Кайнозой

Наплевав на брезгливость, он обмотался подобранной в повозке рваниной.

Кирилл короткими, емкими фразами, пересказал ему содержание разговора — собственно, и пересказывать-то было нечего.

— Ну, насчет погоды не соврал, — Милан слабо улыбнулся. — И то ладно. Неужели это и есть те самые Первые? Тогда я вообще ничегошеньки не смыслю. Подождем, подождем. Все должно проясниться. Только бы не натворить глупости по незнанию.

Кирилл кивнул. Ему хотелось поделиться с друзьями сном, виденным в портале, но время еще не пришло — то они хоронятся в листве дуба, высматривая динозавров с клювом, то едут не пойми куда не пойми с кем. Просто голова кругом.

Хоботные верблюдо-лошади временами задирали головы и громко мычали и ржали. Тогда возница менял курс, уходя то левее, то правее меж невысоких холмов.

Вскоре начался лес, наполненный совиным уханьем и возней всякой ночной живности — такой громкой, что Кирилл слышал шевеление и сопение даже сквозь плотное звуковое сопровождение телеги и громыхание собственных костей.

Лес закончился так же нежданно-негаданно, как и начался. На смену кромешной тьме пришел залитый голубым сиянием степной простор, в котором явственно угадывались многочисленные огоньки далекого еще города. От сердца отлегло. Города здесь, выходит, есть. Значит, не все так скверно.

Подстегнув лошадей разухабистым криком, возница направил их прямо на огни. Повозка стремительно приближалась к поселению.

5.

Городок был охвачен частоколом из толстенных бревен вышиной в два человеческих роста. Факелы с наружной стороны были расставлены с приблизительно равными промежутками, хорошо разгоняя подрагивающим на ветру пламенем тьму вдоль стен. Они висели в мощных петлях, намертво прикрепленные, чтобы не качало и не срывало.

Со скрипом отворились массивные ворота, и повозка вкатилась внутрь. Ворота сразу же закрылись, сзади проскрежетал тяжелый засов. Ветер утих, его вой остался за стеной. В самом поселении царила тишина.

Растирая замерзшие уши, Кирилл думал, что возница остановится здесь, на въезде, но не тут-то было. Существенно сбавив скорость, телега принялась петлять по улочкам деревянного городишки, где бревенчатые одно— и двухэтажные дома тесно примыкали друг к другу.

Во многих окнах виднелся тусклый свет. Темнели огороды, сонно возилась в сараях скотина. В воздухе витал неповторимый деревенский запах. В деревне, к слову, Кирилл бывал от силы раз десять, да и то в детстве, но ароматы сена, дров, разнообразных трав и, конечно, ядреного навоза из памяти никуда не делись. Вот и сейчас вся эта гамма ударила в нос, заставляя жмуриться.

В воздухе, разносимые легким ветерком — жалким подобием гуляющего по степи ледяного урагана — витали и иные запахи, пряные, насыщенные. Их происхождения Кирилл не знал, но догадывался, что оно связано со здешними ремеслами. Возможно, так пахли кожи или меха, или, быть может, ткацкие краски.

— У меня в носу щиплет, — пожаловался Сеня, запустивший в ноздрю чуть не весь палец целиком.

Дух средневековой жизни был, мягко говоря, своеобразен. От него кружило голову, от него по рукам и нога разливалась странная квелость, а во рту появлялся чуть приторный привкус. И в то же время было во всем этом нечто приятное, завораживающее, что-то давным-давно забытое и даже похороненное где-то в глубине веков.

Повозка выбралась на некое подобие площади. С трех сторон подступали бревенчатые избы, а прямо по курсу возвышалось единственное, кажется, строение из камня. Узкая башенка с острым шпилем поднималась на добрый десяток метров, но само приземистое здание было не больше трехэтажного многоквартирного дома — такие Кирилл пару раз видывал на окраинах.

— Приехали, — сообщил возница.

В сознании Кирилла незаметно переключились настройки, и теперь он понимал чужеземца легко и непринужденно, безо всяких задержек.

Возница мягко сошел на землю, подошел к своим огромным скакунам и ласково потрепал их по холке — всех по очереди. Те довольно фыркали, пригибали головы и топтались копытами по холодной земле.

Затем, словно вспомнив, что в повозке все еще сидят пассажиры, возница метнулся к ним и с виноватой улыбкой сказал:

— Вас ждут, проходите.

Он не говорил, куда конкретно следует идти, но Кирилл не сомневался, что речь идет о каменной ратуше.

Первым он взошел по ступенькам и, не мешкая, толкнул тяжелую дверь. Та с легкой натугой поддалась, и Кирилл оказался в хорошо освещенном коридоре. На стенах ярко полыхали многочисленные факелы, под потолком сияли свечные люстры. Света здесь хватало.

Короткий коридор, напоминающий фентезийные подгорные туннели, шел прямо, завершаясь просторным овальным залом. Там за длинным черным столом сидел глубокий старик в темной хламиде, дряхлыми руками перебирая какую-то бумажку. Узкие ладони тонули в тени широких рукавов, бледные пальцы напоминали копошащихся белесых пауков.

Посреди стола также горели свечи, хоть все было замечательно видно и без них.

Не поднимая головы, старик жестом руки указал на ближайший к нему стул с высокой резной спинкой. Кирилл на негнущихся ногах подошел, отодвинул неожиданно тяжелый стул и сел. Сеня и Милан остались стоять у входа, переминаясь с ноги на ногу. Их вроде бы не приглашали к беседе, а самовольничать они не решались. В средних веках таких самостоятельных не жаловали.

Старик, потомив гостя задумчивым молчанием, соизволил, наконец, обратить на него внимание. Он смерил Кирилла неторопливым оценивающим взглядом, беззвучно шевеля губами, и глаза, черными точками выглядывающие из-под седых кустистых бровей, потеплели. Рот искривился в улыбке, старик протянул Кириллу мятую-перемятую бумажку.

Кирилл осторожно взял ее, уложил на стол перед собой и аккуратно разгладил. И вновь его посетило это удивительное, не поддающееся описанию чувство, когда ряды незнакомых закорючек, сливающихся в причудливые узоры, стали ему понятны.

Это была записка, гласящая:

'Ответ на Хмуром острове. Но я бы хотел предупредить — если не хочешь разочароваться — вернись, откуда прибыл, и продолжай жить, как жил'.

Прочитав краткое послание два раза со всем возможным вниманием, Кирилл поднял на старца вопросительный взгляд.

— Не узнаешь своего почерка? — усмехнулся он.

— Моего? — не понял Кирилл.

— А чьего ж еще? Или ты — не Горак?

— Нет, не Горак, — Кирилл помотал головой. Горак, Горак...

— Я его сын, — добавил он.

Старик удивленно крякнул.

— Он не говорил, что у него есть сын...

— А вы давно его видели?

— Давно, — старик покивал, на минуту задумался, а потом осведомился. — Кто это тебя так приложил?

Рука Кирилла инстинктивно дернулась к темной припухлости под глазом. Та с готовностью отозвалась тупой тянучей болью. Поморщившись, Кирилл ответил:

— Скажем так, нехорошие люди.

— Ну, это с каждым бывает, — пожал плечами собеседник и уставился куда-то перед собой.

Воцарилась неловкая тишина. Кирилл глазел на бумажку с поблекшими чернилами и не понимал пока, что делать дальше. Арсентий и Милан выжидающими взглядами грозили прожечь дыру в спине. Он повернулся к друзьям, сделал жалобное лицо — мол, да потерпите ж вы — а потом вновь обратился к старику и спросил.

— Что нам теперь делать?

— А мне почем знать? — буркнул старик, дрожащей рукой смахнул прядь с лица. — Можете остаться, можете идти. Не прогоним, напоим и накормим, а вот силком держать вас не будем.

— Если честно, я сбит с толку... Где мы?

— О-ох, — старик вздохнул и с неохотой промолвил. — Опять начинать с начала. Горак нехорошо поступил, мог бы и подготовить тебя, раз уж ты решил наведаться к нам. Ну, да ладно... Город наш называется Хава, мы живем здесь уже четыре тысячи лет, — сообщил старик и начал тяжело подниматься. Кирилл поспешил помочь ему.

— Думал, не дождусь тебя. Горак мне говорил, что он сам вернется. А вот погляди же как, сына прислал, а сам не явился.

— Он умер.

— Умер? Жаль, хороший был человек. Даже слишком, — негромкий голос старика чуть дрогнул на последнем слове. Казалось, немногие оставшиеся в теле силы покидали его.

С трудом ступая, старик зашаркал к Арсентию и Милану, намереваясь покинуть зал. Те поспешили посторониться, не переставая внимательно следить за старцем — полы хламиды подметали пол не хуже метлы, и дед, не ровен час, мог споткнуться и свалиться.

— Мне пора спать, — объявил старик. — Сто лет живу, а все никак не высплюсь. Приходи утром, тогда я смогу поведать тебе все, что нужно. А сейчас ступайте на улицу, Крю вас расположит. Он знает, что да как... Поздно вы прибыли, едва успели. У нас вообще-то здесь хорошо, только сейчас ночи еще очень холодные, мы за ворота не выходим. Ночью вас бы никто не встретил, и вы бы замерзли насмерть...

Все четверо вышли в коридор. Пройдя немного, старик положил сухую ладонь на ручку неприметной двери и мотнул головой, показывая, что помощь ему больше не требуется.

Кирилл отступил, дождался, пока за странным дедом захлопнется дверь, и поспешил рассказать все друзьям.

— Я что-то проголодался, — поспешил сообщить Сеня. — Пусть нас покормят, как следует, у них тут еда должна быть ядреной, без этих всяких ГМО, или как там дрянь разную кличут. А завтра и порешаем, что к чему. Если нас, конечно, не казнят тут, как лишних. Я так понял, ждали только тебя.

— Не дам я вас в обиду, — Кирилл подбодрил Сеню легким тычком под ребра, заодно поторопив его. — Пойдемте, а то Крю — ну и имя, елки-моталки — уже продрог весь, небось.

Он ошибся. Крю чувствовал себя замечательно. Он развалился в повозке, укутанный в невесть откуда принесенную добротную шкуру, и попыхивал трубкой. При виде друзей он встрепенулся, в один прыжок вернулся на свое рабочее место и показал большим пальцем за спину.

— Там и для вас есть. Ехать недалеко, но вы все же накиньте, не то холодрыга доконает. Правда, это еще ничего — вот за стенами по ночам просто ужас, что творится. Через пару дней это безобразие кончится. Наш ведун так говорит. Скоро станет тепло...

Уговаривать друзей примерить меховые шкуры не пришлось. Те приятной тяжестью легли на плечи, даря тепло и навевая сонливость — и это несмотря на пустые желудки. За те жалкие минуты, что друзья провели в ратуше, успело полностью стемнеть, и температура опустилась так низко, что при каждом выдохе изо рта и носа вырывался пар.

Крю не обманул, дорога и впрямь не отняла много времени, выведя их на противоположную окраину городка — прямо по курсу в тридцати метрах виднелся частокол.

Повозка остановилась напротив солидного дома, тоже, кстати, каменного. Из широкой трубы валил сероватый дым, и здешние луны, отражая свет убежавшего солнца, создавали из него мерцающие фигуры причудливой формы.

В глубине дворика под деревянным навесом сопели хоботастые скакуны. Они держались спокойно. Очевидно, перспектива провести студеную ночь у коновязи (или верблюдовязи) их не тяготила. Стало быть, эти животные к холоду привычны.

Повторяя все действия за Крю, ребята оставили шкуры в повозке и последовали за ним внутрь, за толстую высокую дверь. Кирилл шел и чертыхался — уши опять замерзли, как он ни пытался их укутать и прикрыть шкурой. Не хватало еще простуду тут подцепить.

'— У них тут по ночам что, январские морозы? Понятно тогда, почему келенкены такие злые'.

Шкуру он сбросил и оставил в повозке, и морозец сразу же сковал открытые руки и шею, заставив Кирилла прибавить ходу и поскорее юркнуть за дверь.

Внутри полным ходом шло веселье. За столами, преимущественно заляпанными и грязными, сидели самые разные люди, от смердящего потом пьяного отребья до приличных господ, облаченных в презентабельные костюмы. Первые хлебали мутное пойло из годами не мытых кружек и обгладывали кости, держа их сальными руками, а вторые неспешно потягивали разноцветные напитки из изящных высоких бокалов, изредка цепляя длинной тонкой вилочкой кусочки мяса или рыбы.

Самое интересное, что никто не проявлял ни к кому агрессии, сосредоточившись лишь на своем столе и на своих товарищах. Этакая гармония всех слоев населения.

Правда, при виде вошедших все как по команде устремили на них взоры, изучая одежду и непонятные штуки, висящие на плечах гостей. Кто-то с кем-то зашушукался, кто-то даже ткнул пару раз в ребят пальцем, но на этом все и закончилось. Познакомиться с гостями поближе никто не отважился, да и сами гости, ошалело озирающиеся, к общению не располагали.

Здесь было тепло, пахло жареным мясом и тушеной капустой, а еще пивом. Точнее, хмелем. Настоящий, насыщенный аромат хмеля пьянил лучше любого алкоголя, из него изготовленного. Кирилла начало морить, захотелось покоя, отдыха.

Крю подошел к стойке, перегнулся и что-то проговорил на ухо симпатичной румяной девице. Та сделала удивленное лицо и даже ойкнула, но быстро взяла себя в руки, энергично закивала в ответ, тряся густой каштановой копной, и поманила чужеземцев за собой. Кирилл сразу заметил, как Сеня уставился на ладную крепкую фигуру средневековой официантки, и едва удержался, чтобы не отвесить горе-ловеласу подзатыльник. Но это бы не помогло, ибо цель себе Арсентий определенно наметил. У него всегда так — одно мгновенье, и он готов к бою. И неважно, в каком расположении духа Арсентий пребывал до сего знаменательного момента. В нем разгорался отточенный годами практики охотничий инстинкт, преображая Сеню и делая его более собранным.

По крутой винтовой лестнице они взобрались на второй этаж, резвым шагом прошли по коридору и остановились у крайней комнаты. Девушка открыла ее, вручила Кириллу ключи и, раскланиваясь, торопливо удалилась.

6.

Похоже, им выделили лучшие покои в этом интересном месте. Четыре широкие кровати, большой и пахнущий пылью шкаф (никто не отважился его открыть), четыре же стула и широкий стол без труда умещались в просторном помещении, оставляя весьма много незанятого места.

Окно было закрыто и задернуто темной тяжелой занавеской. Кирилл отодвинул ее. Его ждал весьма обычный вид на темную улицу, освещенную лишь небесными светилами. Хорошо проглядывался острый шпиль ратуши, вонзающийся стрелой в ночное небо. Возможно, здание имело иное предназначение, но Кирилл уже прочно окрестил его именно ратушей. Мэрия, так сказать.

— Звукоизоляция здесь — что надо, — Милан легонько постучал по толстой стене, смежной с соседней комнатой. — Тишь да благодать. Я уж думал, что и глаз не сомкну из-за этого скотского гомона.

— Да и постель ничего! — в голосе Арсентия, с размаху плюхнувшегося на первую слева кровать, слышалось воодушевление. — Эх, я бы пригласил эту красавицу, на брудершафт выпить... Киря, переводчиком побудешь? Может, и тебе что перепадет. Позовет подружку, скажем....

Кирилл ничего не ответил, только мрачно посмотрел на Сеню да покачал головой. Сил не хватало даже на испепеляющий взгляд. Утомила его однако это приключение со злобными птицами.

Как же так получается, что некоторые из нас постоянно думают о том, как бы кого оприходовать? Еще и сутки не прошли, как Марья испустила дух, а Арсентий, еще вчера казавшийся как минимум огорченным, навострился на новую жертву.