Мир на продажу

Зная, что бурное веселье скоро затихнет, священник дал знак смотрилам уходить. Двое подхватили пустой бак, и вся группа — восемь смотрил и отец Гведоний — направилась к посёлку. Отвеселившийся Фил грустно смотрел им вслед.

Солнце стояло над головой и тускло светило сквозь Купол — середина дня. Кореньев на Плоске попадалось мало: более шустрые собратья-нищесвои уже успели повыдергать. То, что Фил и Герт находили, незамедлительно поедалось и моментально переваривалось. К тому же Герт не умел находить и выкапывать съестное, а Фил не умел объяснять в силу ограниченности ума. Романтик с тоской думал о спрятанном накопнике. Вот бы добавить новичку, этому дурню непонятливому, немного ума, объяснить, как следует — и, может, вышел бы из него неплохой копальщик. Из обвещи товарищи по несчастью нашли только грателистику да с пяток мятых прудеров, не до конца определённых. За это добро самый щедрый смотрила даст не больше четверти пайки.

Однако чуть позже друзьям повезло. Неподалёку от них рыл землю жадный Харпат. Он ковырял грунт с такой яростью, что комья летели в разные стороны. Кореньев он находил раза в три больше, чем Фил с Гертом вдвоём, и тут же с хлюпаньем пожирал их, обливаясь соком, чавкая и брызгаясь. Фил успел заметить, что этот противный шустрик успел утром найти брабульницу. Правда, брабулят из неё почти весь вытек, но крышка цела. Брабульница — довольно редкая обвещь, её можно обменять у смотрил на суточную пайку, а то и полторы, если хорошо поторговаться. Ценную обвещь Харпат спрятал в мешок и отложил его в сторону, чтобы не мешал копать. Шустрик не упускал из вида добычу, поглядывая на мешок.

Неожиданно из-за кучи словохлама вышел полуживак. Мёртвого в нём было в несколько раз больше чем живого; он еле перебирал ногами. В лицо, густо усеянное трупными пятнами, смотреть страшновато. Копавшая неподалёку Найза взвизгнула и, выронив коренья, пустилась наутёк к обиталищу. За ней последовали несколько женщин. Мужчины, успевшие за полдня нажить немного смелости, выдёргивали из земли острые металлические прутья, готовясь всыпать полуживаку по первое число. Мальчишки, рывшиеся в земле наравне со взрослыми, увидев полуживака, обрадовались и начали бросать в него камнями, вопя:

— Полуживка, полутруп,

Как Харпат, вонюч и глуп!

Упомянутый в дразнилке Харпат немедленно возмутился и, забыв о полуживаке, бросился к мальчишкам, отчаянно ругаясь и грозя им страшными карами. Ребятишки вскарабкались на кучу словохлама и начали швырять в Харпата всем, что под руку попадётся. Тот только успевал уворачиваться от летящих в него хелехов, сипад и прочего словесного мусора. Полуживак, удивившись такому повороту событий, попятился назад и скрылся с глаз, потерявшись среди куч словохлама. Нищесвои, вооружённые прутьями, моментально забыли о полуживаке и с интересом начали наблюдать, как Харпат штурмует кучу, стараясь достать юных обидчиков и накостылять им от души.

Пользуясь всеобщей суматохой, Фил подскочил к Харпатову мешку, моментально выудил оттуда брабульницу и сунул её за пазуху. Но занятый битвой шустрик всё же заметил кражу. Он тут же прекратил штурм кучи и, обернувшись к Филу, заорал:

— Эй ты, ублюдок! Положи брабульницу на место! Это моя обвещь!

Герт зажмурился, испугавшись, что вооружённые нищесвои набросятся на воришку Фила, а заодно навешают и ему, новичку. Но к счастью, среди нищесвоев воровство, вымогательство, грабёж и разбой не считались пороками. Поэтому остальные нищесвои лишь обрадовались новому интересному зрелищу, побросали работу и стали жадно следить за Харпатом и Филом.

— Я Миху расскажу! — орал Харпат, брызгая слюной и прыгая от ярости. — Он из твоей башки бак для еды сделает!

Шустрик грозил страшными карами, размахивал кулаками, но приближаться к романтику побаивался. Фил знал, что Харпат слабее его, и поэтому особо не боялся. К тому же Мих вряд ли будет заступаться за шустрика, который умудрился среди белого дня прохлопать свою добычу.

— Да хоть Лепесту расскажи! — усмехнулся Фил, вынимая из-за пазухи брабульницу и перекладывая её в свой мешок.

— И про богохульство твоё расскажу отцу Гведонию! — не унимался Харпат, жадно провожая глазами обвещь. — Завтра же на проповеди расскажу!

— Мих идёт! — сообщил кто-то из нищесвоев.

Харпат подскочил от радости и истошно завопил:

— Ну, гад, допрыгался! Сейчас Мих тебе устроит!

Предводитель не возьмёт шустрика под защиту, однако брабульницу отберёт — это факт. Поэтому романтик скомандовал Герту:

— А ну, давай за мной!

И напарники дружно рванули с Плоски. Оглянувшись, Фил увидел, как нищесвои, которые пошустрее, тоже пустились наутёк от Миха. А менее прыткие начали суетливо прятать дневную добычу, стараясь поглубже зарыть в словохлам.

3

Отбежав на безопасное расстояние, обессиленные Фил и Герт свалились прямо на землю и некоторое время не могли перевести дыхание от усталости. Отдышавшись, романтик вынул из мешка брабульницу, полюбовался на неё, побаловался крышкой и горделиво посмотрел на новичка:

— Учись, новичок, как нужно обвещь добывать! А то так и останешься неумехой!

— Я учусь, — уныло проговорил Герт. — Хотя на кой оно мне надо...

— Как "на кой"?! — возмутился Фил. — Собирать коренья ты не умеешь! Проповедь слушать — тоже! В пересущ прёшь не глядя! Есть вообще от тебя какой-нибудь прок?!

Герт грустно глянул на романтика и выдавил из себя:

— Наверное, нет.

— Вот и я про тоже. Толку от тебя как от полуживака.

Вспомнив странного человека с трупными пятнами, Герт содрогнулся. Фил это моментально заметил:

— Да не трясись ты! Обычный полуживак, через дней десять помрёт полностью. Сам таким будешь когда-нибудь.

— Можно отделаться от скачков, — вдруг чужим голосом заговорил новичок. — Плавные переходы между явлениями и состояниями. Значит, и переход от жизни к смерти тоже может быть постепенным.

У Фила полезли глаза на лоб от удивления. Он уронил от неожиданности брабульницу, и остатки ценного брабулята вылились на землю. Но он этого даже не заметил, поражённый непонятной фразой новичка.

— Ты чего это сейчас сказал? — с трудом выдавил романтик.

Герт потряс головой, похлопал глазами и проговорил:

— Не знаю. Вспомнилось что-то. В памяти застряло. А что это значит, не могу понять. Ума не хватает.

Фил вспомнил о других странных фразах и словечках, которые вечно вворачивал в свою речь новичок. До сих пор его не интересовало, кто такой этот новичок, откуда он взялся. Сейчас же от новичка повеяло загадкой, и остатки любознательности у Фила разыгрались не на шутку.

— Слушай, Герт, — обратился он к новичку. — Я думал, что ты — обычный нищесвой, только из другого обиталища. Есть тут в Отстойнике такие. Но сдаётся мне, что ты не из наших. Ты кто вообще? Смотрила обессвойственный? Священник бывший?

В ответ Герт только криво усмехнулся. Фил тоже ухмыльнулся:

— Не угадал? Хочешь сказать, что ты — из-за Купола? Наружник?

— Представь себе, — невозмутимо ответил Герт.

Романтик рассмеялся:

— Брехло ты, а не наружник! Чего так скромно? Назвался бы уж сразу Лепестом!

Если бы новичок стал спорить, с пеной у рта доказывать, что он наружник, Фил бы ему не поверил. Но оборванец пожал плечами, мол, не веришь — не надо, нагнулся и начал подбирать рассыпанные коренья. Романтик обошёл Герта со всех сторон. Не похоже, что этот оборванец его разыгрывает. Хотя, кто знает: ума у Фила сейчас недостаточно, чтобы понять, враньё это или нет.

— Что-то не похож на наружника... — с сомнением произнёс Фил, пристально рассматривая новичка.

— А ты видел наружников? — хмыкнул Герт и ехидно добавил: — Хозяин!

— Не видел, — честно признался романтик. — Но знаю, что они не такие. Они... Они...

Он бессильно защёлкал пальцами. Новичок насмешливо смотрел на него, ожидая ответа. Не дождавшись, он спросил:

— И какие они, наружники, по-твоему?

— Другие, — уверенно ответил Фил. — Может, они и не люди совсем.

— Кто это тебе сказал? Отец Гведоний, небось, наплёл?

— Ну почему сразу отец Гведоний? Все говорят...

— А ты верь больше болтунам...

Конечно, за такие слова и поведение не мешало бы как следует врезать зарвавшемуся новичку. Для шустрика он слишком дерзок с хозяином. Но слова оборванца глубоко затронули романтическую душу Фила, и он не стал распускать руки. На мечтателя повеяло неизведанным и непознанным. Ведь романтика у него даже без накопника превышает норму; смотрилы излишек не изымают. Кому нужно это бесполезное свойство, это ведь не смелость и не сила воли.

Романтик вспомнил, что священник рассказывал о Закуполье и с суеверным страхом уставился на новичка:

— Отец Гв... То есть люди говорят, что за Купол попадают только после смерти. Да и то лучшие из лучших. А оттуда вообще не возвращаются...

Герт только хмыкнул в ответ:

— Ладно, чего об этом... Пошли коренья собирать.

Прозвучало это так обыденно, что романтик успокоился. К тому же Герт совершенно не похож на выходца с того света. Более того, новичок сам побаивался смерти. Затрясся как женщина, когда полуживака увидел! Значит, сказки всё это, про Закуполье.

Фил мёртвой хваткой вцепился Герту в рукав.

— Подожди! Если ты не врёшь, расскажи, как ты сюда попал.

— Обессвойствили меня и сюда отправили... Всё потерял... — помрачнел Герт. — Вот теперь буду до конца жизни копаться в дерьме и шустрить.

— За что обессвойствили?

— Всё равно не поймёшь. Давай искать уже... Ах, извини, позабыл добавить "хозяин"!

Герт обернулся к ближайшей куче словохлама и начал сосредоточенно в ней рыться. Но видно, что это он делает только для того, чтобы уйти от неприятного разговора. Фил рассеянно ковырял землю. Он представлял себе загадочное Закуполье, где жизнь сладка и беззаботна. Где полно похлёбки, коренья растут прямо под ногами, а действяки валяются на каждой тропинке. Где смотрилы не отбирают свойств, разве что чуть-чуть, а предводители бьют не кулаками, а ладошками.

Что же нужно натворить, чтобы тебя изгнали из такого удивительного места? Ограбить второсклад? Утаить накопник? Фил вспомнил о своём тайнике. Вот бы сейчас сюда накопник! Добавить немного ума, и сразу стало бы ясно, врёт новичок или нет. Но приходилось довольствоваться тем минимумом, который имелся в наличии.

— Ты чего какой квёлый? — окликнул задумавшегося Фила бывший наружник. — Вон какой корень пропустил!..

— Расскажи о Закуполье, — попросил романтик жалобным тоном.

Герт посветлел взглядом, набрал в грудь воздуху, напрягся и замолчал.

— Ну? — поторопил его Фил.

— Никак! — прохрипел наружник. — Не могу объяснить...

— Чего объяснить?

— Всего. Ума не хватает. Помнить помню, а рассказать не могу.

Однако Филу так хотелось узнать правду, что он решил рискнуть. Хозяин и шустрик направились к тайнику, который находился возле самой стенки Купола.

Всё-таки Фил перестраховался, сообразив о риске той жалкой крохой ума, которая у него имелась. Когда до тайника осталось с пару десятков шагов, он приказал Герту остановиться, а сам отправился к спрятанному накопнику. Он рассчитывал, если новичок наябедничает на него смотрилам, а сам не будет знать, где тайник, то появится шанс отвертеться и обвинить новенького во вранье.

Когда романтик вернулся с драгоценным накопником, Герт с тоской смотрел на Купол, пытаясь что-то разглядеть сквозь мутную стену, едва не прислонившись к ней носом. Когда Фил окликнул его, новичок вздрогнул, невидящими глазами поглядел на накопник.

— Откуда он у тебя, у нищесвоя паршивого? — спросил он, приходя в себя от тяжких мыслей. — Прости, кстати, за грубость, хозяин!

— Смотрила один обронил, а я подобрал... Только смотри, никому не говори! Выдашь, кто у меня есть накопник — берегись! — пригрозил Фил. — Я тебя хоть здесь, хоть за Куполом достану!

Герт недоверчиво оглядел Фила с головы до ног и криво ухмыльнулся, видимо, не поверив в мстительность напарника.

Напарники спрятались в укромное место под нависшей железякой, где романтик обычно накачивался умом и мечтал. Фил предварительно оглядел окрестности; ни собратьев, ни патрулей смотрил поблизости не наблюдалось.

— Нам на двоих тут ума маловато, — посетовал романтик, активируя накопник. — Но хоть что-то...

Когда новичок получил свою порцию ума, он моментально преобразился. Пустые глаза превратились в глубокие и горящие. Морщины на лбу разгладились. Показалось даже, что лоб Герта стал выше, и уродливые шишки на черепе разгладились. Романтик никогда не видел со стороны, что делает ум с человеком, поэтому с любопытством наблюдал за напарником. Себе Фил добавил вторую половину ума. Подумав, он добавил себе всю романтику, которая имелась в накопнике, для того, чтобы получить самые яркие впечатления от рассказа новичка. От романтики жажда нового разгорелась в нём во стократ сильнее.

— Рассказывай скорее! — поторопил он оборванца, который с видимым удовольствием прислушивался к внутренним ощущениям.

— А что тебя интересует?

— Да всё. Как живут наружники, чем ты занимался... Вообще, что там за мир, за Куполом.

Герт немного подумал и вздохнул:

— Ума маловато у нас. Я толком рассказать не смогу, а ты понять.

— Опять маловато? У тебя, что ли, раньше больше ума было?

— Раз в двадцать больше, — ухмыльнулся новичок.

— Хорошо тебя обессвойствили! Ну, так у тебя же ум отняли, а не память. Помнить о Закуполье ты ведь должен!

Но Герт только развёл руками:

— Помнить помню. А вот объяснить суть не могу. Дал бы ты ещё умишка!

— А больше нет, — Фил для убедительности потряс накопником, в котором оставались решительность и кучка других свойств попроще. — Если я тебе свой ум отдам, то сам не смогу понять ничего.

— Больше нет! — с тоской повторил новичок. — В том-то и беда! Хватало бы ума да силы, стал бы я торчать в этой помойке! Придумал бы, как отсюда выбраться.

Он вскарабкался на железный лист и с отчаянием наподдал ногой полупрозрачный Купол, как будто хотел пробить его и выбраться наружу.

— Хочешь знать, что там, за Куполом? — с яростью обернулся Герт к Филу. — Хорошо, я расскажу тебе! Там настоящая жизнь, Фил, а не существование. Там никто не копается в словохламе. Там люди добрые и умные. Там есть творильни с выдумницами, приставниками и аналогизаторами. И ошибочники... Фантобы, сглажники, скрепилы... А буквальники какие, видел бы ты! А словогены!

Опешивший от такого количества новых слов, романтик залез на лист и попытался оттащить Герта от Купола:

— Не ори ты так, смотрилы услышат!

— Пусть слышат! Что они смогут сделать со мной! Я и так всё потерял! Что у меня можно забрать? Остатки ума? Так его и так капелька осталась!

— Это не самое страшное, — заверил Фил. — А вот привяза гораздо страшнее. Возьмут тебя и привяжут в качестве свойства, скажем...

Он указал на торчащее неподалёку чахлое деревце с кривым стволом.

— ...Скажем, к этому дереву. И будешь ты... как бы сказать... свойством, "гертовостью" этого дерева до скончания веков. А это очень скучно.