Антитерра

Диктатор прошёл к столу, ответив на приветствие, согнув руку в локте и подняв ладонь на уровень плеча, небрежно ей взмахнув. Он бросил папку на стол, хитрым и настороженным взглядом исподлобья окинул собравшихся и, опершись руками на стол, чуть наклонившись вперёд начал:

-Что, чёрт побери, с Лемурией? Что происходит?

— В Аштарии и Магнаре, как мы и опасались, начался полномасштабный мятеж. Восставшие захватили военные склады с боевыми генераторами и атаковали подразделения регулярной армии. Большая часть коллаборационистов перешла на сторону мятежников. В остальных округах дело пока ограничилось беспорядками, однако для ...

— Где Бергмен-Квайт, где этот кретин? — злобно произнёс Ланарис.

— Я здесь, ваше превосходительство, — виноватым голосом произнёс высокий статный офицер, стоявший у противоположного края стола, виновато потупив глаза, украдкой поглядывая на Ланариса.

— Не вы ли мне месяц назад, — начал диктатор, злобно смотря на него, — как наместник восточной Лемурии обещали, что возьмёте ситуацию в Аштарии под контроль с двумя полками?

— Ситуация изменилась, ваше превосходительство, мы недооценили сепаратистские настроения в обществе.

— И тем не менее. Вы давали слово, и вам поверили. Вам было оказано доверие, которого вы не оправдали, поставив под угрозу все наши колонии.

Воцарилась тишина, диктатор, прикусив губу, внимательно посмотрел на карту.

— Восьмой армии прорываться на соединение с двенадцатой армией и сорок пятым танковым корпусом. После чего отходить на запад, на правый берег Сейланы.

— Ваше превосходительство, у повстанцев нет ни зенитных орудий, ни авиации, мы без проблем сможем снабжать по воздуху восьмую армию хоть до рождества. Восставшие плохо вооружены и практически не обучены, мы сможем раздавить мятеж.

Ланарис отошёл от стола и, заложив руки за спину, пару раз прошёл туда-сюда. Несколько раз посмотрел на стоявших вокруг стола офицеров, неизменно отводя глаза в пол. Потом вернулся обратно и заговорил спокойным расчетливым голосом, при этом будто продолжая обдумывать план:

— О попытках подавления мятежа не может быть и речи. Восстание со дня на день перекинется на соседние округа, скоро полконтинента будет гореть огнём. При этом в Лемурии у нас до неприличия мало сил. Абсолютно недостаточно для полномасштабной сухопутной кампании, а война на два фронта для нас самоубийство. Единственный шанс — это вывести войска на рубеж Сейланы и держатся там.

— Ваше превосходительство, вы предлагаете сдать без боя почти восемь миллионов квадратных вёрст территории с населением более миллиарда человек.

— Шаг назад — два вперёд.

— Но ... но на востоке практически нет сельскохозяйственных районов, там начнётся голод невероятных масштабов.

— Искренне на это надеюсь, — тем же спокойным голосом произнёс Ланарис. — А для того, чтобы полностью предотвратить возможность распространения мятежа на запад, нужно отправить колониальному флоту двенадцать лучевых бомб. Восемь использовать немедленно, остальные оставить для предотвращения возможности создания хоть какого-то подобия государства на оставленной нами территории.

— Вы хотите ...

— Прижечь калёным железом очаги заражения, как действуют при попадании любой заразы, в том числе и революционной. Думаю, основные инструкции вам ясны. Руководителем данной операции, назовём её эмм-м-м ... 'Немезида', назначается разжалованный в генерал-майоры Бергмен-Квайт. Надеюсь, он понимает, что для него это последний шанс реабилитироваться, — диктатор пристально посмотрел на бывшего наместника.

В зале повисло молчание, удар лучевыми бомбами по городам был процедурой обычной, а вот сдача такой огромной территории без боя — это было крайне необычно. В

последнее время диктатор стал вести себя странно, как будто он имел в руке козырь, применение которого смогло бы окончить войну, а потому её ход был уже второстепенен.

— Думаю, все могут расходиться. Стойте, где министр финансов?

— Я здесь, Ваше превосходительство.

— Я надеюсь, уже началась чеканка золотых червонцев.

— Да, Ваше превосходительство. Тем не менее, я считаю, что это чрезмерная предосторожность.

— Хотите сказать, что с нашей финансовой системой всё в порядке, — диктатор с показным недоумением посмотрел на министра и тут же заорал. — Да вашими фантиками подтираться стыдно. Если у нас не будет валюты напрямую привязанной к золоту, нашей экономике конец. Вам было предоставлено полное право распоряжаться государственными золотыми запасами, и если к концу месяца я не увижу отчеканенные червонцы, ваши действия будут рассматриваться или как глупость или как измена, впрочем с одинаковыми для вас последствиями. Свободны все, кроме председателей продовольственного комитета и академии наук, а так же верховного канцлера.

Офицеры медленно вышли из комнаты, остались только четверо: диктатор и названные им личности. Канцлер сел за стол. Ланарис, заложив руки за спину и сцепив их в замок, прошёлся к окну:

— Чёрт возьми, этот мятеж путает нам все карты. Всё, что нам осталось, так это продержаться до отправки экспедиции, а тут чёрт знает что.

— А если на Антитерре не будет обнаружена жизнь, если она не пригодна для колонизации, — произнёс канцлер, пристально смотря на Ланариса.

— А тогда, — диктатор резко развернулся, быстро прошёл к столу и, встав напротив канцлера, опершись руками на стол, пристально посмотрел на него. — Тогда нам останется только пуля в лоб.

— В государственном резерве осталось только двадцать четыре миллиона тонн зерна, Ваше превосходительство, — начал глава продовольственного комитета.

— Но этого хватит ... — Ланарис резко развернулся и посмотрел на него.

— На две недели в случае полного перехода на снабжение из запасов.

— Если в этом году будет неурожай — мы погибли, — сокрушённым голосом произнёс диктатор. — Мелерьян, я надеюсь, хотя бы постройка корабля для экспедиции идёт по графику.

— Так точно, Ваше превосходительство, — произнёс глава академии.

Диктатор, сложив руки в замок за спиной, подошёл к окну, пристально вглядываясь в раскинувшийся до горизонта город.

— Антитерра — наша последняя надежда, — произнёс он суровым голосом, обернувшись к находившимся в комнате.

— Ваше превосходительство, а как насчёт кандидатов для экспедиции?

— О, не беспокойтесь, об этом я позабочусь.

Глава четвёртая

ВЕТЕР ПЕРЕМЕН

Утром, позавтракав у себя дома, собрав свои небольшие пожитки и сдав ключи от своей каморки, Адриан Валенрод направился на найгосский вокзал.

Здание вокзала стояло ещё с довоенных времён, когда Найгос был имперской столицей. Тогда это было второе по значимости здание столицы после императорского дворца. Сюда приезжали делегации союзников подписывать договора и враги подписывать капитуляцию. Он стоял на другом конце центральной улицы города, начинавшейся у дворца.

Валенрод прошёл весь путь от дома пешком. На нём было чёрное пальто, как обычно. Но на этот раз оно было расстёгнуто, и его край развевался на ветру. В руке он нёс небольшой саквояж со всеми вещами, которые собрал с собой. Он шёл твёрдым, уверенным шагом, словно свысока смотря на проходивших по улице людей. Теперь всё должно было быть иначе, он покидал этот материк, где творилось чёрт знает что, называемое по какой-то старой привычке мировой войной, хотя оно являлось чем угодно только не войной. По крайней мере, так думал Адриан, воспитанный на Аквилонских кинохрониках о прошлых победах его страны.

Так или иначе, теперь он сможет, хотя бы на время, забыть это, как страшный сон. Сейчас его, лейтенанта Адриана Валенрода вызывает к себе не кто-нибудь, а лично Его превосходительство, диктатор Александр Ланарис. Значит, он ещё чего-то стоит, значит, ещё ничто не пропало.

Впереди показался украшенный барельефами фасад вокзала, виднеющийся из-за голов разношёрстной толпы, собравшейся на площади. Адриан быстро добрался до дверей и вошёл внутрь.

Потолок и большая часть стен были расписаны картинами из жизни крестьян и рабочих, ныне эти картины потускнели, местами и вовсе краска опала вместе со штукатуркой. В зале было полно людей, все скамейки были заполнены, как и остальное пространство помещения. Все, кто мог покинуть город, покидали его и уезжали на север континента, подальше от линии фронта. У каждого входа и выхода, как в город, так и к поездам стояли солдаты-коллаборационисты с винтовками.

Адриан снял пальто, сложив и перекинув его через руку, чтобы была видна военная форма, и пробрался к кассам. Растолкав очередь, подошёл к окошку, достал значок в виде герба республики. Всё, чего ему сейчас хотелось, так это убраться отсюда поскорее. Гул, крики, детский плач вместе с духотой и полумраком, царившим в зале, могли кого угодно свести с ума.

— Один билет до любого из северных портов, — произнёс Адриан, пытаясь перекричать шум в зале, и приложил к стеклу значок.

По ту сторону сидела явно немолодая женщина, не растолстевшая только благодаря голоду и карточной системе. Она презрительно посмотрела на Валенрода и гнусавым голосом пробубнила:

— Молодой человек, куда вы лезете без очереди.

Валенрод не понял: был это юмор или нет. Он в тот момент уже стоял боком к окошку, готовясь рвануть с места и убраться отсюда восвояси.

— Перед вами лавразийский офицер, чёрт возьми, я должен через шесть дней быть в столице, — прокричал Адриан.

— Да хоть гондванский, здесь всем куда-то надо, молодой человек. Не задерживайте очередь.

Валенроду, как человеку военному, часто приходилось встречаться с людской глупостью, однако редко он видел, чтобы из-за этой глупости начисто было атрофировано чувство самосохранения. Стоявшие позади него в очереди, благо, не то, что не стали

напирать, но и отошли на пару шагов назад от офицера в форме с правительственным пропуском, как бы что ни вышло.

— Не молодой человек, а Ваше благородие! — проревел Валенрод. — Вы отдаёте себе отчёт, что будете иметь дело с военной администрацией.

— Ну, уж не знаю, как вас там ... — опять начала женщина, но тут из глубины помещения по ту сторону стекла появились пацифийский офицер, по-видимому, начальник вокзала, с двумя солдатами и быстро увели служащую прочь.

— Вы лейтенант Адриан Валенрод? — произнёс почтительным тоном офицер, наклонившись к окошку с другой стороны.

— Да я, — намного более спокойным голосом произнёс Адриан.

— Простите, нас только что известили о вашем отбытии, мы уже подготовили для вас место, поезд до Кирстенгейна отправляется через двадцать минут, первый класс, второй вагон.

Адриан взял билет, с укором посмотрел на начальника вокзала и зашагал прочь, провожаемый удивлёнными взглядами из толпы.

Он, наконец-то, оказался на свежем воздухе рядом с путями. Здесь тоже было много народу, в основном лавразийские солдаты, прибывшие с севера. С другой стороны от следующего перрона стоял поезд с танками, частично накрытыми брезентом. На платформах находились лавразийские солдаты с генераторами, охранявшие поезд.

Вскоре невдалеке послышался стук колёс и гул двигателя, вдали появился грозного вида чёрный тепловоз. Он, постепенно замедляясь, проехал мимо Валенрода и стоявших на перроне людей, таща за собой сцепку из полутора десятков вагонов с символикой ещё железных дорог империи.

Адриан быстро нашёл нужный ему вагон. Показав проводнику правительственный значок, прошёл внутрь, в своё купе с двумя нижними койками. Он положил саквояж, присел, искренне надеясь, что весь путь проедет один. Но его надеждам не суждено было сбыться, спустя минуту, как он закрыл за собой дверь, в неё вошёл маленький худощавый мужчина лет сорока в очках и с лысиной на макушке. Он был одет в гражданский пиджак и брюки, в руках держал чёрный портфель, в котором обычно носят бумаги. Неуверенным голосом он поздоровался с Валенродом и присел напротив него.

— Здравствуйте, я Крейстон, Крейстон Митридатович Цейкрик, — произнёс попутчик своим низким неразборчивым голосом и протянул руку для рукопожатия. — Можно просто Крейс.

— Адриан, Адриан Викторович Валенрод, — ответил лейтенант и пожал руку. — Можно просто Адриан.

На мгновение повисла тишина, наш герой сидел, заложив ногу за ногу, откинувшись спиной к стенке и сцепив руки в замок перед собой, он с интересом надменно смотрел на соседа. Цейкрик сидел, ссутулившись, как будто прижимался к портфелю, который он положил себе на колени.

— Куда едете? — спросил Адриана попутчик.

— Домой, — коротко ответил Валенрод.

— То есть, вы до конечной?

— До конечной, — с улыбкой ответил Адриан.

— Н-да, а я в Мессерейне выхожу, здесь недалеко, — Цейкрик выдавил на лице натянутую улыбку, он снял очки и стал неловко трясущимися руками протирать их.

— Это хорошо, — со вздохом ответил Валенрод. — Нет, вы не примите на свой счёт, я просто крайне обожаю одиночество.

— Одиночество, хе-хе, — чиновник усмехнулся. — И что же вам в нём нравится?

— Многое, вы, думаю, даже не представляете сколь интересно, например, говорить самому с собой, желательно мысленно, иначе вас примут за сумасшедшего. Так прекрасно поговорить о чём-нибудь с интересным собеседником, который к тому же разделяет твои взгляды и убеждения, — произнося эти слова, Адриан закинул ноги на койку и, расстегнув мундир, вытащив руки из рукавов, устроился, полусидя, опершись спиной на боковую стенку рядом с окном.

Цейкрик вряд ли был действительно заинтересован тем, почему Валенрод так любит одиночество, и спросил только из вежливости и дабы поддержать разговор. Словам своего попутчика он, скорее всего, не придавал должного значения. У него уже были заготовлены собственные реплики, и собеседника он слушал только в той мере, в которой это было необходимо, чтобы хоть как-то связать свои слова со словами того с кем он разговаривает, ибо иначе он будет просто глупо выглядеть.

— И что же вы живёте всегда один, вы не женаты?

Валенрод просунул из-под полы правую руку и, распрямив и сжав все пальцы, показав попутчику тыльную сторону ладони, явно подразумевая обратить внимание на средний палец, произнес:

— К счастью, минула чаша сия.

— Ну не страшно, — Цейкрик махнул рукой, — а вот у меня жена и две дочки, они уже уехали на север, сейчас ждут меня.

— Уходите на север подальше от фронта?

— Ну как сказать, — оправдывающимся голосом начал чиновник. — Куда переводят, туда переводят.

'Конечно, переводят, — подумал Валенрод. — У тебя ж на лбу написано, как ты месяцами вымаливал, выпрашивал в кабинетах, унижался и пресмыкался, только чтоб хоть на сотню вёрст посеверней, а то как гондванцы придут, так вашего же брата первым делом в расход на фонари. Они всюду своих ставят'.

— А вы, я вижу, из военных будете? Вы лавразиец?

— Аквилонец.

— Прошу прощения?

— Лавразиец — это географическая принадлежность, по национальности я Аквилонец.

— Прошу прощения, но я не силён в географии Лавразии, до войны у нас о вашем материке ходили только легенды.