью ударил мой кулак, заткнулся, и рысью припустил в сторону тракта. Через час на хуторе было не протолкнуться. В сараях нашёлся награбленный бандой товар, и купец по нашей договорённости, грузил свою часть добычи на найденные где-то телеги. Неподалёку нашли стадо волов и небольшой табун лошадей, мне прикатили пару телег, полагая, что лошади у меня есть и мне тягловые животные не нужны. Я тут-же, обломал купца, объяснив ему разницу между верховой лошадью и тягловой, вскоре мне подвели четырёх битюгов таскавших когда-то кареты.

— Вот это другое дело! И не жлобься купец, я ведь по доброте душевной поделился с тобой, а ведь мог просто отправить тебя с разбойниками напрямую в город, а сам хапнуть всё, или ты думаешь, что мне не хватило бы сил самому разбойников положить? Так ты ошибаешься!

— Понял, ваша милость, кто ж не понял бы, после увиденного в лесу побоища.

— Ну и хорошо, что понял. Пусть мне их запрягут в телеги, я показал на битюгов, да подвезут телеги к крыльцу.

— Будет сделано, ваша милость.

— Дата. Обратился я к своему слуге,— сначала стелешь шкуры на дно телег, я за это время сниму со стен оружие, затем ты снимешь ковры и тоже застелешь ими телеги, затем грузишь сундуки. Ну а дальше видно будет, что будем грузить, я ещё не во всём разобрался. Давай начинай со шкур.

И пошло поехало. Я снимал и рассматривал оружие, чего там только не было, за четыре года грабежей, банда убила и обобрала минимум полтора десятка дворян, именно столько мечей я насчитал на стене. Боевые топоры, метательные топорики, кинжалы и арбалеты, копья и дротики, палицы и кистени. Глаза разбегались от такого количества разнообразного оружия. Завернули в тонкий ковёр, увязали, и вдвоём с Датой еле дотащили до телеги. С трудом затащили куль с оружием в телегу, и переглянувшись взяли перерыв на обед, женщины в это время перебрали одежду из открытого мною сундука, принарядились, расчесались, и с любопытством смотрели на наши мучения. Достав из наших мешков, несколько кругов колбасы, головку сыра, и несколько лепёшек, пригласил дам к столу. Дата налил нам в найденные в одном из сундуков серебряные кубки вина, и я на правах освободителя, произнёс тост.

— Дамы, слава богам всё закончилось. Вы живы и это главное, время всё лечит, пройдёт немного времени, и вы забудете этот кошмарный сон. По крайней мере, постарайтесь это сделать. За ваше здоровье и красоту!

— Мы обесчещены шевалье! Это невозможно забыть

— И кто кроме вас, это знает? Я? Так через пару дней мы расстанемся, а через месяц никто из нас не вспомнит наших лиц. Такова память человеческая.

— Вам легко говорить шевалье, а мы все трое носим по ублюдку, от этого зверя.

— Я молод дамы, что бы давать вам советы, но считаю, что ребёнок зачатый вами не при чём. Наполовину это ваш ребёнок, сможете ли вы убить свою половинку? Вырастите из второй половинки не зверя, а человека, и это будет самой страшной местью насильнику. Я ещё не полностью разобрался с наследством, а когда разберусь, то надеюсь, его хватит на небольшую компенсацию за понесённые издевательства. В разумных пределах конечно,— тут же поправился я. У меня есть несколько верховых лошадей, память о первой попытке меня ограбить, кто-то из вас поедет верхом?

— Разумеется, не в телеге же нам трястись.

— А я не умею верхом, призналась монахиня. Я в телеге поеду, мне так привычнее. И лошадьми я умею править.

— Вот и отлично. Пока посидите на улице, благо день тёплый солнечный, насиделись наверное в погребе. Сколько дней, сидели в погребе кстати?

— Дней! Шевалье, я сюда попала осенью, Малита зимой, А монашка весной. С нами была ещё одна дворянка, недели три назад её увели и больше мы о ней ничего не слышали.

— Дамы, и сестра, завтра мы будем в Борзуме, там расскажите о своих неприятностях начальнику стражи, а меня увольте от выслушивания о ваших неприятностях, всё, что я смог я сделал для вас. Дальше мы кушали в полной тишине. Пообедав, дамы поблагодарили меня за стол, и вышли на солнце, а я продолжил инвентаризацию наследства. Что сказать? Я теперь вполне обеспеченный человек, сундук с посудой, в основном серебро, но попадались и золотые изделия, сундук с мужской одеждой, куль оружия, шкуры, ковры, и наконец деньги. За четыре года атаман собрал три сотни золотых, и две тысячи серебряных монет. Кроме денег я нашёл шкатулку с золотыми и серебряными кольцами, серьгами, браслетами и цепями. Да, да, цепями, ибо назвать цепочкой изделие в палец толщиной, язык не поворачивался. Отложив по паре украшений и по десятку золотых монет, для дам, остальное я незаметно вынес и спрятал в своих перемётных сумках. Дата ещё раз прошёлся по дому, и погрузил пару мешков с какой-то мелочью. Которая по его понятиям была нам необходима в дороге.

— Господин, я нашёл себе обувь, разрешите мне её взять, Дата показал мне короткие сапоги.

-Нашёл, молодец! Спросил разрешение, дважды молодец. Разрешаю подобрать себе одежды столько, сколько в руках унесёшь. Действуй.

Наконец вновь образованный обоз тронулся, мои телеги ехали первыми, одной правил Дата, второй монашка, дамы и я верхом. Уже в сумерках, мы доехали до города, ворота уже закрыли, и поэтому обоз встал лагерем на специально отведённой для таких случаев площадке. Теперь уже горожане ходили между возов и телег, предлагая те или иные услуги и товары. Обиходив лошадей Дата, разжёг небольшой костёр, водрузил на него котёл и вместе с монашкой что-то соображал насчёт ужина. Я подошёл к болтающим о чём-то своём девичьем дамам, и вложил каждой в руки по кошельку с деньгами и украшениями.