'Будем считать его гюйсом', — к своему стыду Константин Иванович испытал облегчение, опознав его как флаг Североамериканских штатов — всё-таки 'японцев' он со счетов не сбрасывал, — и бог ты мой! Недооценили размеры корабля. Он же огромен'!

— Да в нём тонн поболе чем в броненосце будет, — вторил его мыслям мичман, — это его надстройка..., она издалека вносит путаницу в представление о пропорциях. Но чем ближе, тем всё более поразительней!

Дальше офицеры перебрасывались короткими репликами, озвучивая свои соображения по конструктивным особенностям незнакомца. Узнавая, предполагая и полностью не понимая предназначения некоторых.

— Орудий не вижу. Это не промысловое судно, не китобой, но смотрите какие у него мощные стрелы кранов? Мачты металлические с марсовыми площадками..., и такие вычурные антенны беспроводного телеграфа.... Какой-то белый купол, прожекторы..., — частил старпом, совершенно не обращая внимания, слышит ли его капитан или нет, — а вон непонятная штука оранжевая с синим на юте. Балка торчит, сверху — как усы или растяжки такие...? Для каких целей? Неужели американцы отстроили это всё для исследований полюса? С таким заделом они побьют все рекорды.

Престин молчал. Неожиданно он понял, что этот 'красный гигант', словно не от мира сего. Почему? А вот ощущение! Но и не только. Детали, узлы, исполнение, функциональная завершённость....

А ещё было в этом что-то такое..., что стоит только прикрыть, даже представить, что прикрываешь глаза и.... Призрак!

'Этот корабль как призрак! Не бывает таких, не может быть! Кто сейчас такое в силах построить? Чья школа'?

Он видел 'Ермак' английской верфи по российским чертежам, считая, что это передовая, лучшая техника ледовой проходки.

'А этот многотонник, судя по носовому обводу (да и кормовой оконечности), строился именно как лёдопроходный корабль. Серьёзный корабль.

Есть толстосумы, вкладывающие в исследования Арктики. В том числе и американские миллионеры. Есть у янки свои ледокольные паромы для Великих озёр, но во сколько обойдётся вот этот фантастический монстр? Это просто какой-то 'жюль верн-наутилус' в надводном исполнении'!

Престин слегка отвлёкся на своего старшего помощника, который продолжал восторженно комментировать..., предполагать и даже придираться к каким-то техническим деталям, подмеченным на палубе и надстройках чужака.

'Неужели он не видит, не понимает, что от этого судна исходит нечто пугающее..., чего не бывает или не может быть. И пугает он не пастью нарисованной и не огромностью своей.... Кажется, что эта махина несёт в себе то, чего так всегда боялся и к чему всегда так тянулся человек — необъяснимое, непонятное, новое, неведомое.

С ума сойти. Ещё не хватало перекреститься с придыханием: 'нечистая!'. Что это на меня нашло'?

Будучи человеком дотошным, любившим 'разложить всё по полочкам', Константин Иванович Престин и не подозревал, что столкнулся с психологическим противоречием, название которому придумают через пол столетия — футуршок.

Несоответствием его представлений о технических вершинах современного кораблестроения, и с тем, что он видит.

А два судна неумолимо сближались. Бинокль позволял уже видеть даже, как говориться, заклёпки, которых, кстати, на чужаке не наблюдалось. Совсем.

— Куча всякий антенн, штырьков по верху всей надстройки, — шевелил губами Престин, — 'Ямал' кириллицей (странно) и вот там по-иностранному. На возвышении юта — это однозначно машина, судя по окошкам. Или иллюминаторам. Подводный аппарат? Не похоже. Слишком тонкие детали и стои́т сей агрегатус на колёсиках .

Ледокол обогнул очередной айсберг и снова правил на 'Скуратова' своим оскалившимся в носу 'эх, проглочу'. Тем не менее, на встречных курсах, согласно правилам, принимал вправо.

В широких иллюминаторах ходового мостика теперь чётко заметны непокрытые головы экипажа.

— Хорошо им там, наверное, тепло!

Престин невольно зябко поёжился на это замечание мичмана и тут же вздрогнул, услышав крик сигнальщика.

— Он выбросил флажный сигнал 'имею важное сообщение'!

Несколько дней назад или на сто лет вперёд.

Рисовал каприз руки —

'Люди или призраки'?

Научно-экспедиционное судно 'Михаил Сомов', которое практически было закреплено таскать грузы на архипелаг Франца-Иосифа для военных, по явно какой-то великой надобности, а может и просто с бодуна 'кинули' в рейс раньше мая, когда в Ледовитом океане ещё лежат тяжёлые льды.

Дизель-электроход 'Сомов' был всего лишь судном ледового класса, ему для этого дела требовался поводырь — полноценный ледокол . Вот и припахали 'Ямал'.

А поскольку аренда 'Сомова' в сутки — три миллиона рубликов, а у полновесного атомного ледокола и того больше, вояки решили суда порожняком не гонять и настояли на основательной загрузке и атомохода.

На тот момент никаких заказов (даже туристических) для 'Ямала' не было и Росатомфлот особо не артачился, отклонив уж совсем крупногабариты, и то на усмотрение капитана судна. Хотя погрузка конечно затянулась.

На борт приняли бочки с ГСМ, строительные наименования, контейнеры с военной маркировкой (тут ведали только вояки и суперкарго), два вездехода 'Макар' и взвод личного состава морпехов под командованием старшего лейтенанта. От военного ведомства была ещё пара в 'гражданском', которые 'носились' с тремя среднего габарита ящиками, требуя аккуратности при кантовании и размещении на борту. Командир морпехов предупредил старпома, о наличие некоторого вооружения в одном из контейнеров — решили не привлекать к этому особого внимания, заставив нужный контейнер другими с невозможностью быстрого доступа.

Пока загрузились, и буксиры стали править отход ледокола от причала, 'Сомов' уже сутки как был в море. Правда, дальше широты северной оконечности Новой Земли, где лёд толщиной до метра, дизель-электрохода уже не прошёл бы.

А 'Ямал' нагонял упущенное время, давя 19,5 узлов. Где-то между 73 и 74-ой параллелью (крайняя запись на автопроходчике) всё и случилось....

* * *

'И вот же чертовщина какая, мы только на третьи сутки примерно сообразили, после того как облазили Землю Александры и ближайшие острова, куда..., верней в 'когда' нас занесло'.

Капитан ледокола 'Ямал' Черто́в Андрей Анатольевич покряхтывая, массировал всё ещё колющий болью локоть, снова вспоминая как всё было с того момента как экипаж вернулся к дееспособности.

Сам он очнулся у себя в каюте на полу, непрезентабельно распластавшись плашмя. По этому 'плашмя' и получал от пола серией неравномерных вибраций, пинков и ударов.

Всё знакомо и почти привычно — ледокол шустро пёр с постоянной скоростью, перемалывая льды.

'Примерно от метра до полутора, — на глазок, но вполне профессионально и однозначно верно оценил Черто́в, — а при особо чувствительном толчке можно смело говорить обо всех двух с половиной — торос разрубили. Опыт не пропьёшь! Но что за херня? Чего это я разлёгся'?

Вот тут, наконец, пришло понимание, что что-то произошло, выплеснув и раскидав адреналин по клеточкам.

Вскочил даже сразу не ощутив боли в ушибленном локте. Побежал по трапу наверх на мостик, услышав, как за спиной зазвонил внутрисудовой телефон, но возвращаться не стал — тут рядом.

Первый кто ему попался — начальник радиотехнической службы:

— А я к вам, звоним — вы не отвечаете....

Пока суть да дело — осматривались во всех помещениях, отсеках и каютах, показалось скупое полярное солнце, штурман быстро его 'поймал' своими штурманскими прибамбасами и озадаченно выдал координаты. Вот тогда сразу поверили независимым хронометрам, отсчитывающим не только часы и минуты. И стало понятно, почему вокруг сплошное белое снежное поле с исчезающей за кормой бороздой проломленного льда, и сколько миль отмотали за 16 часов.

Понятно, что поднялись выше к северу, к 78 параллели, но штурман сразу отметил кое-какие нестыковки со средней скоростью и расчётом времени между точками координат от места до места.

— И температура, несмотря на то, что мы находимся ближе к полюсу, всё ровно не соответствует карте погоды — ниже на 9 -12 градусов.

— Потом покумекаем, — отмахнулся Черто́в, бросив в довесок раздражённый взгляд на начальника радиотехнической службы, который снова порывался доложить о том, что не успел по пути на мостик, — да погоди ты со своей связью!

От само́й мысли, что судно столько времени шло неуправляемым, без контроля со стороны экипажа, у капитана волосы вставали дыбом.

Беглый взгляд на приборы, дублирующие устройства управления, индикаторы винтов, энергетической установки, радиационной безопасности, на вахтенных, которые уже считали показания и не выказывали каких-либо тревог, немного успокоил. Но всё ровно, прикидывая, что могло произойти с судном без контроля, становилось не по себе.

А могли запросто влететь в айсберг, в другой корабль, на рифы. Потерять лопасти, в конце концов....

Не удовлетворившись видом с рубки, Черто́в накинул чего потеплей, поднялся на открытую площадку надстройки, огляделся вокруг по горизонту — почти белая равнина, с редкими шагреневыми торосами. Ещё реже вмёрзшие возвышающиеся айсберги. На востоке тусклое, унылое рассветное солнце в стылой дымке — первые утренние потуги пробиться и заискрить на кристалликах замёрзшей воды.

— Эк, морозцем резануло, — выдохнул паром, — ничего — привычны.

Быстро протрусил к правому крылу, облокотившись на леера, глянул вниз.

Ледокол мощно из-под штевня от борта проминал, выдавливал крупные колотые куски, лопающиеся с каким-то жутковатым харкающим звуком, встающие на ребро, краем уходя в воду.

В месте излома (в разрезе) льдины практически однородно зеленовато-изумрудного цвета с верхней снежной шапкой.

'Остаточный однолетний , — резюмировал со знаем опытного полярника, — холодно-то чего так, не пойму'?

И поспешил вниз.

— Судя по тому, как навалено и разбросано всё то, что не было закреплено, в лёд мы вошли на полном ходу. Об этом говорит и просмотр записей с видеокамер системы физической защиты, — старпом уже принял большинство докладов от руководителей служб судна о состоянии на борту, — система предупреждения столкновения стояла..., в общем, только на 'предупреждении'.

Предположу, что по краю ледяного поля был окрепший нилас . Да и по кромке — однолетний лёд. Так что удар был, но небольшой. Ничего серьёзного с мест не сорвало. Сдвинуло один контейнер с креплений на палубе, но они там плотно..., сильно не разогнался.

— А люди?

— А все уже лежали...! Более того, кто был на полу — даже меньше пострадал, чем те, кто в койках. Сыпануло что-то малость со столов, да незакреплённое с полок.... На удивление обошлось без фатальных травм — ушибы, синяки. Дохтур выборочно провёл диагностику, взял анализы у потерпевших и не очень — говорит, что никаких необычностей и отклонений.

— Потерпевших?

— Самое авральное случилось на камбузе — маленький пожар. Но автоматика вырубила предохранители электроплит. Автоматика же потушила и возникший пожар.

Сейчас там разгребают бардак, да поварята немного траванулись дымом.

Военные пассажиры — там тоже почти в норме. Их старлей говорит — он сам и сержант шлёпнуться всё ж умудрились. А рядовые как раз жим лёжа выполняли. Так бравой шеренгой и 'прикорнули' в коридоре на третьем ярусе.

— Ну, надо ж...! — Сразу подумав: 'пассажиры — это всегда проблемы. Эти хоть военные — без лишних вопросов и паники'.

— Так вот, — продолжил помощник, — а потом повезло — торосистость мелкая, редкая, вгрызались в лёд, считай, что постепенно. Ход плавно ушёл к минусам. Так и гребли, ломая, раскалывая поле. Пневмообмыв на автоматике стоял — пошёл отлив от борто́в. Да чего там..., мы 'пак' в штатном порядке и до 3 метров сломим, а тут, судя по толщине — ещё молодой, однолетний .

Уже погоняли в разных режимах — вибрации на винтах нету, значит, лопастей не потеряли....

— Н-да-а, при таком дифференте ..., — скорей задумчиво, чем удивлённо констатировал капитан, — теперь по связи...?

— НАВТЕКС , ГЛОНАСС — полный ноль! — Наконец начсвязи получил возможность отчитаться, — пропала связь со штабом Росатомфлота и с военными. Не отзывался 'Сомов', который и на радарах не обнаружен. Молчит радиомаяк 'Нагурский'. Сервер вообще ни одного спутника не обрабатывает, так что и GPS отсутствует. Аппаратура протестирована — исправна. Из предпринятых мер — пока только подача аварийного сигнала на внутренних частотах. Не принимаем сигнала береговых телецентров.

Последнее было сказано скорей уж так — от набитой привычки к бытовому комфорту и для полноты картины. И дополнил:

— Я сначала думал, что пожгло у нас приёмо-передатчики....

— Погоди, эфир вообще пуст, что ли? — Перебил удивлённо капитан, выписав рукою круг на слове 'эфир'.

— Почти. Не ловим ни одного контрольного сигнала.

— 'Почти'? А длинные волны?

— Вот именно на длинных волнах пробиваются какие-то обрывки морзянки, — как будто виновато пожал плечами начсвязи, — еле-еле, ни черта не разобрать.

— Ясненько, — в никуда сказал капитан, — значится так. Экипажу передать по трансляции — занять места согласно штатному расписанию. Ожидать.

Дождавшись пока старпом зачитает сообщение, капитан, развернувшись на крутящемся кресле ко всем присутствующим на мостике, спросил, — какие будут предложения?

— Собираться не будем в конференц-зале? — Решил уточнить штурман.

— А зачем? Все и так тут, — капитан уставился на старпома, — так и...?

— Я думаю нам надо возвращаться и попытаться обнаружить 'Сомова' или то, что от него осталось.

— Поясни.

— Если с 'Сомовым' произошло тоже что и с нами, и он врезался в ледовое поле.... Вероятно, он, как и мы, смог какое-то время пройти во льдах. Потом застрял, остановился....

— Но на связь он не выходит....

— Совершенно верно, — хмуро согласился помощник капитана, — его могло зажать льдами. Утонул. Экипаж вероятно высадился на лёд.

— Но почему они не выходят на связь? — Попытался оспорить начсвязи, — у них есть радиомаяки, которые в такой ситуации эвакуируют одними из первых.

— Откуда мы знаем, как там у них всё произошло? — Почти огрызнулся старом, — может они тоже в отключке были.

— Так, на полтона ниже, — приструнил капитан и обратился к штурману, — уточни-ка ещё раз наши координаты, курс....

Тот, скосив глаза на свою карту, помимо координат указал примерное расстояние до границы ледового поля на юге (откуда они пришли) и до архипелага Франца-Иосифа. Штурман сразу понял, что капитан хочет продолжить движение к пункту назначения, видя в этом основную причину — расстояние. До Земли Александры было всего 200 миль, против более чем вдвое больше обратно. И 300 к вероятному местонахождению 'Сомова'.